– Чего опять?! – недовольно проворчал в ответ тоскливый голос.
– Очень трогательный момент какой-то! Словно кто-то меня трогает! – неуверенным дрожащим голосом промямлил любитель вазелина.
«Действует!» – подумала я. Не знаю, что обычно творили с цепями все нормальные некроманты, но я нашла свой эксклюзивный способ остановить нападение костлявой банды. Вскоре парк наполнился хрустом и радостными экстатическими воплями:
– Ох! Не могу! Щекотно! Му-ха-ха! – в исступлении кричали скелеты, извиваясь в конвульсиях, напоминавших пляску Святого Витта.
Не дожидаясь, пока они придут в себя, мы помчались назад к таверне и, войдя в неё строго по инструкции, перевели дух в прихожей, сев рядом прямо на пол в тёмном углу. В дом не проникали никакие звуки, поэтому можно было надеяться, что мы не перебудили всех его обитателей.
– Вы сумасшедшие! Оба! – проворчал Базиль, когда ему удалось отрегулировать дыхание. – Одна вершит сложнейшее магическое действо по возвращению телесной оболочки, не имея ни малейшего понятия о том, как это делается и чем грозит, а другой выволакивает её в сад, чтобы принимать лунные ванны с возможной последующей кустотерапией, забыв обо всех опасностях! Хорошо, что я вовремя вас хватился и был в состоянии держаться на ногах!
– Да. Это моя вина! И я сам расскажу обо всём хозяину таверны! А ты придержал бы язык, Базиль, когда говоришь об Эжени! – сказал Карломан, опустив голову.
Мне было безумно приятно ощущать прикосновение его плеча. Хотелось прижаться к его тёплой щеке и просидеть так всю ночь.
– Ладно-ладно! Грубиян я, каюсь! – примирительно замурлыкал Базиль, сидевший по другую сторону от меня. – Только что уж теперь? Зачем всё всем рассказывать-то?Мы костлявых сделали, значит, ничего не было! Вот только что это за хворь на них напала? Никогда такого не видел!
– Это я решила их за цепи пощекотать, – смущённо призналась я.
– Песни, икота, щекотка… Ты – некромантская хулиганка, шер ами! – пробормотал Базиль, нахально положив лохматую голову мне на плечо, за что я больно ущипнула его за ухо.
В этот момент дверь, ведущая в алхимическую лабораторию, распахнулась, проливая в темноту лужицу жёлтого дрожащего света, и к нам вышел Фламель.
– Пойдёмте чай пить, хулиганы! – ворчливо сказал он. – Ни днём, ни ночью покоя от вас нету!
Базиль мгновенно оказался рядом, ошарашив алхимика вопросом:
– А мяусо есть?
Карломан же, поднявшись на ноги, галантно подал мне руку, помогая встать.
– Ты не сердишься на меня, Эжени? – спросил он, боясь поднять на меня свои чёрные глаза. – Я действительно подверг твою жизнь опасности.
– Это была самая лучшая прогулка в моей жизни! – честно призналась я, вызвав счастливую улыбку на лице принца.
Мы уже собирались пойти за Фламелем и Базилем, когда моё внимание привлёк алый огонёк, блуждающий во тьме за окнами. Он был похож на луч от оптического прицела. Что это такое?! Снайпер? Я осторожно выглянула в окно и увидела неподалеку от таверны тёмный силуэт некроманта, глаз которого горел опасным огнём, проникавшим сквозь алое стекло. Луна светила ему в спину, поэтому я не могла разглядеть лица, но, судя по надетому набекрень цилиндру, это был шевалье Со Ны де Кадавр. Может, скелеты подчинялись ему и донесли об инциденте со щекоткой? Или он здесь просто так, в порядке обзорной экскурсии?!
– Рядом с таверной бродит некромант! Жмурец этот, вроде бы, – сказала я, поворачиваясь к Базилю.
– Тьфу на него! Побродит-побродит и дальше жмуриться пойдёт! – лениво отозвался Базиль, уже почти вошедший в лабораторию. – Сюда никто чужой не проникнет, хоть сам Окочур ломись! Проверено!
Пришлось поверить ему на слово. В лаборатории Фламеля было уютно и тихо. Горел тёплым светом высокий канделябр, тихонько кипели готовящиеся зелья . Фламель усадил нас за стол, на котором стояли кружки с чаем. Базиль успел при этом сбегать на второй этаж, чтобы принести мне кубок и чашу. Я только сейчас задумалась о последствиях оживления. Можно ли теперь Карломану есть пищу потустороннего мира? Или нет, как и мне?
– Приятно видеть ваш истинный облик, Ваше Высочество! – сказал алхимик, с улыбкой взглянув на принца. – Насколько я могу судить, вы – единственный в своём роде. Оживление среди потустороннего мира считалось невозможным.
– Да! Карломан у нас уникум и красавчик! – промурлыкал Базиль, отхлёбывая из кружки. – Одно плохо: культурен до безобразия и правилен до зелёной тоски!
– Как же вы решились на это, мадемуазель Эжени! – восхищённо прошептал Фламель, не обращая внимания на заявления оборотня. – Это же очень смелый, даже дерзкий эксперимент!
– А что? – осторожно спросила я. – Меня научил пользоваться лорнетом Люрор де Куку.
– Я понял, но для чего он это сделал? – спросил алхимик, обескуражив меня этим вопросом. – Чего он хотел добиться?
– Не знаю, – пробормотала я. – Но разве это важно? Главное – что Карломан жив! Лучше скажите: можно ли ему теперь принимать местную пищу?
– На этот вопрос может ответить только опытный некромант. Я бы пока поостерёгся экспериментировать с местной едой. Думаю, лучше прибегнуть к вашему кубку и чаше. Вам ещё очень повезло, что преображение прошло успешно! – сказал Фламель. – Мои наблюдения показывают, что некроманты редко прибегают к обратному применению силы, используя только разрушительную составляющую, и даже если поднимают мёртвых, то не возвращают им жизнь, а создают неубиваемых рабов, подчиняющихся их воле.
– Может быть, обратный ход силы ослабляет? – предположила я.
– Мне кажется, что некроманты со временем потеряли способность созидать, – сказал Фламель. – Сила и власть развращают, поэтому вы в большой опасности, мадемуазель Эжени. Сила, которую вы носите в себе – это сила тёмная и страшная. Чем чаще вы пользуетесь ею, тем больше она влияет на вас.
– Тут ещё непонятно, кто на кого влияет! – вклинился в разговор Базиль. – Она так применяет силу, как ни одному приличному некроманту и в голову не придёт! Это то же самое, что использовать, например, пушку для выращивания цветов.
– Возможно, в этом наше спасение, – задумчиво сказал Фламель.
В этот момент в лабораторию ввалился Шарман и, мрачно окинув нас взглядом, сказал:
– Сидите, полуночники?! Небось, это из-за вас кадавры в парке беснуются?
– Одного я видела точно! – сказала я, а Карломан с Базилем потупили глаза. – Слонялся под окнами. Заправила четвёртого сектора, кажется.
– Этот давно тут вынюхивает! – проворчал Шарман, садясь за стол, а Фламель сразу поставил перед ним кружку. – Придётся опять менять место.
– А как это происходит? – спросила я.
– Эта таверна и парк вокруг неё – призраки. Они могут передвигаться, куда угодно, в пределах Парижа и его окрестностей, – сказал Шарман, отхлёбывая из кружки.
Он с важным видом покосился на Карломана, затем на меня и добавил:
– Только вот сущностям материальным во время движения внутри призраков находиться не рекомендуется. Поэтому всем живым и полуживым придётся отсюда временно съехать.
– А как же мы найдём таверну потом? – спросил принц, в то время как я думала о том, что значит «полуживых».
Это о ком же Шарман так? О Базиле? Или он считает полуживым принца? Ведь мы с Фламелем точно живые.
– Каждый, кто хотя бы один раз побывал внутри, будет чувствовать, где теперь таверна! – сказал Шарман. – Так что мимо точно не пройдёте.
– Это даже хорошо, – задумчиво подытожил его Фламель. – На ЧёРыЗаДу я нашёл не все ингредиенты для эликсиров, да и бирчие в этом году там лютуют. А здесь есть несколько лавок, где можно попробовать пополнить запасы.
После этого мне безумно захотелось изучить алхимию.
– Вы, трое, идите спать! – сказал Шарман, обращаясь ко мне Базилю и Карломану. – Завтра утром таверна будет менять дислокацию. Вам надо быть готовыми.
Выйдя из лаборатории, Базиль хитро взглянул на нас с принцем и быстро побежал вверх по лестнице, за что мы оба были ему очень благодарны. Ночь, полная волшебства и чудес, продолжалась, а луна по-прежнему смотрела в окна, пронизывая тёмные призрачные пространства серебром своих лучей.
– Почему я не вижу солнца в потустороннем мире, но вижу, как светит луна? – шёпотом спросила я – не потому, что мне действительно нужно было узнать это, а для того, чтобы оттянуть момент расставания с Карломаном.
– Потому что луна одна и та же для всех – смертных и бессмертных, живых и мёртвых! Она путешествует между мирами и освещает путь влюблённым, – сказал принц.
Он стоял рядом со мной, поднявшись на одну ступеньку выше, – такой потрясающе родной и живой, и смотрел на меня сверху вниз, а я слушала его взволнованное дыхание. Моё было таким же! Можно сказать, что у нас обоих от избытка чувств возникла одышка, как у плохого туриста. К чему бы это?
– Эжени! – тихо сказал Карломан, наклоняясь ко мне так, что наши губы оказались совсем рядом. Я … я…
Но договорить ему не дал стук в дверь. Для нас обоих он прозвучал, как удар грома, заставив вздрогнуть и оглянуться на звук. В этот момент дверь открылась, и в таверну вошёл Со Ны де Кадавр. Он остановился в нескольких шагах от двери, осматривая помещение, отчего по стенам и полу метался алый луч «лазерного прицела». Этот верный раб Великого Окочура, наверное, никогда не снимал монокля. В лучах луны некромант выглядел страшнее, чем при свете дня. Именно сейчас я явственно осознала, что в нескольких шагах от нас стоит оживший труп с тёмными отметинами застывшей от времени крови на лбу. Мы с Карломаном синхронно потянулись к оружию. Принц положил руку на эфес меча, а я уже судорожно рылась в сумочке в поисках лорнета.
– Не двигайтесь! – прошипел сзади Базиль.
Кажется, он опять подглядывал за нами.
– Он нас не увидит. Для этого у таверны есть свои хитрости!
Я хотела возразить ему: ведь он уже говорил, что никто чужой сюда не войдёт. Всё же решила воздержаться, чтобы случайно не привлечь к себе внимание некроманта. Со Ны де Кадавр сделал ещё несколько шагов вперёд и теперь стоял совсем близко. Было видно, как он внимательно вслушивается в тишину, словно хочет поймать наши дыхания. Но самое интересное творилось с алым лучом из его монокля. Пару раз он должен был коснуться лба Карломана, но, словно проходя насквозь, двигался по стене. Наверное, так происходило с каждым из нас. Таверна, защищая своих, создавала иллюзию пустоты. Кажется, незваные гости на самом деле видели только запущенный развалившийся дом-призрак.