Нюх довольно быстро нашел свою на самке лемминга. Встреча с собственным изображением произвела жутковатое впечатление. Он не мог понять, что забавного находят местные звери в этом развлечении? Особенно неприятно было, если он натыкался на маску смерти. Впрочем, разница между масками смерти и танца была не так уж велика, если забыть, что на одной изображен живой зверь, а на другой – мертвый.
– Привет! – поздоровался он со своей маской. – Могу я узнать твое имя?
– Такие вопросы задавать не принято! – ответил неизвестный Нюху хрипловатый голос.
– Прости, забыл! Я бы хотел потанцевать… то есть не хотела бы ты потанцевать со мной? Не очень-то приятно встретиться с собственным изображением! Тут и впрямь не поймешь, кто есть кто, правда?
– Если ты уверен в себе, это не имеет никакого значения!
Слышать это было немного странно, но Нюх все же вывел партнершу в центр зала и повел в танце. У ласок очень характерная манера танцевать: они совершают волнообразные движения от кончиков лап до головы. Лемминги же подпрыгивают и картинно изгибаются под углом. Поэтому Нюх довольно долго мучился со своей партнершей, пока к обоюдному удовольствию оркестр не умолк.
– Благодарю! – отведя партнершу к краю площадки, произнес он. – Было очень… э, интересно!
– А должно было быть приятно!
– Ну, в некотором смысле и приятно.
Нюх раскланялся, отошел и стал рассматривать гостей.
«А вот и принц Мизка!» – узнал он, бросив взгляд на танцующих. Хотя, конечно, тот больше не был принцем, ибо, отказавшись от титула, стал первым президентом Слаттленда. Нюх хотел было подойти к нему и поговорить, но вовремя вспомнил, что под его маской скрывается какой-то другой зверь. Стало быть, экс-принц тоже здесь, но, разумеется, под другой маской.
– Как интересно! – пробормотал Нюх. – Вполне вероятно, Свелтлана тоже здесь! Нужно поискать ее маску. И если она тут, нужно быть осторожным.
Пока он искал маску Свелтланы, до него донесся голос Плаксы. Тот яростно пытался добиться от Бумбача ответа на вопрос, чья же на нем маска?
– Я не должен этого говорить.
– Да ладно! Я-то догадался, что ты – Бумбач. А я – Плакса! Но вот чью морду я надел?
Бедный Плакса! По иронии судьбы ему надели его собственную маску! Он изображал самого себя. Такое могло случиться только с ним!
Нюх тем временем мысленно разделил зал на части и в каждой из них поискал маску Свелтланы. Сделать это было нетрудно: звери почти не двигались, а стояли группами, боясь потерять в толпе тех, кого узнали. Это обстоятельство значительно облегчило работу Нюху.
Вот он наткнулся на маску Грязнули, затем снова на свою собственную, заметил маску Брионии, но Свелтланы так и не обнаружил. Нюх начал успокаиваться. Не хватает еще стать параноиком! Если он до сих пор не увидел ее, значит, Свелтланы здесь и нет. Можно расслабиться!
Нюх принялся искать Брионию, костюм которой был ему известен. Когда он нашел ее и пригласил на танец, она немного напряглась, и Нюх предположил, что она его не узнает. Это было странно, ведь ласок на балу было совсем немного. Однако, так или иначе, дама приняла его приглашение, и они начали двигаться – гибко и изящно, как и полагается танцующим ласкам. Все лемминги остановились, с восхищением глядя на них. Бриония, на которой, судя по невзрачной, мятой физиономии, была маска какого-то мелкого лавочника или ремесленника, снова как-то отдалилась, едва Нюх заговорил с ней.
– Тебе здесь нравится? – спросил он. – Ну, разве Грязнуля не похож на почтенную даму-лемминга, которая вчера продала нам арбуз?
Бриония кратко ответила, что здесь «замечательно», и растаяла в толпе. Нюх слегка огорчился. Он не мог понять, отчего его подруга вдруг стала с ним так холодна?
К концу вечера Нюху потребовалось посетить туалет. А надо сказать, что до тех пор туалеты были закрыты по той простой причине, что там имелись зеркала и, стало быть, всякий мог бы увидеть, какая на нем маска. Однако праздник подходил к концу, и организаторы ослабили контроль за соблюдением правил. Нюх в поисках укромного места поднялся по лестнице. Здесь никого не было.
В туалете тоже было пусто. Облегчившись, Нюх подошел к умывальнику вымыть лапы. Стоя перед зеркалом, он уставился на свое отражение, и его прошиб холодный пот. Ну конечно! Как он не догадался!
Дверь за его спиной распахнулась. Фигура с его собственной мордой влетела в помещение с занесенным кинжалом. Если бы Нюх не увернулся, клинок вонзился бы ему точно между лопаток. Самка лемминга в его маске, промахнувшись, закричала от ярости. Нюх бросился вперед, стараясь схватить ее за лапу, но она с удивительной ловкостью отскочила и тотчас понеслась в сторону лестницы.
Сорвав маску, Нюх бросился в погоню. Лестничная площадка оказалась пуста. Он осмотрел несколько комнат, заглянул за бархатные портьеры и даже за картины на стене, где могли скрываться потайные двери, но ничего не обнаружил. Она как будто испарилась!
– Неудивительно, что Бриония была так холодна со мной! – пробормотал он.
Он снова посмотрел на свою маску, которую почему-то так и держал в лапе. Свелтлана! Он все время ходил с ее мордой. Ну а под маской его морды скрывалась сама Свелтлана!
– Все это наверняка подстроено, – решил Нюх. – Определенно среди организаторов маскарада есть ее сообщники. Ай да умница! – В его словах слышалось неподдельное восхищение.
Внезапно раздался вопрос.
– Кто это умница? – спросила Бриония, тоже держащая в лапах свою маску. Похоже, она следила за Нюхом.
– Ну… ты, конечно! – воскликнул Нюх. – Ты же не сказала, что на мне эта нелепая маска!
– Ладно, – виноватым голосом произнесла она. – Пойдем в гостиницу. Я устала.
– Я тоже, – взяв ее под лапу, ответил Нюх.
Спустившись по лестнице, они увидели Грязнулю и удрученного Плаксу.
– Я был самим собой! – сетовал Плакса. – Как скучно! Хоть на этот вечер я хотел оказаться каким-нибудь экзотичным созданием, а был самим собой!
– А я считаю тебя очень экзотичным, – утешил его Грязнуля. – Если бы я был таким, как ты, то очень гордился бы!
Эта лесть ничуть не улучшила настроения былого стража, и они отправились по заснеженным улицам Кранчена в свою гостиницу.
18
По реке Клангаланг тронулись в путь два каноэ, на одном был Баламут Серебряк, сидевший под навесом в пробковом шлеме. Переднюю лапу он свесил с лодки, пробегая когтями по прохладной воде.
– На твоем месте я бы этого не делал, – предупредил Ракки-Такки, сидящий у него за спиной. – В этой реке водится всякая гадость.
Баламут благоразумно отдернул лапу.
– Где мы остановимся на ночлег? – спросил он Ракки-Такки.
– Примерно в дне хода отсюда в вигвамах живет племя земляных мангустов, таких как я. Мангусты, которых ты встретил в порту, – мангусты морские, они живут на побережье. Мы не очень ладим друг с другом.
Путешествие по Клангалангу было весьма увлекательным. Баламут наблюдал жизнь птиц, от прекрасных зимородков до огромных орлов. В густых джунглях, которые тянулись по обоим берегам реки, водились обезьяны, змеи и прочие звери, характерные для стран с жарким и влажным климатом. Обезьяны выкрикивали в адрес путешественников замысловатые ругательства и отчаянно жестикулировали всеми четырьмя конечностями. Змеи шипели и плевали в мангустов, своих заклятых врагов. Баламуту даже удалось увидеть разрисованного сетчатым узором питона, одну из самых больших змей на земле.
В реке было полно черепах, хищных рыб и крокодилов. Все здесь, казалось, прятались друг от друга. Так что путешествие на утлом суденышке среди такого количества затаившихся животных было не только увлекательным, но и весьма рискованным предприятием.
Река, спокойная в истоке, вскоре стала довольно бурной, пробиваясь между скалистыми берегами. Более массивное каноэ Баламута часто сталкивалось со второй лодкой, и той доставалась вся сила удара. Ракки-Такки поставил одного из мангустов на нос, чтобы следить за плывущими по течению бревнами, которые при столкновении могли повредить их лодки. Время от времени на пути путешественников встречались водопады и пороги, где приходилось по берегу перетаскивать тяжелые лодки. Поэтому двигались они медленно.
В полдень путники высадились на берег, чтобы перекусить. Здесь Баламут впервые в жизни столкнулся с пиявками.
– Что это? – найдя в своей шерсти черного червя, закричал он.
– Пиявка. Не вырывайте ее, а то голова останется в вашей коже и может загноиться! – объяснил Ракки-Такки. – Позвольте, я прижгу ее головешкой!
– Ты что, чокнулся? Ты же сожжешь мне шерсть!
– Но иначе она высосет всю вашу кровь, и вы станете похожим на пустой мешок! – предупредил Ракки-Такки.
– Правда?
– Правда.
– Тогда прижигай… только осторожно! У меня чувствительная… ай!
– Ну вот и все! По крайней мере до следующего раза.
Эта сцена немало позабавила остальных мангустов. Они весело щелкали зубами и качали головами. Баламут немедленно записал имена всех в блокнот.
Спуск по Клангалангу оказался совсем не так приятен, как он ожидал. В шерсть постоянно залезали муравьи и пребольно кусались. От них не отставали и москиты. Кроме этих напастей, оказалось, что морские мангусты, организовавшие экспедицию, были очень суеверны. Они постоянно задерживали движение из-за каких-то дурных предзнаменований.
– Они не тронутся с места еще по крайней мере час, – терпеливо объяснял в таких случаях Ракки-Такки. – Один из них увидел шмеля, летящего задом наперед!
– Ну и что?
– Очень дурное предзнаменование. Дух шмелей предупреждает не отправляться в путь, пока не увидишь хорошее предзнаменование.
Баламут колебался, а не выдумывают ли они эти предзнаменования как предлог, чтобы растянуть удовольствие и подольше отдохнуть.
– На дворе девятнадцатое столетие. Какие еще предзнаменования?
– Только не для нас, мангустов. Мы начали отсчет гораздо раньше. У нас уже двадцать третье столетие. Мы существуем дольше.