– Да. У вас ведь четыре…ипостаси, а «моно» – это «одно», – пояснила я.
– Ах! Это всё отвратительные шутки Хозяина потустороннего мира! – сказала Джоконда, повернувшись ко мне ликом, на котором у неё, как у плачущего ребёнка, были губы сковородником. – Он из всего делает фарс!
– В каком расположении духа Ле Гран Фушюз? – спросил Люрор де Куку, переключив внимание на себя.
– Нервный какой-то! – шёпотом сказала Джоконда – Сегодня по коридору двести тридцать два раза пролетел. Я считала! Туда-сюда, туда-сюда! Как заведенный!
– А где он сейчас? – поинтересовался Люрор де Куку.
– В королевских апартаментах. Выдворил оттуда всех Наполеонов – и рад! Их призраки теперь ходят по дворцу и стонут так жалобно, что у меня увеличился кракелюр, а это так некрасиво! – снова повернувшись, шепнула Джоконда и высунулась из рамы.
На этот раз у неё были губы «уточкой», как на модных селфи, а Люрор де Куку подставил выбритую щёку для поцелуя. Поблагодарив Квадро Лизу за информацию, мы двинулись дальше. В следующем помещении тоже было несколько живых картин, с которых нам улыбались обнажённые дамы, вышедшие из-под кистей Тициана и Рубенса. Впрочем, улыбки быстро исчезали с их лиц, когда они узнавали, куда мы направляемся. В Греческом зале Лувра нас встретила … мышь (как, в общем-то, и предсказывал когда-то сатирик Аркадий Райкин в своём знаменитом выступлении: «В Греческом зале! В Греческом зале! Мышь белая!»); правда, в данном случае, белая она была от страха. Я бы не заметила эту представительницу потусторонних грызунов, приняв её за элемент скульптуры, которых тут находилось великое множество, но, когда подмышечная впадина у статуи Гермеса с сандалией вдруг начала подозрительно дрожать и пищать, я поняла, в чём дело.
– Это она так Хозяина потустороннего Парижа боится? – спросила я у Люрора де Куку.
– Вряд ли, – ответил он, взглянув на мышь, а потом обратился к ней:
– В чём дело?
– Здесь поблизости кот! – шёпотом сказала она. – Я чувствую!
– Не может быть такого: Ле Гран Фушюз ненавидит котов! – усомнился мой жених, но мышь продолжала дрожать.
Разбираться, что за кот нахально проник в Лувр, было некогда, поэтому мы быстро миновали зал, спеша в королевские апартаменты. Чем ближе мы подходили, тем отчётливее слышались стоны изгнанных венценосных призраков. Один из Наполеонов (кажется, сам Буонапарте) даже встретил нас у дверей, скорбно произнеся свою знаменитую фразу:
–Дай человеку власть, и ты узнаешь, кто он!
Как и следовало ожидать, апартаменты были оформлены в лучших традициях некромантской моды: позолоченные стены, потолки, богато украшенные изысканными фресками и лепниной, огромные хрустальные люстры, высокие окна с портьерами из алого бархата и изящная мягкая мебель с алой обивкой и резными украшениями. Великий Окочур выплыл к нам навстречу, быстро трансформируясь в плотный фантом с фасеточными глазами, чтобы порадовать мой взор.
– Ваша невеста просто очаровательна, советник! – сказал он, обращаясь к Люрору де Куку, но при этом не сводя глаз с моего декольте. – Вы объяснили ей суть процедуры, которая нам предстоит?
– Да, Ваша Смертоносность! – услужливо кланяясь, подтвердил мой жених. – Но, если вы позволите, я буду присутствовать во время проверки.
– Нет! – сказал, как отрезал, Великий Окочур. – Клятва верности сюзерену приносится с глазу на глаз!
– Пойдёмте со мной, белль фам! – уже значительно мягче добавил он, когда Люрор де Куку удалился за дверь, не дожидаясь карательных мер в виде удушения магическим парфорсом.
Мы присели на мягкий диван, за счёт своей оригинальной конструкции обрамлявший по кругу пожухшую зелень домашних пальм в центре зала.
– Я не был на стороне жизни уже целую вечность, покинув её во времена рыцарства и куртуазной любви, – сказал Великий Окочур, не выпуская моей руки из своей. – Как изменился мир за это время?
– Мне кажется, суть мира всегда остаётся прежней, все изменения чисто внешние, – осмелившись поднять на него взгляд, робко ответила я. – Люди всё так же любят, живут и надеются.
– Всё так же предают, убивают и лгут! – его голос вдруг стал жёстким и страшным, отчего я вздрогнула.
– А вы пока так и не научились ни тому, ни другому, ни третьему из моего печального списка, белль фам! – добавил Великий Окочур. – В отличие от вашего жениха!
Наши взгляды встретились, и я вдруг ощутила, что не могу оторваться от разноцветного и блестящего фасеточного мерцания, а Ле Гран Фушюз продолжал:
– Я долго думал о том, что именно стоит за невинной с виду затеей. Казалось бы, сложилась новая пара – дело житейское. Юная невеста из другого мира – что в этом плохого? Она обладает силой? Вполне объяснимо: родственные узы. Любовь – что с ней поделаешь? Иногда она способна даже победить смерть. Но не в вашем случае!
Хозяин потустороннего мира больно сжал мою руку в своей.
– Он спрятал в вас часть своих сил, белль фам! Это очень в стиле Люрора де Куку: изящно и с размахом. Одно я не смог пока разгадать: что он велел вам сделать? Соблазнять вы не умеете, убить не способны. Так что же?
Ле Гран Фушюз властно приподнял мой подбородок, словно это могло привести меня в чувство.
– Я не хочу причинять вам боль! – сказал он. – Для этого вы слишком юны и обворожительны, а ещё вы так похожи на мою единственную любовь, которая умерла много лет назад, что первое время у меня было ощущение, что я вернулся в свою молодость и получил второй шанс! Я знаю, что всё это козни моего извечного соперника, Люрора де Куку, вы не хотели причинить мне вред, поэтому прошу вас: просто выступите на моей стороне, белль фам!
В этот момент, мне ярко вспомнилось пророчество Ленорман, которое она произнесла, гадая мне: «… чтобы победить, нужно быть не с сильнейшим; чтобы уцелеть – не бояться взрывов; чтобы действовать с головой – не отвергать безголового». Безголового (то есть Робеспьера) я вроде бы не отвергла. А вот фраза «быть не с сильнейшим», кажется, имела отношение к Хозяину потустороннего Парижа. Но что мне противопоставить тому, кто превосходит всех вокруг? И каких взрывов не надо бояться? На ум приходил только взрыв мозга, который, возможно, мог случиться со мной. Ле Гран Фушюз ждал моего ответа, а я замерла в нерешительности, и тут наступившую страшную тишину нарушило громкое и очень нахальное:
– Ма-а-у! Мяф-ф-ф!
Хозяин потустороннего мира отвлёкся на звук, отведя от меня взгляд своих фасеточных глаз и, по всей видимости, не понимая, откуда могут доноситься такие наглые и громогласные рулады. Его хватка ослабла, а когда Легран Фушюз невольно отвёл взгляд, его воздействие на меня иссякло. У меня появилась возможность срочно придумать хоть какой-то план действий, что в состоянии стресса иногда получалось гораздо лучше, чем в покое, но не в этот раз. Поэтому я лихорадочно перебирала в голове разные варианты, так и не находя нужного выхода из сложившейся ситуации.
Вслушиваясь в наступившую тишину, Хозяин потустороннего мира уже поднял посох, который был, вероятно, гипертрофированным вариантом некромантской трости, готовясь нанести смертоносный удар по ненавистному коту, пробравшемуся в Лувр, когда вместо ожидаемого представителя семейства кошачьих в апартаменты ворвалась белая мышь из Греческого зала. Кормили здесь, наверное, неплохо, поэтому упитанная любительница античных скульптур была размером с ладонь и смешно перебирала короткими лапками во время забега.
– Котоул!!! Убивают! – вопила она, склеив слова «кот» и «караул».
Мышь с выпученными от страха глазами мчалась с такой скоростью, будто брала разгон для взлёта, но, кажется, передумав в последний момент и вместо того, чтобы воспарить к потолку, прыгнула мне на колени. От неожиданности я отскочила в сторону, наверняка побив все мировые рекорды прыжков в ширину (если бы такая спортивная дисциплина была в списке официальных соревнований). Из моей глотки непроизвольно вырвался пронзительный вопль ужаса, заставивший Хозяина Потустороннего Парижа вздрогнуть и отскочить в противоположную сторону, а мышь – упасть в обморок прямо на алый бархат обивки с театральным вздохом: «Ах!».
– Ф-ф-ф-ф! М-а-у! – донеслось из пальмовых зарослей.
Ле Гран Фушюз отреагировал мгновенно, нанеся удар страшной силы, превративший композицию с диванами в горстку пепла, но кота уже и след простыл. Он бежал под мягкими стульями, держа в зубах, мышь, которая иногда подглядывала за происходящим, приоткрывая левый глаз. Сговорились они, что ли? В этот момент я вспомнила об уроках владения оружием некромантов, которые преподал мне Люрор де Куку, и взглянула на Хозяина потустороннего мира в лорнет, благодаря чему мне открылся истинный облик, присущий самому могущественному некроманту в те времена, когда тот имел телесную оболочку.
Передо мной был рыцарь в чёрных доспехах: благородная серебристо-белая седина длинных волос, обрамлявших точёный мужественный лик и мрачный взгляд, лишённый безобразного фасеточного мерцания. Увидев его, я невольно подумала, что когда-то Ле Гран Фушюз, наверное, очень разочаровался в людях и в жизни вообще, если превратился в грозного повелителя мёртвых и насаждал такие жуткие порядки. В какой-то мере мне даже стало жаль его, но всё изменилось, когда Хозяин потустороннего Парижа, заметив мой лорнет и, наверное, решив, что я собираюсь атаковать его, резким движением, выпустил перед собой нечто блестящее.
Через секунду я поняла, что это выполненный в виде ожерелья магический парфорс, созданный, специально для меня. Он раскрывался в полёте, словно оскаливая пасть из мелких жал, готовых вонзиться в мою плоть. Это случилось так быстро, что я не успела ничего предпринять, и усмиряющая удавка сомкнулась бы на мне, но от этого меня спас большой серый кот, прыгнувший мне на грудь. От толчка я упала на пол, а ожерелье по ошибке обмотало шею копии статуи Венеры Милосской, стоявшей у стены, и тщетно пыталось пробуравить мрамор. Кот мгновенно преобразился, приняв человеческий облик.