– А мы с вами? – спросила я.
Некромант сделал ещё один выстрел, ударивший по Лувру:
– Мы будем отвлекать внимание Хозяина потустороннего Парижа, дав мятежникам возможность захватить пункты связи с Противоположностью Жизни.
– Вы надеетесь, что нам удастся дождаться, что Она изменит свою волю, лишив власти Великого Окочура? – спросила я.
– Мне удалось прожить уже семь веков, потому что я никогда не изменял одному важному правилу: всегда надеяться только на себя, – назидательно сказал Люрор де Куку, а потом добавил, неожиданно протянув мне рогатку:
– Хотите сделать выстрел?
Я взяла это метательное оружие из его рук, а потом подняла со стола металлический шарик. Он оказался неожиданно тяжёлым и обжигающе холодным, поэтому я, вспомнив детство, скомкала шарик из бумаги и, прицелившись, влепилаего в районе Пер-Лашез.
– И после этого я смогу уйти отсюда на сторону Жизни? – спросила я.
– Теперь это решать не вам, – задумчиво сказал Люрор де Куку. – Вы приняты на работу, ма флёр, и будете действовать там, где вам будет указано!
– А если я не захочу действовать там, где указано?! – спросила я и сделала ещё один выстрел.
Второй бумажный шарик, вместо того, чтобы, ударившись о стену, упасть на пол,резко отскочил и устремился прямо в лоб моему жениху, который не успел вовремя увернуться.
– Ой! Теперь синяк будет! – виновато пробормотала я, подходя ближе, чтобы осторожно коснуться его лба.
В ответ на этот жест некромант неожиданно обнял меня и слегка прижал себе. Меня охватило странное чувство: сила, живущая во мне, ощутив присутствие родственного могущества, вдруг предательски потянулась к нему и вспыхнула, как стог сена, до этого спокойный, но подожжённый неизвестным недоброжелателем. Вернее, «недоброжелатель» был известен, и сейчас у него на лбу наливалась восхитительная синеватая шишка – результат моих успешных стрельб.
– Это пустяки! – тихо сказал Люрор де Куку, наклоняясь ко мне.
Его тонкие губы были такого тёмного оттенка, что казалось, будто и кровь, текущая в жилах некроманта, почернела от времени и соответствующих поступков. Может быть, это, как говорится, побочный эффект воздействия вредных факторов рабочей среды? Пообщайся с Великим Окочуром и другими коллегами – ещё и не так почернеешь!
– А у меня тоже будут такие чёрные губы, если я начну работать некромантом? – робко спросила я.
Этот вопрос вызвал грустный смех моего жениха.
– Не волнуйтесь, ма флёр, с вами этого не случится! – мягко сказал он, слегка погладив меня по спине, отчего по телу почему-то разливалась приятная истома. – Я спрятал в вас всю свою Силу Созидания, утратив при этом некоторые качества, в том числе и внешне. А ваши губы всегда будут напоминать нежные розовые лепестки.
Последние слова были произнесены с такой интонацией и сопровождались таким красноречивым взглядом, что я невольно отшатнулась, испугавшись возможного поцелуя, но Люрор де Куку просто отпустил меня, позволив отступить назад. Так отпускают птицу, которую только что кормили с руки, в надежде на её возвращение.
Весь день после этого мы провели в тренировках на подземном полигоне, где мне на этот раз удалось пройти все препятствия более успешно, чем раньше. А ночью я долго не могла уснуть, вспоминая недавние объятья и представляя грядущее. Больше страха перед Великим Окочуром и переживаний за Карломана меня беспокоило то, что я никак не могу чётко определить своё отношение к Люрору де Куку. Почему меня стала беспокоить его судьба? Неужели он что-то значит для меня?!
Сила (а, может быть, и что-то ещё непонятное и неведомое во мне) периодически вспыхивала и трепетала, словно стремясь слиться в одно со своим хозяином. Во время одной из особенно ярких вспышек я решила взглянуть, чем занят мой жених. Зеркальная связь отразила спальню, где беспокойно спал Люрор де Куку, периодически прижимая к себе моё платье, которое в день моего прихода в его особняк унесли горничные.
Следующий день прошёл словно в бреду. Все мои мысли были заняты событиями грядущего вечера. Поэтому, когда горничные принесли моё новое платье, я даже не взглянула на этот роскошный наряд и обратила на него внимание, только тогда, когда увидела своё отражение в зеркале. Бледно-розовое великолепие невесомо лёгкой ткани, украшенной нежными цветами, которые казались живыми, превращало меня в сказочную принцессу из самых светлых снов. Разве так выглядят революционерки?! Мне почему-то вспомнилась картина Эжена Делакруа «Свобода, ведущая народ», где Свобода изображена в виде женщины с обнажённым бюстом, держащей в руках винтовку и знамя .
Мой бюст, что очень радовало, не был обнажён, но потрясающее декольте скорее раздевало, чем одевало эту часть тела, а знамя и винтовку заменяли лорнет и веер. Прогресс технологий налицо! Я представила, как веду за собой восстание. Картина была бы просто блеск! И что там Делакруа – самому Домье или, к примеру, Гогену не пришло бы в голову ничего более оригинального!
Подняв такими мыслями уровень несколько иссякшего до этого оптимизма, я села в чёрный экипаж рядом с моим женихом. За окном замелькали дома и названия улиц, окутанные сумерками спускавшегося вечера. Скелеты, призраки, оборотни – все вокруг сбивались в группы, устремляясь нескончаемым потоком вперёд, к борьбе за свободу. В руках у многих были листовки, чтение которых вызывало бурю энтузиазма (наверное, Базиль и Карломан сочинили что-то потрясающее). При мысли о принце я стала нервно теребить веер, и Люрор де Куку осторожно отобрал его у меня со словами:
– Всё идёт по плану, ма флёр! Вот, взгляните!
Он протянул мне то самое маленькое портативное зеркальце, которым пользовался, чтобы показать мне свою встречу с Великим Окочуром. Оно отражало въезд в Елисейские Поля, где около скульптурной группы «Укротители коней» собрались массы скандирующих лозунги жителей потустороннего мира, а перед ними пылко выступали Робеспьер и Шарман.
– Значит, кто-то из некромантов сейчас на Елисейских Полях?! – воскликнула я, испугавшись, что нападение могущественного носителя силы может испортить все наши планы.
– Заправила восьмого сектора: он отвечает за порядок на этой территории, – спокойно ответил мой жених. – Но сейчас он в плену у мятежников. Я ведь не зря указывал в своём гримуаре способы ослабления некромантов.
Люрор де Куку ещё что-то говорил, но я уже не слушала его, потому что всё моё внимание было приковано к бронзовой скульптуре, внутри которой томился конь Карломана. Фламель химичил (а если выразиться более точно, то алхимичил) вовсю. Скульптуру в три приёма облили концентрированным раствором, и вскоре к тёмному небу взвились языки пламени, а всё вокруг окутали дым и пар. Мне, в силу своего профессионального выбора, приходилось видеть много бурных химических реакций, но эта просто поражала воображение!
По зрелищности это можно было сравнить разве что с моментом, когда огромная морская волна накрывает действующий вулкан. Всё вокруг (и я в придачу) замерло в ожидании, и когда дым, охвативший пространство, рассеялся, взорам восставших предстал Его Высочество принц Карломан из ветви Пипинидов династии Каролингов. Он восседал на костяном коне, держа в руке меч, подаренный Люрором де Куку. Я никогда не видела принца таким воинственным и красивым. Там, на въезде в Елисейские Поля, пробудился Победоносный Воин, способный сокрушить всё на своём пути! Остальные скульптуры тоже были растворены, высвободив целый табун костяных коней. Всадники для них нашлись очень быстро. В результате у мятежников была теперь конница во главе с Карломаном. На этом связь прервалась, а экипаж Люрора де Куку остановился у парадного входа в Лувр, где нас ожидал Великий Окочур.
ГЛАВА IX. Любовь, выбор и революция, а проще – «се ля ви»
Я шла по пустым роскошным галереям величайшего из королевских дворцов Франции рядом с Люрором де Куку, постоянно думая о том, что же я скажу Хозяину потустороннего Парижа при встрече. Кажется, вся наша революционная авантюра была написана у меня на лице. Постепенно изысканная роскошь и потрясающая красота интерьеров Лувра сделали своё дело: восхищение затмило беспокойство, придав мне сил и вытянув из омута мрачных мыслей. Мир вокруг наполнился звуками и красками. Краски, кстати, немного потускнев от времени, обрели какое-то новое очарование, жизнь после жизни.
– Многие шедевры мирового искусства нашли своё пристанище здесь, воплощая мысли художников. Ведь мысли материальны! – услышала я голос моего жениха.
Похоже, он всё это время рассказывал мне что-то о местных достопримечательностях, а я не могла это воспринять.
– Идёмте, ма флёр, я вас познакомлю! – сказал Люрор де Куку, видимо, заметив, что я снова готова к активным действиям.
Как ему удавалось сохранять такое присутствие духа? Нервы, как канаты, что ли?! Мы остановились около странной инсталляции, представлявшей собой вертикальную ось вращения, к которой было прикреплено колесо, а на нём по ободу располагалось четыре картины в одинаковых рамах. Люрор де Куку крутанул колесо, словно это был лототрон, и передо мной поплыли лица женщин – вернее, женщина была одна и та же, знакомая всем с детства, а вот лица… На трёх картинах они были искажены, словно стали отражениями кривого зеркала, поэтому, когда «лототрон» вращался, казалось, что женщина корчит разные забавные рожи.
– Джоконда! – объявил Люрор де Куку, когда вращение остановилось, а потом добавил, изящно подмигнув даме: – Моя давняя знакомая!
– Бонсуар, мадам! – сказала я, не веря своим глазам: картина оказалась живой, словно представляла собой окно в то самое мгновение, когда изображённая на ней женщина существовала в давние времена.
– Я предпочитаю, чтобы меня называли Мона Лиза! – изобразив ту самую загадочную улыбку, пленявшую сердца сквозь века, произнесла Джоконда.
– В данном случае было бы правильнее добавить к имени Лиза слово «квадро», – сказала я.
– Квадро Лиза? – спросила Джоконда, повернувшись ко мне тем своим изображением, где у неё были смешно выпучены глаза.