— У меня так и не было возможности выяснить это. Мать умерла во время родов, я был ее первым и единственным ребенком, так что ни братьев, ни сестер у меня не оказалось. Затем я стал актером, приобрел нескольких друзей. Но у нас средний актеришка отправит на тот свет собственную бабушку, если только это даст ему возможность заполучить нужную роль.
— Вы ни словом не обмолвились об отце. Он еще жив?
— Нет, он был убит еще в семьдесят первом году в Белфасте. Во время перестрелки попал под перекрестный огонь. Застрелен на месте британским армейским патрулем.
— И тогда вы вступили в ряды ИРА?
— В общем, да.
— Ружья, бомбы… Вы что же, думали, что это выход?
— Еще в начале двадцатых годов жил великий ирландец, которого звали Майкл Коллинз.[10] Он возглавил борьбу за независимость Ирландии. Его любимое изречение примерно совпадало с тем, что однажды сказал Ленин. «Цель терроризма состоит в том, чтобы терроризировать». Это единственный путь, при помощи которого маленькая страна может надеяться стать великой нацией и рассчитывать на победу.
— Но должен же быть лучший путь. В основе своей люди порядочны. Возьмите Генри. Я была проституткой, подсела на наркотики так, что уже не могла существовать без них, и работала на панели в Майами. Любой мужчина, если цена казалась ему приемлемой, мог заполучить меня, однако тут рядом случайно оказался Генри Бейкер — порядочный и добрый человек. Он следил за мной, пока я находилась в лечебнице для наркоманов, помог пройти курс реабилитации, устроил меня в бизнес. — Она была готова расплакаться. — И он никогда меня ни о чем не просил, Диллон, никогда даже не прикоснулся ко мне. Разве это не самое странное в этой истории?
Жизнь, проведенная практически в непрестанном движении, когда постоянно приходилось опережать на мгновение нависавшую над головой опасность, привела к тому, что у Диллона почти не оставалось времени на женщин. Время от времени он спал с ними, чтобы удовлетворить минутную страсть, но тем дело и кончалось. О чем-то большем он и не помышлял, и вот теперь, сидя напротив Дженни Грант, он почувствовал, как в груди возникает новое для него ощущение теплоты и участия.
«О боже, Шон, не попадайся на эту удочку, вот так, умница…» — пронеслось у него в голове, но помимо воли он потянулся и накрыл ее руку своей.
— Все образуется, девочка, милая, так всегда бывает, это единственное в нашей проклятой жизни, в чем не приходится сомневаться. А теперь ешь сандвич, это тебе не повредит.
Крематорий находился в Хампстеде. Это было здание из красного кирпича, весь вид которого достаточно красноречиво свидетельствовал о его предназначении, однако вокруг него простирался радовавший глаз парк. Повсюду виднелись тополя, клумбы роз и других цветов всех мыслимых расцветок и сортов. Когда подъехал «даймлер-бенц», Диллон сидел впереди, рядом с водителем, а Фергюсон, Трэверс и девушка разместились сзади. Старик Кокс ждал их на верхней ступеньке лестницы. На нем был строгий черный костюм.
— Поскольку вы просили, чтобы никакой церковной службы не было, я распорядился, чтобы гроб внесли внутрь, — сказал он Фергюсону. — Вероятно, леди хотела бы в последний раз взглянуть на покойника?
— Благодарю вас, — сказала Дженни.
Она последовала за ним, поддерживаемая под руку Траверсом. Фергюсон и Диллон замыкали шествие. Часовня была обставлена очень просто — несколько рядов стульев, аналой, распятие на стене. Гроб стоял на задрапированном бархатом помосте, обращенном к стене, в которой за занавесом скрывался проем. Чуть слышно играла музыка, доносившаяся из некоего скрытого магнитофона, заунывная, монотонная мелодия. Общее впечатление было угнетающим.
— Не хотели бы вы снова увидеть покойника? — спросил Кокс Дженни.
— Нет, благодарю вас. Я просто хотела с ним попрощаться. А теперь начинайте.
Ее глаза были совершенно сухи, когда Кокс нажал на кнопку ящика на стене. Гроб плавно двинулся вперед, раздвинул занавес и исчез.
— А что там? — спросила она.
— Кремационный зал. — Кокс, похоже, смутился. — Там находятся печи.
— Когда я смогу получить его прах?
— Сегодня, во второй половине дня. А как вы намереваетесь им распорядиться? Разумеется, одни предпочитают развеять его в нашем прекрасном саду, но у нас есть и колумбарий, где можно будет поставить урну, сопроводив ее соответствующей табличкой.
— Нет, я заберу прах с собой.
— Прямо сейчас это не представляется возможным. — На это потребуется время.
— Может, вы распорядитесь, чтобы прах был доставлен ко мне домой на улицу Лорда Норта в каком-нибудь подходящем сосуде, — смущенно сказал Трэверс.
— Конечно, — ответил Кокс. Он повернулся к Дженни. — Наверное, мисс Грант, вы намерены вернуться обратно домой на остров в Карибском бассейне? У нас есть подходящий контейнер для транспортировки праха.
— Благодарю вас. Теперь мы можем идти? — спросила она, обращаясь к Фергюсону.
Трэверс и Дженни сели в «даймлер-бенц». Диллон задержался, стоя на верхней ступеньке лестницы. У въезда на центральную аллею была припаркована машина, рядышком с ней стоял Смит и смотрел на них. Диллон сразу его узнал, но в этот момент Смит вскочил в машину, и она тут же умчалась.
Когда Фергюсон вышел из часовни, Диллон сказал:
— Один из тех двоих мужчин, которых я встретил на опознании у коронера, мгновение назад стоял вон там. Он только что уехал.
— В самом деле? Вы успели заметить номер?
— Разглядеть его не было возможности, машина стояла под слишком тупым углом ко мне. По-моему, «рено» голубого цвета. Похоже, вы не слишком этим обеспокоены.
— А с какой стати мне беспокоиться, ведь у меня есть вы, разве не так? А теперь садитесь в машину, вот так. — Когда машина тронулась, он потрепал Дженни по руке. — С вами все в порядке, дорогая?
— Да, все нормально, не беспокойтесь.
— Я вот о чем подумал, — сказал, обращаясь к ней, Фергюсон. — Если Генри не рассказал вам о точном местоположении подводной лодки, то, возможно, он рассказал об этом кому-нибудь другому? Что вы на это скажете?
— Нет, — твердо ответила она. — Если он не рассказал мне, то другим и подавно.
— Вы хотите сказать — никому из других ныряльщиков. У него, наверное, были друзья, которые, как и он, занимаются нырянием, или кто-то из ныряльщиков, кто мог бы ему помочь.
— Разве что Боб Карни. Он знает все Виргинские острова как свои пять пальцев.
— А он занимается нырянием?
— Он учил Генри. Он дока в этом деле. Служил в морской пехоте во Вьетнаме, затем работал ныряльщиком на нефтяных буровых установках. На Сент-Джоне он живет уже несколько лет.
— Иными словами, если бы Генри понадобилась помощь, то он, скорее всего, обратился бы к нему?
— Думаю, что да, но я не стала бы рассчитывать на это. Там воды на всех хватит.
Свернув на улицу Лорда Норта, «даймлер-бенц» остановился. Трэверс вылез из машины первым и подал руку Дженни.
— У нас с Диллоном еще есть дела, — сказал Фергюсон. — Увидимся позднее.
Диллон удивленно обернулся.
— Что еще стряслось?
— У меня назначена встреча с заместителем директора Управления безопасности Саймоном Картером и одним из замов министра Фрэнсисом Пэймером на террасе парламента. Мне нужно будет проинформировать их о своих планах, и я подумал, что мы от души повеселимся, если я возьму вас с собой. В конце концов, Диллон, Саймон Картер годы потратил на то, чтобы изловить вас.
— Пресвятая Богородица! Какой же вы злой, бригадный генерал.
Взяв трубку телефона в салоне автомобиля, Фергюсон набрал номер Лейна в Министерстве обороны.
— Джек, американец, зовут Боб Карни, живет на острове Сент-Джон, в настоящее время занимается нырянием, раньше служил в морской пехоте во Вьетнаме. Все, что сможешь раскопать. ЦРУ должно нам помочь.
Он положил трубку.
— А что вы теперь замышляете, старый лис? — спросил Диллон.
Но Фергюсон промолчал и, скрестив руки на груди, прикрыл глаза.
Глава 6
Палату общин иной раз и поныне именуют самым закрытым клубом Лондона. Возможно, причиной тому — имеющиеся у нее удобства, которые вместе с теми, что есть у палаты лордов, включают двадцать шесть ресторанов и баров, где можно поесть и выпить за государственный счет.
Под неусыпным оком полисменов тут всегда выстраивается очередь желающих попасть внутрь. Стоят в ней не только туристы, но и избиратели, у которых назначена встреча с представляющими их избирательные округа депутатами парламента. Порядок для всех один без различия положения, и Фергюсону с Диллоном пришлось встать в очередь, которая медленно продвигалась вперед.
— По крайней мере выглядите вы солидно, — сказал Фергюсон, окидывая взором двубортный блейзер и фланелевые брюки Диллона.
— И все благодаря вашей кредитной карточке «Америкэн экспресс». В «Харродз» со мной обращались как с миллионером.
— В самом деле? — сухо спросил Фергюсон. — Вы отдаете себе отчет в том, что на вас галстук члена королевской гвардии?
— Конечно, но я не хотел подводить вас, бригадный генерал. Разве вы сами служили не в гренадерском полку?
— Вот наглец! — сказал Фергюсон в тот самый момент, когда они подошли к контрольно-пропускному посту службы безопасности.
На нем дежурили не только сотрудники службы безопасности, которых, как правило, можно было встретить в подобных местах, но и исполинского роста полицейские, профессиональные навыки которых сомнений не вызывали. Назвав себя, Фергюсон вынул свое служебное удостоверение сотрудника службы безопасности.
— Великолепное зрелище, — сказал Диллон. — Все они ростом под два метра. В свое время так, бывало, выглядели легавые.
Они прошли в центральный вестибюль, где люди, у которых была назначена деловая встреча, дожидались парламентариев, представляющих их избирательные округа. Тут яблоку негде было упасть, и Фергюсон направился дальше. Он прошел еще через один коридор, спустился по лестнице и наконец, указывая спутнику путь, вышел через дверь на террасу, откуда открывался вид на Темзу.