– Да, только не вместо, а вместе с ним, – улыбнулся Жидель, нажимая на кнопку вызова. – Прикинь, какая это будет интимная близость. Две одинаковые картины Веласкеса.
– Что за жизнь такая, – обиделся Торичео. – Не так давно меня «терроризировал» этот Данила-мастер, теперь вы, учитель, дамоклов меч повесили… Сколько можно?
– Не парься ты! – профессор хлопнул ученика по загривку, увлекая с собой в раскрывшиеся двери кабинки. – Я ведь не он, ты это должен понимать!
– Может, просветите меня, что это за штука такая? – воскликнул с обидой в голосе Бронислав, когда все трое вышли в июньскую жару. – Что ещё за неограниченный радиус… Науке подобные термины, насколько я в курсе, неизвестны.
– В следующий раз, как-нибудь, обязательно расскажу! Сейчас, признаться честно, нет никакого желания. Утомился, знаешь ли! – Жидель подмигнул доктору, доставая из кармана кошелёк. – Страсть как хочется пивка попить.
– Соскучились по пиву? – понимающе протянул Торичео. – Извините, не имел возможности прикупить.
– Ничего страшного, – Жидель рубанул ребром ладони себе по горлу. – В древнем замке его точно не было, а тем более, на стене, ячсмитьбю!
– У вас замечательное настроение, – заметил доктор. – Если не секрет, чем бы вы в ближайшем будущем.
– Кстати, Бронислав, если не ошибаюсь. – перебил его Жидель, неожиданно став серьёзным. – А где чемоданчик, который был вместе с Васяткой. Ну, с тем, которого я отправил в средние века? Рантепс, по-научному говоря?
– Спросите что-нибудь полегче, профессор, – торжествующе произнёс доктор и улыбнулся, щурясь от солнца. – Когда я спрашивал про радиус и про контур, вы оба молчали как… два ерша, выброшенных на берег.
В следующую секунду он уловил в глазах Жиделя недобрый огонёк.
– Если вы, молодой человек, – от былой весёлости профессора не осталось и следа, – сочли себя умней меня, и намереваетесь использовать трансмикцию в каких-то своих целях, пусть и очень благородных, то очень не советую! Откажитесь, ещё есть время! И контур здесь ни при чём!
– Можно поинтересоваться, – Бронислав замедлил шаги и, удивляясь собственной наглости, сухо произнёс: – А почему, собственно, я должен от этого отказаться? На каком основании? Я вас вытащил, можно сказать… а вы.
– Так-с, приехали! – профессор остановился, закрыл глаза и сделал несколько вдохов носом. – Во-первых, вы не имеете никакого представления о последствиях. Во-вторых, о попытке нарушить континуум тотчас станет известно мне. И я пресеку это в корне! И в-третьих, если вам чудом удастся совершить это… святотатство, то вы до конца своих дней будете казнить себя, поскольку… последствия могут быть катастрофическими для тысяч, а возможно – и миллионов человек.
– Вы про эффект бабочки? – нетерпеливо поинтересовался Бронислав и осёкся. Ему показалось, что его ноги ощутили в этот момент едва заметный толчок. Это же почувствовал и Жидель. – Так я в курсе, знаете ли.
– Ох уж этот эффект ба… – Торичео вдруг замолчал на пару секунд и начал озираться вокруг. – Как странно, мне кажется, когда мы вышли из дома, всё было несколько по-другому. Несколько иначе.
– Вот именно, – кивнул Жидель, зачем-то доставая из кармана кошелёк. – Так всегда бывает, если в обозримое прошлое запущен мовбакер. Твой друг захотел вдруг доказать, что это он герой нашего времени, а не тот, кто прилетел меня терминировать. Выпендриться решил! Где ты его только разыскал такого?
– Реальность меняется на глазах, – округлив глаза, пролепетал Торичео. – И мы не в силах ничего сделать. Другой мир!
– Да, совсем другой. И мы, разумеется, не в силах, – усмехнулся Жидель, – потому что работает тот, кто пятится. Всё в его власти. И мы, кстати, тоже.
Бронислав смотрел на снующих по Комсомольской площади озабоченных людей, и ему становилось не по себе. Складывалось впечатление, что затевается митинг. Неизвестно каким образом выросла импровизированная трибуна, на которой один за другим стали появляться выступающие. Вокруг свистели, что-то выкрикивали, однако ораторы не обращали на это никакого внимания. Площадь быстро заполнялась народом, словно кто-то до предела ускорил движение плёнки.
Жидель метнулся к киоску «Роспечать».
– Необходима свежая пресса, она меняется не так мгновенно, как реальность. Хотя и тоже меняется. Необходимо зафиксировать!
– Зачем вам газеты? – недоумевал Бронислав, лохматя себе голову. Ещё немного – и он бы начал вырывать клочки волос из своих теменных бугров, что являлось первым признаком тяжелейшего нервного потрясения. Как невропатолог он знал это, но ничего не мог с собой поделать. – В век интернета и нанотехнологий!
– Как зачем? Чтобы разобраться в последовательности событий, ячсмитьбю! Точку отсчёта поймать, чтобы не сбиться с логики. Ты знаешь другой способ, опарыш? Ну, погоди, доберусь я до твоих мозгов! На всю жизнь отучу заниматься подобными вещами!
– По-моему, – Бронислав развёл руки в стороны, – разобраться в этом хаосе невозможно.
– Вот это я понимаю! – хлопнул себя по коленям профессор купленными газетами. – Напортачить сначала, нагадить по-крупному, создать этот самый хаос… А потом, как страус, голову в песок – дескать, извините, разобраться невозможно. Яркий пример ответственного подхода. По-мужски! Нет слов!
– Напортачить?! – возмутился доктор, не вынимая пятерней из своей причёски. – Вы даёте себе отчёт?.. И хватит называть меня опарышем! Я ж не знал. Как я мог предвидеть, что будут последствия?
Жидель тем временем уже листал только что купленные газеты одну за другой, пробегая полосы глазами по диагонали. Бронислав прислушался к словам, которые доносил до них ветер. Выступающие с трибуны говорили о взрыве нескольких блоков атомной ГЭС, о затоплении посевных площадей и многочисленных человеческих жертвах.
Он не узнавал свой город и людей, живущих в нём.
– Ничего не понимаю… – Торичео схватился за голову. – Какая ГЭС? Какие блоки? Что произошло, пока я висел на стене этого замка?
Жидель неожиданно схватил доктора за воротник куртки:
– Я так и думал! Вот почему контур горячий! Ты и есть второй пусковой механизм. Слушай и вникай, опарыш! Второй пробой эрмикт-сферы – с твоей подачи случился! Ты причастен! А знаешь ли ты, йцукен, что взмаха только одного крыла этой бабочки, про эффект которой ты недавно заикнулся, хватит, чтобы смахнуть половину населения земного шара и отправить в открытый космос?!
Доктор не нашёлся, что ответить на выпад профессора, лишь испуганно вращал глазами. Вокруг царила паника, все что-то кричали, куда-то спешили, в глазах читался ужас.
– Юрий Валентиныч, что это? – спросил Торичео, глядя на то, как с огромного здания вокзала падает гигантских размеров циферблат.
– Это Джинн, ячсмитьбю, – процедил сквозь зубы Жидель, отпустив воротник Бронислава, – которого выпустили из бутылки. Похоже, у нашего коллеги есть сообщник, о котором мы ничего не знали! И у этого сообщника – рантепс. Видимо, бабочка расправляет крылья.
– Какой ещё Джинн? – по инерции поинтересовался доктор, поправляя воротник. – Хоттабыч, что ли?
– Сам ты Хоттабыч, йцукен, молчал бы лучше, – профессор какое-то время стоял, что-то прикидывая в уме, потом взглянул в упор на доктора. – Я повторяю свой вопрос: где чёрный кожаный дипломат, который был у Васятки? В чьих он руках?
– Если бы знать, Юрий Валентиныч, – вздохнул Бронислав. – Он, боюсь, не здесь и… даже не… сейчас. Но это для святого дела, поверьте. Мы же фактически предотвратили в будущем.
– Что?! – процедил сквозь зубы Жидель, перебивая доктора. – Какой смысл предотвращать будущие катастрофы, провоцируя их в настоящем, фывапролд?! Ну… вы… очень пожалеете.
Последнее, что запомнил Бронислав, – как покрасневший от негодования Жидель достает из нагрудного кармана пиджака тот самый зелёный альфа-контур, похожий на пластиковую карту.
За миг до апокалипсиса
Случайности бывают у всех, на то они и случайности.
Здесь – другое. Здесь у Лейлы сразу же возникло ощущение, что в «жучку» к Кириллу эта упакованная девица впорхнула как раз не случайно. Засланная казачка! Материализовалась буквально из ничего и. И решила разрушить весь их идеальный замысел в самый критический момент, когда вот-вот должна была подъехать Ольга Рысс в своём «Гетце». Тварь!
Но про замысел она знать не могла! И про Рысс – тоже! Это невозможно! Значит, всё же случайность? Бред!!!
Кирилла узнать нельзя, Лейла постаралась. Он – старик стариком, склеротик склеротиком. Тогда что это? Откуда эта сучка взялась? Откуда?
Она продолжала размышлять, а ноги уже несли к машине. Сейчас покажет этой присоске, этой сумчатой, этой. Возьмёт за «шкварник» и выкинет к чертям собачьим! О том, что весь план с Кириллом при этом может раствориться «как сон, как утренний туман», в тот момент не подумалось. Она видела перед собой только цель – «жучку» и быстро приближалась.
Усевшись сзади, откуда всегда было удобно набрасывать струну-удавку, Лейла наткнулась на ледяной взгляд Кирилла. Её поразило, что на нём не было бороды!
– Зачем явилась?! – резко бросил он. – Кто тебя просил?!
– Слышь, ты, козёл безбородый, – в первые секунды она буквально зашлась в гневе. – Мне плевать, что у тебя с этой… было, в каких подворотнях вы кувыркались, но дело есть дело! И если ты решил именно сейчас.
– Как раз по поводу этого дела я и явилась, – невозмутимо перебила её девица, сверкая часиками на запястье. – Кирилл здесь ни при чём! И даже хорошо, что вы сели в машину, нам есть о чём поговорить. У вас высоко на правом бедре татуировка в виде… ящерицы. Как думаете, откуда я про это знаю?
– И откуда? – нервно спросила Лейла.
– Из морга! Я видела ваши трупы. Обоих!
– Ты сейчас же выскочишь отсюда, как пробка от шампанского, – начала угрожать Лейла, приставив к затылку девицы ствол, – забудешь, кого здесь видела… иначе твои мозги.
– Тогда вы точно никакой Ольги Рысс не получите, – заключила незнакомка, даже не обернувшись. – Её «Гетц» проедет по другой дороге. И ваш замысел, как карточный домик. Того.