Глава 11Гранула стучит в дверь
– Мы все здесь умрем, все! – истерично кричала Ксения, мечась по залу, где мы все собрались. Прошло уже двенадцать часов после того, как мы обнаружили труп тетушки Краб. Теперь телом покойницы занимались ее близкие подруги и соседки, омывая, причитая и приготавливая в последний путь. К вечеру ее должны были перенести в церковь, где уже лежала зарубленная маньяком женщина, а на следующий день похоронить их рядом – в двух могилах. Ермольник и его парни из отряда самообороны взяли всю черновую работу на себя. Если так дело пойдет и дальше, подумал я, то им предстоит много потрудиться. Смерть стала посещать Полынью каждый день. Об этом же завывал и проповедник Монк, бродя со своей паствой по улицам поселка. Он врывался в дома, пугая жителей пришествием Гранулы, призывая к покаянию и очищающему огню. Разъезжали по улицам и охранники Намцевича с автоматами, но в происходящие события пока не вмешивались. Они словно бы выжидали чего-то. Возможно, всеобщей паники, которая вот-вот могла начаться. Вся Полынья была наэлектризована, и все считали, что эти убийства – дело рук маньяка, сына Зинаиды. Была даже предпринята попытка поджечь ее дом, и лишь тот же Ермольник сумел остановить беду, уговорив собравшихся поджигателей разойтись. Но если бы сейчас продавщица появилась где-либо, то обезумевшая толпа неминуемо растерзала бы ее. Поселковый староста Горемыжный также не показывал носа, а местный милиционер Громыхайлов был бессилен что-нибудь предпринять. Он бегал то в особняк к Намцевичу, то к нам, испрашивая советов, а после сделал самое простое в этой ситуации: махнул на все рукой, напился до бесчувствия и свалился во дворе собственного дома. А в церкви в это время началась панихида по усопшим, на которую никто из нас не пошел. Мне лично тяжело было видеть тетушку Краб в гробу, и я намеревался лишь завтра отправиться на похороны.
Мы слышали нервные выкрики Ксении и молчали. Все были потрясены случившимся. И только Марков, сохранявший самообладание, хладнокровно процедил сквозь зубы:
– Хватит кудахтать, курица! Сядь и угомонись…
Ксения повернулась к нему, хотела что-то сказать, но покорно уселась на стул.
– Приходил Раструбов, – произнес в неловкой тишине Барсуков. – Завтра он сможет вывести кого-то из нас через болото. Первый рейс, так сказать.
– Не «кого-то», а меня, – раздраженно отозвалась Ксения. Мы так договаривались. Потом я вернусь из Москвы с деньгами.
– Лучше бы со следственной бригадой и ОМОНом, – заметил Марков. – Мы-то, может быть, и выберемся из Полыньи, а остальные жители? Здесь надо всех эвакуировать.
– Что же ты, сыщик, ничего не можешь сделать? – спросила Маша. – Неужели так трудно найти убийцу?
– Сама попробуй, – буркнул Егор.
– А может быть, – усмехнулся Комочков, – этот убийца – среди нас? А что? Как только мы приехали, так и пошли трупы. Мне кажется, это Сеня орудует.
– Сволочь, – прошипел Барсуков. – Надо было сначала тебя удавить…
– Вот-вот, – продолжил Комочков. – Видите, как он запел? Он на меня давно зуб точит. Не знаю, правда, за что.
– Скоро узнаешь, – пообещал Барсуков.
– Прекратите, – вмешалась Милена. – Как малые дети, право. А ты, Ксюша, на мою долю денег не бери. Я здесь останусь.
Мы все посмотрели на нее с недоумением. Особенно я.
– У тебя тоже крыша поехала от местного воздуха? – спросила Ксения. – Как это понимать?
– Считай, что я не могу оставить мужа, – ответила Милена.
Она бросила на меня такой взгляд, какого я давно не видел. И я пожалел, что нас тут так много. А я-то, дурак, гоняюсь за Валерией, Девушкой-Ночь, хотя совсем рядом сидит женщина, которая меня действительно любит, полюбила теперь – я чувствовал это. Благодарно положив руку ей на колено, я тихо сказал:
– Спасибо, но лучше тебе все-таки уехать. Ситуация здесь становится непредсказуемой.
– Чепуха! Вы остаетесь здесь втроем, три мужика, а кто-то должен о вас позаботиться, хотя бы пищу приготовить?
– Не надо! – тотчас же отозвался Комочков. – Вот пищу, пожалуйста, не надо.
– На тебя блажь напала, – со злостью сказала Ксения.
– Нет, любовь, – ответила Милена. – Но тебе этого, подруга, не понять.
– Где уж нам! Мы ведь с чужими мужьями и женами не спим.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Барсуков.
– А то, что, может быть, и Маша здесь останется? Может быть, мы тут все шведской семьей заживем?
– Дура! – сказала Маша. – Я всегда это знала.
– А ты…
– Ну, хватит! – вмешался Марков, треснув кулаком по столешнице. – Развели тут Сандуновские бани… Кто хочет – пусть остается, кто не хочет – уматывает. И давайте спать.
– Все вместе? – не смогла удержаться Ксения.
Я и не предполагал, что она такая змея. Зачем она всех нас заводит на ночь глядя? А в сон и в самом деле стало быстро клонить, как в тот, первый вечер в Полынье, когда мы собрались в зале все вместе, а Марков устроил свою нелепую игру «Убийца в ночном доме». Я тогда еще подумал, не подсыпал ли кто нам снотворное в пищу. И если в тот раз это была всего лишь игра, то сейчас Смерть-Гранула нанесла удар по нашему дому. Но об этом мы узнали лишь утром…
Я проснулся раньше всех, а голова гудела, словно с похмелья, и была совершенно чугунной. Меня не покидало ощущение, что это действие каких-то препаратов, лекарств, которые были подсыпаны в чай. Я посмотрел на спящую Милену и дотронулся до ее щеки. Мне просто очень хотелось к ней прикоснуться, как бы зарядиться энергией. Я знал, что мы вряд ли теперь расстанемся надолго и, скорее всего, начнем в Москве новую, счастливую жизнь. Разве это невозможно? Мы простили друг друга и поняли, что радо идти по одной дороге, не сворачивая к соблазнительным кострам вдоль нее. Там, в Москве, будет все иначе.
– Спи, Милена, любовь моя, – прошептал я, отрывая взгляд от ее беззащитного и нежного лица. – Я с тобой и никому тебя не отдам…
Затем я быстро оделся и покинул комнату. Умывшись во дворе, я увидел вышедшего на крыльцо Маркова.
– Пойдем, – произнес он только одно слово. Судя по его напряженному лицу, я сразу понял, что случилось что-то серьезное. Мы прошли на кухню, где на кушетке лежал Комочков, а на полу валялся мой меч. Николай как-то странно улыбался, устремив взгляд ввысь. И он был неподвижен, словно восковая фигура.
– Что с ним? Откуда тут взялся меч? – спросил я.
Марков приподнял одеяло, показывая на глубокую рану в груди Николая, там, где расположено сердце. И только сейчас до меня дошло, что Комочков мертв.
– Вот этим мечом… – мрачно произнес Егор. – Очевидно, его убили во сне. Вот так, Вадим….
Я как стоял, так и опустился на стул. Ноги будто подкосились. Мне вдруг захотелось оказаться отсюда где-нибудь далеко-далеко, на краю земли, и чтобы рядом была только Милена – и никого больше. Смерть шествовала по Полынье как победитель. Как беспощадный завоеватель, невидимый и страшный. Гибли невинные люди, и никто не был застрахован от того, что завтра настанет его черед.
– Когда ты его обнаружил? – глухо спросил я.
– Только что. Когда услышал, что ты проснулся. Мне кажется, что вечером нам всем дали снотворного. Я спал как убитый. Он, конечно же, тоже. Так и закололи во сне.
– Это сделал тот, кто знал о моих мечах.
– А об этом знали только мы. Ты же не показывал их никому постороннему?
– Хочешь сказать…
– Да. Убийца – среди нас.
Марков подтянул одеяло, накрыв им голову Комочкова. Бедный Николай!.. Он так хотел здесь остаться, чтобы докопаться до сути. Написать сенсационную статью о Полынье, о Волшебном камне. А вернувшись в Москву – жениться. Боже мой, я совсем забыл о его невесте, которая его наверняка ждет, любит, надеется на счастливую жизнь. Еще одна трагедия, еще одно разбитое сердце. Вот он и сыграл свадьбу со смертью.
– Через несколько месяцев он собирался жениться, – сумрачно сказал я, думая о его безвременной кончине – по моей вине, ведь если бы я не пригласил его в Полынью…
– На ком?
– Не знаю… А Маша? Она любила его… Для нее это тоже будет ударом. Кто же мог его убить?
– Ну, кто… сам подумай.
– Сеня Барсуков?
– Других вариантов, по крайней мере, пока нет. Вспомни его злость на Николая.
– Значит, он узнал про их связь?
– Уверен. Иначе бы так не бесился вчера вечером за столом.
– А если это сделал кто-то посторонний?
– Мы уже несколько ночей запираем все двери и окна, проникнуть в дом снаружи нельзя. О том, где хранятся твои мечи, знали только мы. Вечером убийца подсыпал нам снотворное, дождался, когда мы все крепко уснем, потом спокойно вошел в твою комнату и взял меч. Мне только интересно, почему он не убил его ножом? Зачем выбирать такой экстравагантный способ? Из-за любви к внешним эффектам? Затем, сделав свое дело, он спокойно лег спать.
– Или она, – поправил я Маркова.
– Ладно, согласен, – усмехнулся тот. – Дадим Сене шанс. Он или она – не важно, главное – убийца здесь, в доме. И наверняка также будет утверждать, что спал как убитый. Он все тщательно продумал: если уж убивать, то только здесь, в Полынье, где мы отрезаны от всего мира. К тому же вокруг столько смертей, что… одной больше, одной меньше. Теперь до этого никому нет дела. И следствие никто не будет проводить. Только мы сами, хотя ни с кого из нас не снимается подозрение. Может быть, даже-с меня и тебя. А вдруг это было какое-то наркотическое снотворное? Под воздействием которого ты, Вадим, встал ночью, достал свой меч и в бессознательном состоянии убил Комочкова?
– Но зачем?
– У каждого всегда есть какие-то причины желать смерти своему близкому. Запомни это. Желание это может прятаться глубоко в подкорке. А наркотик вывел его наружу.
– Ты что же, всерьез считаешь, что я заколол Николая?
– Я не могу исключить никого из списка подозреваемых. Вплоть до самого себя. Поэтому нам надо собраться всем вместе и выяснить, где прячется правда. Давай будить остальных…