– Стоп! – сказала я, когда у меня в глазах начало слегка рябить от их пышнотелого мельтешения. – Отставить кордебалет!
– Мы принесли вашу одежду к ужину, – сказали дамы.
– Но у меня уже есть одежда! – удивилась я, недоумевающе взглянув на них.
– Она испорчена и не подходит особе вашего статуса, госпожа, – ответили горничные, не смея поднять на меня глаза.
Я посмотрела на своё платье и вдруг заметила, что оно действительно немного повреждено. Наверное, когда мы с Карломаном и Базилем бежали через сад от распоясавшихся скелетов, а, может, когда лихорадочно прятались в шкафу в кабинете графа Калиостро, я умудрилась немного порвать подол. Похоже, Люрор де Куку был перфекционистом во всём и прислал мне новый наряд, чтобы сделать из меня совершенство – особу, соответствующую его статусу.
К ужину мне полагалось выйти в фиолетово-чёрном платье, выполненном в лучших канонах викторианского стиля, к которому питали слабость все некроманты. Слава Богу, у них не было в моде ненавистных мне необъятных кринолинов и фижм! Мне вполне хватило небольшого турнюра и корсета. Когда я взглянула на себя в зеркало, то увидела молодую аристократку в восхитительном роскошном платье, украшенном искусственными цветами, воланами и рюшами.
Несмотря на закрытый фасон, корсет и крой придавали моей и без того вполне нормальной фигуре удивительную соблазнительность форм, плотно обхватывая талию. В таком наряде нельзя было просто ходить, сидеть или есть, он был предназначен только для того чтобы гордо ступать, чинно восседать или с достоинством вкушать изысканные яства. До ужина, как сообщили горничные, оставалось ещё некоторое время, которое я решила использовать для того, чтобы отрепетировать свой парадный выход – ведь такого шикарного костюма у меня не было никогда!
Когда репетиции мне надоели, я не смогла удержаться от искушения узнать, что делает Люрор де Куку. Зеркал в комнате было достаточно, все в человеческий рост, поэтому первое же прикосновение к холодной глади дало желаемый эффект. Я увидела покои моего новоявленного жениха, оформленные не менее роскошно и помпезно, чем мои. Некромант, тоже одетый к ужину с иголочки, стоял в центре комнаты и как-то судорожно сжимал в руках что-то лёгкое и невесомое, словно светлое облачко или поцелуй ветра. Когда он порывистым движением поднёс это к лицу, я вдруг поняла, что у него в руках моё платье, которое недавно унесли горничные, якобы для того, чтобы починить.
Люрор де Куку мял и комкал тонкий материал длинными сильными пальцами и шумно втягивал носом его запах. Странное дело, но от каждого его прикосновения к платью мне становилось как-то не по себе, будто это были прикосновения к моей некромантской сущности, к силе, горящей внутри, как неугасимое пламя, и трепещущей от каждого его действия. В какой-то момент некромант замер, возможно, заметив мой взгляд, а я быстро задвинула зеркало ширмой, стоявшей поодаль, чтобы разорвать связь, а когда заглянула снова, комната была пуста. Может быть, мне просто показалось? Когда нервы уже который день на пределе, и не такое привидится.
И тут я вспомнила о Карломане. Как он там?! Может быть, сердится на меня или места себе не находит от беспокойства, не зная, что со мной? Очень хотелось послать ему весточку, но как это сделать? Я подошла к окну и посмотрела в темнеющую даль. На лепных украшениях фасада сидели два воробья и чирикали в своё удовольствие, причём один и них точно был русским.
– Она мне так и сказала: «Орёл!» И всё тут! – утверждал он, гордо выпячивая впалую грудь. – Вот это эффект! А тебя как называют?
– Чир-рик! – ответил его спутник.
У меня создалось впечатление, что говорящий воробей был оборотнем, а его собеседник – обычной безмозглой птицей.
– Низко же тебя ценят, чирик, – пошутил воробей, переставив ударение в последнем слове на первый слог, а мне пришла в голову одна, как обычно, дико креативная идея.
Быстро начеркав небольшое, но пылкое послание Карломану, в котором я путано рассказала о случившемся со мной, просила не обращать внимания на слухи, заверяя в вечной любви, и, свернув его в маленький свиток, какие привязывали к птичьим лапам, я подошла к окну и, взглянув на воробьёв, нежно сказала:
– Орёл! Беркут! Сокол легкокрылый!
Воробей-оборотень, радостно прислушиваясь к русской речи, пододвинулся ближе, но пока недостаточно, чтобы его поймать, а я лихорадочно вспоминала другие названия хищных и гордых птиц.
– Бородач-ягнятник! Этот…м-м-м… сип…тювик!
– Что?! – удивлённо пробормотал воробей, а я, изловчившись, схватила его, зажав в кулак, и закрыла окно.
– Дело к тебе есть! – объявила я, ошарашив моего пленника.
– Какое такое дело?! – разорался воробей. – Свободу попугаям!
– Ты как с некромантами разговариваешь, пустельга ощипанная?! – решила я сменить тактику. – Да я из тебя сейчас цыплёнка табака сделаю!
– Только прикажите, барыня! Всё будет чики-пики! – испуганно прочирикал оборотень, вытаращив на меня чёрные глазки.
И тогда я поставила перед ним непростую задачу: надо было принести письмо Карломану. Я знала, что принц ждёт меня в условленном месте, рискуя нарваться на других некромантов, кромешников или бирчих. Воробей старался изо всех сил, я чувствовала, как дрожит и нервно натягивается его цепь. Через некоторое время он вернулся и постучал клювом в стекло.
– Ну как? – с надеждой спросила я.
– Ответ: чир-рикнутый от любви! – объявил он, наверное, имея в виду фразу «безумно влюблён», которую передал мне принц.
Большего прочирикать пернатый засланец не успел, потому что меня позвали к ужину. В грандиозном и блистательном пиршественном зале (по-другому язык не поворачивался назвать это величественное и масштабное помещение) стоял длинный чёрный стол, красиво сервированный на двоих. Люрор де Куку сидел во главе стола в домашнем, но тем не менее роскошном и очень элегантном облачении. В отсутствие цилиндра я могла хорошо разглядеть его причёску: чёрные как смоль волосы эффектно обрамляли высокий лоб с чётко вырисовывающейся линий роста в форме буквы «М». Кажется, я где-то слышала, что это выдаёт разносторонних и успешных людей.
Я думала, что ужин будет пыткой для меня, ведь мне нельзя было принимать пищу потустороннего мира, чтобы яд мёртвых не впитывался в кровь и не притягивал обратно, заставляя возвращаться. Я уже внутренне приготовилась мужественно голодать, но вдруг увидела такие же кубок и чашу, какие мне подарил Карломан, только лучше сохранившиеся и богато украшенные.
– Вы думали, что я стану заставлять вас вкушать пищу мёртвых? – насмешливо спросил Люрор де Куку, заметив мою реакцию на артефакты.
– Да, – честно призналась я.
– Не надо думать обо мне хуже, чем есть на самом деле. И потом, для достижения цели всегда существует множество способов, далёких от физического насилия, ма флёр, – заметил он в ответ, и от этого мне стало ещё страшнее.
– А почему ваши горничные так странно выглядят? Вы любите балет? – спросила я, чтобы перевести разговор на другую тему.
– Балет?! – Люрор де Куку взглянул на меня с интересом. – Горничные – это духи, способные принимать тот облик, который порадует или позабавит того, кому они прислуживают. Поэтому ко мне они приходят…хм… в несколько иных образах.
Последняя фраза была произнесена таким тоном, что я благоразумно решила не уточнять, в каких именно. Далее ужин некоторое время проходил в полном молчании, если не считать говорящих взглядов, бросаемых на меня хозяином дома. В отличие от простой еды и напитков, которые появлялись раньше в чаше и кубке Карломана, сейчас меня потчевали более изысканными блюдами, так что мне приходилось сдерживать себя от попыток мгновенно поглотить всё содержимое, чтобы получить новое яство. Мне удалось отведать и восхитительного петуха в вине, и жюльен, и нисуаз, и классический тарт татен с яблоками.
– Что вы думаете о здешнем мироустройстве? – спросил, наконец, Люрор де Куку, когда я, слегка разомлев от еды и вина, почти перестала волноваться и пытаться каждую секунду выглядеть и действовать на уровне потустороннемировых стандартов.
– Я пока не освоилась в этом мире, – сказала я. – но, на мой взгляд, всё здесь выглядит просто ужасно. Рабство, жестокость! Мне кажется, что такое положение дел нельзя считать прогрессом. Здешний режим устарел и прогнил!
– Вы рассуждаете как очень опасная, но очаровательная мятежница, ма флёр! – хищно улыбнулся Люрор де Куку, заставив меня пожалеть о сказанном.
И кто меня только за язык тянул?! Чего же добивается мой новоявленный жених? Хочет собрать на меня компромат? А я выдала себя с потрохами! Или всё гораздо сложнее?
– Но я с вами согласен, – добавил некромант, несказанно удивив меня этим заявлением. – Жених и невеста должны иметь сходные взгляды, верно?
С этими словами Люрор де Куку встал из-за стола и направился ко мне:
– Я помню потусторонний Париж на заре становления, ма флёр. Момент, когда я и другие некроманты получили силу от самой Противоположности Жизни и обрели предназначение!
– А в чём оно заключалось? – спросила я.
– Мы были проводниками для душ, чьё время пришло! – он театральным жестом извлёк карманные часы на золотой цепочке и показал их мне.
Странные это были часы! Взять хотя бы то, что вместо одного циферблата было три, причём ход стрелок на двух из них шёл в противоположных направлениях, а на центральном циферблате стрелка торчала вверх, как в солнечных часах, и отбрасывала тень. Вращалось и само основание, на котором крепились циферблаты, словно сварга вечной Жизни и Смерти.
– Время прихода, время ухода и Час Воли сниже, которая может изменить любой приговор! – пояснил он, склоняясь надо мной.
– Что же случилось потом? – поинтересовалась я, разглядывая часы.
– Один из нас увеличил свою силу путём уничтожения нескольких своих собратьев-некромантов и затем перешёл в менее уязвимое духовное воплощение, – сказал Люрор де Куку.
– Великий Окочур! – догадалась я.