койствия его лицо отображало наслаждение, глаза светились сумасшествием, а изо рта вырывалось самое настоящее рычание.
Очень быстро они остались одни, никто не рисковал приближаться к двум монстрам, буквально исчезающим в одном месте и появляющимся в другом. И им не было разницы, «возникать», стоя на земле или в полутора саженях над ней. Непрекращающийся грохот от столкновения их мечей был подобен грохоту сошедших лавин. Сыпались искры, высекаемые в момент ударов, и, казалось, это могло продолжаться вечно, но так именно казалось. Снова раздался глухой удар, только теперь с потрескавшейся от удара земли поднимался уже не Линдгрен. Впрочем, возможно, это действительно могло продолжаться долго, конец мне не суждено было досмотреть.
В этот момент произошло то, чего я никак не ожидал.
Будучи накаченным чужой энергией по самую макушку, я совершенно не вырабатывал свою собственную. И вот здесь, несколько минут находясь в стороне от сражения и, соответственно, обходясь без нового вливания, я узнал об одном неприятном побочном эффекте высасывания чужой энергии. Если не происходит нового добавления продолжительное время, она начинает рассеиваться, и удержать её нельзя. Долбаный Карст! Не мог всё нормально объяснить? Сначала у меня выпали из рук красные от впитавшейся в них крови мечи, а затем и я сам рухнул на колени. Перед глазами замельтешили чёрные мушки, мир начал погружаться во тьму. И именно в этот момент всё и случилось.
Старик Регдан говорил, что «всему своё время и место» или «чему быть, того не миновать». Я всегда пытался как-нибудь опровергнуть эти высказывания, и в одном, в общем-то, шутливом споре он признал, что конечно же бывают исключения. Своей маленькой победе я радовался недолго, через два дня меня выгнали из Гильдии, да ещё и как выгнали! И это изгнание тоже было своего рода из области «чему быть, того не миновать». Я сам, только своими действиями, подвёл себя под эту проблему, и во всём был виноват именно я. Стать исключением, опровержением этой фразы мне не суждено было и в этот раз. Да и не хотел я в этот раз её опровергать, ведь подтверждение пошло мне только на пользу. Правда, последствия оказались несколько неожиданными и весьма болезненными, но так это уже незначительные мелочи. Неудобства, которые можно потерпеть.
Итак. Печать пала.
Отступление третье
Капитан устало опустился на пол, просто съехав спиной по стене. Шёл уже пятый день осады, и с каждым прошедшим часом надежды оставалось всё меньше и меньше. Потери составили уже больше сотни убитыми и ещё столько же ранеными. Кто другой на месте Ранвиса радовался бы таким цифрам, но не капитан. Он слишком сильно любил своих людей.
«Наверное, — подумал Ранвис, — из меня дерьмовый командир, хоть я раньше и считал иначе. Я не могу смотреть, как один за другим умирают мои подчинённые, и сохранять спокойствие, и я точно бы не смог никого отправить на верную смерть. И ведь иногда просто не остаётся другого выбора, кроме как посылать людей именно на смерть. Если бы это пришлось сделать, я бы отправился вместе с ними, а командир должен жить. Нет. Всё-таки дерьмовый из меня командир».
— Эрл? — опустился рядом с ним молодой парнишка. — Разрешите? — спросил он, уже окончательно усевшись.
— А если я скажу, что не разрешаю? — усмехнулся капитан.
— Только не плети! Лучше отправьте меня работать на кухню за неподчинение приказам, — рассмеялся парень.
Немного помолчав, он спросил:
— Эрл, как вы думаете, мы ещё долго протянем? И придёт ли помощь?
— Могу соврать, если тебе от этого станет легче.
Ещё одним принципом капитана было никогда не врать своим подчинённым.
«Нет, — опять подумал Ранвис, — я, точно, полное дерьмо, а не капитан! Вдобавок ко всему, сдаю врагам самую настоящую твердыню, пусть на поверку и оказавшуюся не настолько неприступной, каковой её все считали. Или это из-за того, что я такой неудачник, а не капитан?»
Действительно, когда вражеские Искусники устроили сход лавин, а затем ещё и сами добавили снега, через стену высотою в десяток саженей перепрыгнула бы даже блоха. Хорошо хоть Видящие гарнизона не подкачали и смогли растопить почти половину навалившего снега. В противном случае штурм крепости не занял бы и часа. Все эти пять дней Искусники сражались на удержание того, чего они добились. Свои не давали поднять уровень снега, а чужие его опустить. Причём, по ходу дела, вся территория успела превратиться в сплошной каток, изрядно облегчая жизнь гарнизону и усложняя её нападающим. И всё равно, день за днём, число защитников неуклонно уменьшалось, и исход был всему этому только один. Ведь на каждого обороняющегося приходилось добрых тридцать нападающих, а от неприступной цитадели осталось одно название. Вот если бы стена была выше…
— Всё равно, небольшая надежда есть, даже две, — несколько беззаботно для такой ситуации вообще и стольких дней осады в частности, пожал плечами парень.
«Тирс», — вспомнил его имя Ранвис, всегда старавшийся запоминать имена и лица людей, которые находились рядом с ним.
— Тирс, и какие же надежды у тебя есть? — спросил капитан, краем глаза отмечая, как обрадовался парень оттого, что капитан знает его имя.
— Например, — чуть погодя, начал отвечать он, — можно ожидать помощи от Пятого Легиона. Ведь осада началась в день, когда должен был отправиться вестовой с ежемесячным отчётом, но он не отправился. Значит, к нам должны направить проверяющего.
— И его убьют те, которые расположились вон там, — кивнул головой Ранвис в сторону восточной стены. — А если не убьют, и он всё же доложит о ситуации, помощь придёт только для того, чтобы выбить врага из крепости или похоронить наши трупики.
— Ладно, — ничуть не приуныл Тирс. — Тогда ещё остаётся надежда на Мёртвый Легион.
— Лучше ты жди Пятого! — хохотнул капитан. — Больше шансов.
— Не знаю, не знаю, — покачал головой парень. — Эрл, вы ведь сами его не видели?
— Нет, — признал Ранвис. — Но очень даже наслышан.
— Мне кажется, слухи несколько преувеличены. Я здесь служу уже второй год, и в прошлом мне довелось увидеть их. Наша сотня тогда, в наказание, отправилась патрулировать ущелья, и мы столкнулись с одним из патрулей Мёртвых и, честно говоря, тогда я почувствовал, будто это не они отребье, а мы сами.
— В каком смысле? — заинтересовался удивлённый капитан.
— Я не знаю, как объяснить, чтобы вы поняли меня, — виновато пожал плечами Тирс. — Пожалуй, я почувствовал себя маленьким ребёнком, которого отец поймал на заднем дворе дома со своим мечом. Кем бы ни были эти люди, ворами, убийцами или насильниками, но они умеют сражаться.
— Или делать вид, что умеют, — добавил капитан. — Тем более, они должны были появиться ещё дня три назад. Наверное, сейчас где-нибудь пережидают, пока мы тут огребаем на орехи.
Неожиданно к ним подбежал один из раненых, с искалеченной рукой. Он уже не был способен сражаться, но вполне мог следить за ситуацией на восточной стене. Не хватало ещё быть атакованными с другой стороны. Хотя там фокус с лавинами уже бы не прошёл. Ущелье на востоке, непосредственно рядом с заставой, было значительно шире, чем на западе, поэтому врагам бы понадобилось обрушить или создать вдвое больше снега, чего они явно не могли сделать. И, тем не менее, они могли придумать нечто другое, поэтому без внимания их никто оставлять не собирался.
— Эрл! — выкрикнул раненый, ещё только подбегая. — Там солдаты!
— Ещё враг? — вскочил капитан. — Да сколько можно?!
— Нет, эрл! Это явно не враги, иначе бы солдаты этих гадов не начали строиться в шеренги.
— Мёртвый Легион! — вскочил Тирс. — Они всё-таки пришли.
— Тише ты, — шикнул на него Ранвис. — Там этих выродков больше двух тысяч, они Мёртвых даже не заметят.
— Эрл! — подбежал один из людей, следящий за ситуацией на западной стороне. — Враг отступил и явно чего-то ждёт. Они не спешат снова начать штурм.
— Твари, — сквозь стиснутые зубы прошипел капитан и отправился на восточную стену, смотреть на расправу с их последней надеждой. В том, что он будет смотреть именно на расправу, у Ранвиса не было и тени сомнения. Также, в отличие от своих подчинённых, капитан понял, почему никто не спешит их штурмовать. Храбрись не храбрись, но когда люди поймут, что их последняя надежда размазана тонким слоем по ущелью, тогда и у самого последнего оптимиста опустятся руки. Потеря даже самой призрачной надежды в условиях осады — это, можно сказать, ознаменование конца. В итоге всё случилось, как и предсказал капитан, по крайней мере, началось всё именно так, а вот дальше…
Буквально через мгновение после того, как Ранвис оказался на восточной стороне и кинул взгляд на ровный строй Мёртвых, почти неспешной походкой идущих на своего противника, высоко в горах раздались два оглушительных взрыва. Ущелье усилило звук, из-за чего ощутимо заложило уши, а затем и полностью заложило от грохота сошедших лавин.
«Мёртвых просто размазало по дну ущелья», — спокойно констатировал Ранвис.
И, когда некоторые уже от охватившего их отчаяния рухнули на колени, снежная завеса развеялась. Радостный крик людей обязательно бы оглушил капитана, если бы уши уже не были заложены до этого. Сам Отар с немалым удивлением смотрел на спокойно шагающий Легион, совершенно не обращающий внимания на тонны снега у себя над головой. Щит, искрящийся тёмно-зелёным светом, держал вес обеих лавин.
— Им всё равно конец, — покачал головой стоящий рядом с капитаном Искусник, Даранс. — На такой щит нужна просто прорва энергии, вряд ли у них остались запасы для сражения с Видящими.
Видимо, Искусники Мёртвых так не считали. Обе армии остановились и вперёд вышли Видящие, два с одной стороны и три с другой.
— Чего это они делают? — прищурился капитан, силясь разглядеть, что делают Искусники, пока не вспомнил про свой соковт, лежащий за пазухой, куда он его затолкал после осмотра на западной стене.
— Представляются, — хмыкнул подошедший Эрвис. — Причём, — он слегка прищурился, попутно используя все те крохи энергии, которые у него остались, — знаки Мёртвых мне явно знакомы. Только не могу вспомнить откуда.