Шарман открыл люк, выпуская нас наверх. К тому времени от таверны уже мало что осталось, потому что правотяпы планомерно срезали слой за слоем, видимо, желая сравнять пристанище мятежников с землёй. Возможно, дом-призрак нарушил чью-то территорию, обосновавшись здесь, раз его решили снести как незаконную постройку. Я раскрыла веер и собралась с мыслями.
Мне было страшновато, но у моего жениха был очень уверенный и спокойный вид, и это придавало сил. Мы собирались сделать совместный удар веера и трости, объединив силы. Я зажмурилась от страха, а когда открыла глаза, вокруг стояла жуткая тишина. Тесаки перестали крушить стены таверны, а их обладатели стояли столбами, застыв в полном недоумении. Теперь их оружие переместилось в левую конечность. Переквалифицированные нами левотяпы долго озирались по сторонам, а потом, тяжело ступая, отправились в неизвестном направлении.
– Видать, налево пошли! – авторитетно заявил Базиль, высунув голову из люка. – Уж я-то знаю!
А мне верилось, что теперь эти могучие махины будут действовать наперекор желаниям создавшего их Великого Окочура. После всех этих треволнений и некоторого времени, потраченного на самовосстановление призрачного дома, совещание некроманта и мятежников продолжилось, поэтому из парка с запутанными конспиративными тропами мы с Люрором де Куку вышли уже под утро.
– Здесь мой подарок вам, Ваше Высочество! – сказал некромант, когда мы остановились на границе парка и Венсенского леса, и подал провожавшему нас принцу давно заготовленный саквояж, который всё это время бедняга Геннадас таскал на себе. – Меч и доспехи. Сейчас они свёрнуты заклинанием, но предстанут вам во всей красе, когда вы соблаговолите их достать.
– Не отказывайтесь! – добавил Люрор де Куку, заметив, что принц не спешит принять этот дар. – Я думаю, вы всё-таки планируете остаться в живых во время революции?
Карломан, немного поколебавшись, взял саквояж и, пожелав нам удачи, удалился, поцеловав на прощание мою руку, на безымянном пальце которой сверкал всеми гранями кровавый рубин, украшавший фамильный перстень династии Каролингов. Это не осталось незамеченным Люрором де Куку, но некромант ограничился только мрачным взглядом, не проронив ни слова. Потом я и мой жених какое-то время молча шли по Венсенскому лесу, рассеянно наслаждаясь предутренней тишиной и наблюдая, как резвится крокодил, которому наконец-то развязали пасть. И когда луна начала медленно таять в небесах, постепенно исчезая в лучах невидимого для живых солнца потустороннего мира, некромант вдруг остановился, словно принял какое-то важное для себя решение, и сказал:
– Пока не погасла луна, я хочу сделать подарок и вам, ма флёр!
Он изящным жестом извлёк из кармана маленькую шкатулку, которая показалась мне древнее, чем все существующие миры. Когда её крышка распахнулась и золотисто-пустой глаз вечного светила с любопытством взглянул с высоты всё ещё тёмных небес, моему взору отрылось удивительной красоты кольцо, усыпанное множеством мелких сверкающих драгоценных камней и представлявшее собой символ бесконечности. Люрор де Куку быстро надел его на безымянный палец моей левой руки, словно уравновесив этим подарок Карломана.
– Но ведь у нас фиктивный союз, вы сами говорили! – пробормотала я, не отрывая глаз от сверкающей восьмёрки, словно пронизанной квантами призрачного предназначения.
– Для окружающих – нет, – сказал некромант, с улыбкой взглянув на меня. – Ле Гран Фушюз до определённого момента не должен заметить фальши.
– Какого момента? – спросила я, вспомнив о том, что до сих пор не представляю своей роли в восстании.
– Мы не можем обсуждать это среди леса, – резонно заметил мой жених. – К тому же вам нужно отдохнуть.
В особняк Люрора де Куку мы вернулись через пространственный тоннель, и я уже мечтала о мягкой постели и одеяле, в которое закутаюсь с головой, но моим мечтам не суждено было сбыться. В коридоре на втором этаже случилось нечто, заставившее меня испытать сначала дичайший ужас, а потом такой же смех. Стоило мне и моему жениху ступить на роскошный паркет второго этажа, как с противоположной стороны коридора на нас ринулась египетская мумия. Она быстро надвигалась, беспорядочно жестикулируя руками, с которых свисали подозрительно шелестящие, очень узкие и какие-то грязные бинты, а из глубины этих бинтов периодически выскакивали молнии.
Что это? Какой-нибудь мстительный фараон решил учинить разборки некроманту, превратившему в розу его фараоншу? Но мы же в Париже, а не в Египте! Я быстро ретировалась, спрятавшись за спиной моего жениха, который спокойно ждал, когда мумия, наконец, доберётся до нас. Дело в том, что глаза у неё тоже были щедро замотаны этими странными бинтами, из-за чего мумия отчаянно таранила стены лбом и спотыкалась, шарахаясь из стороны в сторону. Когда она поравнялась с нами, я, наконец, разглядела, что вместо бинтов её тело обматывали телеграфные ленты, испещрённые разными словами. Люрор де Куку, выставив вперёд трость, организовал наматывание лент на бурно возмущавшийся набалдашник, в результате чего нашим взорам предстал освобождённый от «бинтов» дворецкий.
– Телеграмма, месье Куку! Срочная «молния» доставлена по оптимистическому телеграфу! – с поклоном пояснил он и удалился, опасаясь снова быть превращённым в мумию.
Наблюдая за этим процессом, я не удержалась от смеха, всерьёз подумывая о том, что прав был Робеспьер, предлагая захватить потусторонний телеграф, раз тот такой оптимистический: и связь под рукой, и скучно точно не будет. Тем временем мой жених уже просматривал текст полученной телеграммы, постепенно разматывая рулон. Я тоже схватила ленту, не желая оставаться в неведении. С трудом вспомнив, что запятые и точки в телеграммах обозначались соответствующими буквенными сокращениями «зпт» и «тчк», читаемыми, соответственно, как «зепетЕ» и «течекА» (что в данном контексте немного походило на завуалированные ругательства), я прочитала буквально следующее:
«Где ж ты бродишь зпт де Куку?
Не оттяпали едва мне башку!
Попадись мне только ты тчк
И твоя не уцелеет башка!
Что-то дерзок стал уже чересчур!
С осужденьем зпт
Окочур»
Этот текст повторялся ровно тринадцать раз, что, наверное, свидетельствовало о пожелании зла адресату.
– Что это значит?! – спросила я.
– Это значит, что левотяпы превзошли наши ожидания, – сделал вывод Люрор де Куку, наблюдая, как прочитанная телеграфная лента, словно змея, уползает вниз по лестнице.
– А нам это ничем не грозит? Он что, догадался, что их сделали мы? – забеспокоилась я.
– Если бы догадался, я был бы уже мёртв, – спокойно заметил Люрор де Куку, выразительно указав на шею, где покоился невидимый магический парфорс. – А угрозы Хозяина потустороннего мира приходят по траурному телеграфу, не настроенному на шутки. В данном случае мы имеем дело с чем-то вроде лёгкого словесного подзатыльника.
«Интересные подзатыльники!» – подумала я, наконец, скрывшись у себя в спальне, в то время как мой жених отправился проведать Великого Окочура, пострадавшего от деятельности левотяпов. За окном уже царило тихое и тусклое утро, приближавшее время «Ч» для меня, для мятежников, для Люрора де Куку и всего потустороннего Парижа. У нас на факультете такие надвигавшиеся судьбоносные моменты (в основном, экзамены) называли в шутку «время чё?».
Я задёрнула окно плотными шторами, чтобы создать удобный для отдыха полумрак, и, перед тем как забыться беспокойным утренним сном, долго и неотрывно рассматривала кольца – массивное с крупным рубином и изящное в виде знака бесконечности. Подарок Карломана был немного великоват и казался тяжёлым и горячим, а кольцо Люрора де Куку обхватывало палец так крепко, будто вросло в него намертво. Что же будет?
Проснулась я от странного шума, похожего на радиопомехи. Спросонья у меня было ощущение, будто я попала в советскую деревню и вот-вот буду слушать программу «Рабочий полдень», лениво покручивая настройку радиоприемника. Постепенно ко мне пришло понимание, что все эти шумы производит зеркало на стене. Вынырнув из мягкости одеял и перин, я коснулась зеркальной глади, чтобы наладить контакт. Кто же это рвался ко мне с аудиенцией, не боясь вторгнуться в дом самого Люрора де Куку? Я уже перебирала в голове варианты, но ответ стал ясен сам собой, когда я увидела отражение моего жениха.
Судя по всему, связь велась им через какое-то маленькое портативное зеркальце, которое тот держал, словно шулер козырного туза, в рукаве. Из этого положения я могла видеть высокий зеркальный потолок, вероятно, находившийся в кабинете Великого Окочура, и вид сверху тех, кто находился там. Диспозиция была такова: Хозяин Потустороннего мира, словно взбесившаяся чёрная грозовая туча, носился взад-вперёд, со свистом рассекая воздух, а Люрор де Куку восседал в кресле, невозмутимо наблюдая за процессом.
У этой сцены был и ещё один «зритель» – величественная статуя, изображавшая Великого Окочура в человеческом обличии. Правда, голова изваяния сидела на плечах как-то косовато, словно герой этой инсталляции терял её от любви или имел сильное головокружение от успехов. Ле Гран Фушюз внезапно прекратил беспорядочные метания по кабинету и остановился рядом со статуей, сказав:
– Вот, полюбуйтесь, советник! Головы оттяпали всем моим воплощениям, находившимся в Париже. Даже памятка на площади Вогезов пока временно лишена этого вместилища государственных дум! Как понимать такой поворот событий?!
Я чуть не прыснула со смеху. Так вот что натворили наши левотяпы!
– Уверен, что это просто случайный сбой в работе, – сдержанно отозвался Люрор де Куку.
– Нет! Не говорите! Это никакой не сбой! Это вызов! Намёк на перспективу обезглавить систему! Левизна ещё никогда не доводила до добра! А в некоторых источниках её даже называли детской болезнью! Понимаете, как это может быть заразно?! – гневно пророкотал Хозяин потустороннего мира. – Не хватало ещё, чтобы левотяпы пробудили Призрак Коммунизма, которого мы с вами с таким трудом изловили в прошлые века!