– Оборотней отсюда раз в пятьдесят лет выпускают в мир живых прогуляться во плоти. Я прошерстил все страны, выискивая нужных кандидатов, но никто из них не смог пройти проверку, – доносился сквозь пламя голос Базиля.
– Какую проверку? – удивилась я.
– Никто не мог прочитать заклинания в книге. Чаще всего люди просто не замечали её или вообще даже не могли найти могилу, – пояснил Базиль.
– То есть та книга на кладбище была гримуаром некроманта?! – спросила я, вспомнив «Мёртвые души».
– Не совсем. Это просто тетрадь, в которой Карломан наш стишки царапает. На неё знакомый чародей (тоже из проклятых, что здесь обретаются) заклятие наложил, чтоб людям она узнаваемой книжицей казалась. Каждый в ней что-то своё видел. В эту тетрадь я и вкладывал страницы из гримуара. Так вот, заметить их, и тем более прочитать часть заклинания, да ещё и пройти сюда вслед за мной смогла только ты! Значит, ты как-то связана с потусторонним миром. А вот кто ты, действительно ли та, кого мы так ждём скоро будет ясно. Чёрная Мария подскажет. У неё и про возвращение спросишь.
– Какая Чёрная Мария?! – настороженно поинтересовалась я, почему-то вспомнив коктейль «Кровавая Мэри».
– Ленорман, конечно! Видит всех насквозь так, что аж до костей пробирает! – сказал Базиль, по-кошачьи прищурившись. – Думаешь, я зря местом для свидания её могилу выбирал? Она не из тех гадалок, которые всем твердят, мол, «Если вру, краснею, но вообще я всегда красна девица!» Эта всю правду говорит! Хотя временами лучше б помолчала…
Он сладко потянулся, бесстыдно выгибаясь на траве и демонстрируя своё красивое мускулистое тело, и я подумала, что он не одну даму сердца увёл у страдающего мужского населения и по ту, и по эту сторону. Но мне самой было совершенно не до разглядывания моего визави, я всё думала о том, что если поверить в то, что он мне рассказал, то я в большой опасности. Но, может быть, это просто сон, и я скоро проснусь где-то на просторах Пер-Лашез под смех неугомонных Муни и Мики?
– Да! Я забыл сказать самое главное! – воскликнул Базиль, эффектно поправив свесившуюся на глаза серую чёлку с тёмными полосами. – В потустороннем мире живым (а я всё-таки надеюсь, что ты живая и здоровая дама, шер ами, иное я бы почувствовал!), так вот, в потустороннем мире живым нельзя есть местную пищу. Конечно, заворота кишок от этого не случится, но тот, кто вкусит местные разносолы и вина, будет обречён жить здесь. Местная еда – яд для живых: один раз вкусил и после этого потребуется принимать её снова и снова, чтобы избежать мучений тела и души, то есть придётся либо периодически возвращаться сюда, либо обосноваться здесь навсегда, как это сделали многие некроманты!
– Как?! – воскликнула я, внезапно вспомнив, что я очень голодна. – А что ж, мне теперь умереть от истощения?!
– Не позволим! – послышался рядом весёлый голос Карломана.
Оборотень оказался прав: представитель пышной ветви Пипинидов вернулся и, судя по всему, пребывал в весёлом расположении духа. Он грациозно поклонился мне, опустив на траву небольшой мешок. Кости принца издавали тихий хруст, и я заметила, что сквозь его рёбра сочится мрак окружавшей нас ночи.
– Мы обо всём позаботились! – сообщил Принц Без Коня. – В тайниках моего родового замка с давних пор хранились два магических предмета, назначение которых не мог истолковать ни один придворный чародей. Недавно выяснилось, для чего они могут пригодиться, и Базиль любезно выкупил их на аукционе, а я спрятал недалеко отсюда. Вот!
Карломан извлёк из мешка невзрачный металлический кубок и глиняную миску с отбитыми краями. Я ожидала всего что угодно, но не этого.
– Примите из моих рук, мадемуазель! – Карломан галантно протянул мне эти артефакты, и стоило мне коснуться их, как внутри кубка появилось ароматное вино, а в миске – несколько кусков жареного мяса.
– В мире живых они были пустыми, и любая пища в них мгновенно портилась. А здесь, наоборот! Это оборотный кубок и неиссякаемая чаша. Сохраняют живое для живых, – пояснил мне Его Высочество.
Наевшись до отвала, я задремала под деревом. Сквозь дремоту до меня доносились голоса Базиля и Карломана, казавшиеся нереальными и далёкими, словно их обладатели находились за тридевять земель.
– Ты всё рассказал ей? – спрашивал Принц Без Коня.
– Нет, конечно! – мурлыкал в ответ оборотень-интеллигент. – Если бы я всем бабам рассказывал всё, то вряд ли дожил бы до мужской зрелости.
– Фи! Какой же ты лохматый грубиян, Базиль! – беззлобно журил его Карломан. – Это же настоящая «фам фаталь» – роковая женщина! Вот, послушай, какие стихи я посвятил ей! Правда, они немного сыроваты, но…
Потом мне слышался шелест страниц, наверное, Карломан открывал ту самую тетрадь, а потом потусторонний мир наполнился его стихами:
«Ты в смерть мою вошла, как входят феи,
Стройна и восхитительно легка,
И ощутил я, как легла, робея,
На камень хладный тёплая рука.
И я тогда познал высоты неба,
И запах трав, и жизни новой свет.»
В этот момент Карломан немного замешкался, видимо, расчувствовавшись, от романтичности и душевности мгновения, поэтому фразу за него, недолго думая, завершил Мурный Лохмач Базиль:
«Ля фам такую я давно… шерше бы,
Как может только истинный поэт!»
Проснулась я уже под утро. Солнца не было, но и темнота ночи развеялась, уступая место какому-то хмурому рассвету.
– Неужели здесь нет солнца? – спросила я у серого неба, разбитого трещинами тёмных ветвей, словно старое зеркало.
– А ты его не видишь? – вопросом на вопрос ответили мне с высоты.
Не узнай я вовремя голос Базиля, с визгом вскочила бы на ноги от страха, а так просто улыбнулась в ответ. Оборотень, видимо, забыв, что он уже не выглядит, как кот, не рассчитав собственного веса, рухнул вниз с обломившейся под ним сухой ветки, мягко и пружинисто приземлившись на ноги подле меня.
– Нет, – честно призналась я.
– Ещё один факт в пользу того, что ты жива и прошла сюда во плоти, – констатировал Мурный Лохмач.
– Солнце в потустороннем мире видят только мёртвые, – любезно пояснил мне Карломан, тоже возникая рядом и галантно протягивая костлявую длань, чтобы помочь мне встать.
– Оно кровавое, и в его свете всё обретает совершенно иной вид, – добавил он, когда я поднялась с земли. – Ярче, чем при жизни, и как-то драматичнее, что ли.
– Уходить отсюда надо! – пробормотал в это время Базиль, то и дело озираясь по сторонам. – Место перехода отследить могут, потом хлопот не оберёшься! Да и к Марии пора: наше время близится, я год назад место на сегодня в очереди едва выбил, потом трудно будет снова записаться.
Я усмехнулась, подумав о том, что запись к гадалке здесь прямо как к хорошему мастеру по маникюру: не пробиться. Мне и самой очень хотелось поговорить с Ленорман, чья слава до сих пор будоражила многие сердца. Может, она объяснит мне, что происходит?
– А где обитает гадалка? – спросила я, пока мы бодро шли по каким-то извилистым тропкам среди целого леса сухих деревьев.
– Там же где и раньше: на улице де Турнон в Париже, только по ту сторону, – тихо произнёс Базиль, у меня за спиной.
Оборотень-интеллигент в сорок пятом колене вызвался защищать мой тыл от возможных нападений, а Карломан шёл впереди, указывая путь.
– А мы сейчас где-то в окрестностях города? – спросила я, озадаченно разглядывая сухие стволы, загадочно и жутко поскрипывавшие от порывов ветра, и каждый скрип, как мне казалось, напоминал чьё-то кряхтение или стон.
– Мы в Дубовнике, шер ами! – весело промурлыкал Базиль. – Сюда после смерти определяют всех, кто по жизни был туп, как дерево.
– Не слушайте его, мадемуазель Кельвина! – не оборачиваясь, прервал мои размышления Карломан. – А ты, Базиль, прекрати так шутить! Это просто Дубороща. Говорят, дубы способны прорастать сразу в два мира – мир живых и мир мёртвых, поэтому и живут так долго.
Тропинка привела нас на опушку леса, неподалеку от которой виднелись крыши какого-то селения.
– Я пойду прикуплю нужных вещиц, а вам лучше тут подождать! – сказал Базиль, втягивая носом дразнящие запахи еды и жилья.
Потом он внимательно взглянул на нас с Карломаном ещё раз и добавил, неожиданно передумав:
– Нет, лучше пойдём все вместе, только я попрошу Его Высочество снять корону, а тебе, шер ами… – Он задумался, взглянув на меня с бесстыдством оценщика.– тебе мы сделаем вот что!
Базиль покопался в карманах своего жакета и быстро, как фокусник, выудил чёрную бандану с изображением черепа и костей:
– У одного утоплого корсара выменял! – с гордостью объявил он, деловито завязывая её так, чтобы начисто скрыть мои розовые волосы и эльфийские уши. – И вот ещё что! – Оборотень измазал мои щёки чем-то вроде сажи, будто нанося боевую раскраску индейца, остался очень доволен своей работой, вразвалку пошёл впереди
– Зачем это? – спросила я, думая о том, что теперь похожа на Золушку, с горя сбежавшую от своего суженого на пиратский галеон.
– Видок у вас с Карломаном очень уж приметный, в глаза бросается. Разговоры пойдут, а нам огласка совсем не нужна сейчас! – пояснил Базиль, переходя на заговорщический шёпот.
Так мы и вошли в селение. Кучка деревянных домишек, харчевня и «блошиный рынок» – всё вокруг буквально кишело странными обитателями, в нестройные ряды которых влились и мы. Справедливости ради стоило отметить, что если бы не бандана, которую дал мне Базиль, я бы, наверное, точно привлекла всеобщее внимание, а так на меня почти никто даже и не взглянул.
Мы с Карломаном, словно две бабки на завалинке, уселись на бревно, валявшееся без дела под пожухлыми кустами сирени, а Базиль вальяжно расхаживал по рынку. Я молча глазела на проходивших мимо полупрозрачных дам с кровавыми отметинами на шее, рыцарей в ржавых доспехах с торчащими из груди мечами, бесформенные сгустки, из глубины которых временами вспыхивали два горящих глаза, тёмные тени, чьи очертания казались смутно знакомыми, и думала о том, что может покупать Базиль в таком месте.