Однако вдруг он еще здесь?
Горностай-вампир стал обыскивать помещение, передвигая камни, доски и человеческие кости.
Грязнуля стоял совершенно неподвижно, отлично понимая, что вампир прекрасно видит его в темноте.
Пару раз вампир оказывался в опасной близости, он останавливался, потом снова продолжал поиски, и все это время Грязнуля продолжал изображать статую. Он даже, сколько мог, перекосил морду, чтобы стать похожим на прочие изваяния, потрескавшиеся от времени.
В конце концов вампир угомонился. Теперь Грязнуле требовалось навострить уши, чтобы услышать, куда вампир направит свои лапы. Сначала горностай что-то поскреб, потом начал ворчать. Затем наступила тишина.
Наконец Грязнуля понял, что можно зажечь свечу. Тщательно оглядевшись, он заметил неплотно пригнанный камень, за которым обнаружил ход, ведущий наверх. Вскоре он выбрался на свободу.
35
– Грязнуля! – воскликнул Плакса, когда тот внезапно появился в ризнице. – Все в порядке?
У бывшего фонарщика вмиг посветлело на душе.
– Рад видеть тебя, Плакса, – дрожащим голосом произнес он. – Никогда так не радовался при виде тебя, как сейчас!
– Что с тобой? – тревожно спросил Плакса.
– Я видел его, Плакса! Он выглядел… нет, не могу даже описать! Кошмар! Нюх прав.
Мы должны стереть эту тварь с лица земли! Он похож на выходца из преисподней! Не знаю, как мы это сделаем, но мы обязаны расправиться с ним! Где остальные?
– На дворе. Я сказал им, что ты провалился в яму, и Нюх решил, что выход из нее, наверное, находится где-то снаружи. Мы очень беспокоились о тебе.
В голосе Плаксы звучали тревожные нотки. Очевидно, он очень волновался. Грязнуля представил, как его трусоватый дружок нервно расхаживает, ожидая его возвращения.
Когда они спустились по ступенькам собора, над городом уже повисла ночь. Легкий ветерок нес крапинки дождя, сверкавшие в свете газовых фонарей, которых Грязнуля столько зажег и погасил в своей прежней жизни. Сегодня на небе не осмелится появиться ни одна звездочка! Еще бы, ведь по городу бродит такое ужасное существо! Даже луна спрятала свой прекрасный лик за дождевыми тучами.
– О Грязнуля! Где же ты пропадал? – воскликнул Нюх.
– Я видел его! Жуткое зрелище!
Нюх понимающе кивнул:
– Теперь ты знаешь, каков наш противник. Куда, по-твоему, он мог отправиться?
– Нет, хозяин. Я был в полном ужасе и даже не мог ясно соображать. Мне пришлось стоять, изображая статую, пока он рыскал по залу в полной темноте, пытаясь найти меня. Теперь я знаю, что чувствовали кролики, когда мы выслеживали их!
– Ты перенес серьезное потрясение, Грязнуля, – произнесла Бриония. – Пожалуй, нам следует вернуться на наш берег. Рянстикот сейчас туда вряд ли пойдет. Он бегает по крышам где-то здесь. Нужен новый план, Нюх! Предлагаю вернуться домой. Ты пососешь часок-другой свою трубку и выдашь какую-нибудь блестящую идею!
– Не знаю, он умеет прятаться лучше, чем я искать. Но все же нужно попытаться!
Четверо друзей, освещая путь фонарем, пошли к Истминстерскому мосту. На полпути их застал громоподобный голос Звенящего Роджера. Он сотряс мост до основания. Однако с наступлением тишины ночная жизнь города возобновилась. Идя по набережной, ласки встретили множество карет и новомодных экипажей на паровой тяге, свистящих, пыхтящих и скользящих массивными резиновыми шинами по булыжной мостовой. Коляска, управляемая пружинным механизмом, вдруг вильнула в сторону, в переулок, а пассажир заорал, что повернули не туда: коляски этой конструкции имеют обыкновение не слушаться водителя.
Дома госпожа Хлопотуша налетела на них как на провинившихся детей, заявив, что они не должны в такое ненастье выходить из дому без шарфов и шапок.
– Вот заболеете, и что тогда? – ворчала она. – Будете лежать по постелям, а я стану бегать взад-вперед с микстурой и теплым молоком? Совершенно не думаете о задних лапах вашей старой квартирной хозяйки, молодежь! Вверх-вниз по лестнице, пятьдесят раз на дню!
– Простите нас, госпожа Хлопотуша, такое больше не повторится, – покаянно произнес Нюх.
– Надеюсь, что не повторится. Я приготовила горячий шоколад. Куда его принести?
– Мы выпьем его прямо здесь, если вы настаиваете, госпожа Хлопотуша, – улыбнулся Грязнуля. – Горячий шоколад! Это же просто чудо после прогулки на холоде!
Пока Нюх сидел у камина, посасывая чубук, остальные старались не беспокоить его. Бриония вырезала из «Курантов» рекламы различных новых лекарств. Грязнуля с Плаксой принялись играть в шахматы. Они предпочли бы алтейку, но стук зерен наверняка помешает течению мыслей великого детектива.
Нюх погрузился в созерцание пламени камина. А ведь когда-то, в те далекие времена, когда ласки жили в дуплах и норах на мшистых берегах рек, они очень боялись огня. В те дни жизнь ласки была полна тревог: одним глазом приходилось следить, чтобы не попасть в лапы двуногим хищникам, а другим высматривать жертву из четвероногих, чтобы не умереть с голоду. Длинные жаркие дни перемежались дождливыми, снежными и слякотными. Ураганы вырывали деревья с корнями. В такие дни ласки сидели в глубоких норах, страшась бури, но пребывая в безопасности. Мир тогда был теснее. Маленькие норы и узкие тропинки в высоких травах, знакомые дорожки между деревьями во рвах и канавах. Ласки не гнушались чужими норами: барсучьими, кроличьими, крысиными. Да и многие звери занимали чужие жилища. Чтобы вырыть нору, требовалось время и силы, а некоторые были лучше приспособлены для такой работы. Даже утки при необходимости пользовались старыми кроличьими норками.
Мысли Нюха блуждали между эпохой его предков и нынешним днем, с его городами и городками, моторами и механизмами. Как и большинство зверей, он никогда не принимал важных решений сгоряча. Он давал решению созреть, стараясь думать о чем-нибудь постороннем, чтобы вспышка вдохновения озарила внезапно, как молния. Нюх считал, что излишнее напряжение мозговых усилий ведет только к ошибкам: пусть идея сама сформируется в мозгу.
И обычно вспышка приходила. Она не всегда оказывалась невероятно блестяща. Значительно чаще она была очень проста… Но ведь все лучшие планы отличаются простотой! Он почему-то вспомнил бал-маскарад в Кранчене. Жители Трансильвладии любят такие балы, потому что там присутствовали почти все жители города. Граф Рянстикот вряд ли относится к любителям маскарадов, но он вполне мог бы присутствовать на балу хотя бы затем, чтобы собрать информацию о своих врагах. Знай своего врага! Если ты не потрудишься собрать информацию, он одержит верх над тобой!
Но Рянстикот мог бы поддаться соблазну прийти на маскарад и здесь. Он, конечно, предположил бы, что Нюх ждет его прихода и готов сорвать с него маску, но зачем же и быть умным, если не дать себе возможности проявить свой ум?
Итак, маскарад! Пора пойти поговорить об этом с мэром.
36
Баламут очень аккуратно распаковывал чемоданы, напевая национальный гимн. Он рассовал «снотворную почву» во все укромные уголки багажа: в кружку, в футляр для зубной щетки, в карманы рюкзака – всюду. Важно было привезти ее как можно больше. Для начала требовалось выяснить ее химический состав. Баламут был никудышным музыкантом, но хорошим химиком. Как анархисту, ему уже доводилось изготавливать различные взрывчатые вещества.
– Пришло мое времечко! – бормотал он про себя. – Мир наконец-то узнает имя Баламута Серебряка!
В дверь постучали.
– Вы идете завтракать? – раздался голос соседа-торговца.
Обычно подобное вмешательство приводило его в ярость, но сегодня ничто не могло испортить ему настроение.
– Да. Буду через секунду.
Он вынул из рюкзака что-то завернутое в пергамент и сунул в карман. Открыв дверь, он обнаружил, что горностай с нетерпением ждет его, одетый, как обычно, в элегантный костюм и коричневые ботинки с белыми носками.
– Смотрите, наш странник вернулся! – произнес специалист по дамскому белью. – Я бы сказал, ты выглядишь немного утомленным. Что, тяжело пришлось в джунглях Таравака? Держу пари, что да. Мы все читали твои колонки в «Курантах»… Кроме Кроша, который заявил, что напряженная работа в банке не оставляет ему времени на развлечения.
В этот миг к ним присоединилась соседка-актриса.
– Ах! Баламут! – воскликнула она. – Как замечательно видеть тебя, дорогой! Господи, в каком ты виде! Только подумать, ты остался жив после всех испытаний! Я была уверена, что в какой-то момент твои статьи исчезнут, а вместо них наступит зловещее молчание. Поэтому я молилась, молилась и молилась за тебя!
– Вашими молитвами, – сухо произнес Баламут. – Без них я бы сейчас медленно путешествовал по крокодильим кишкам. Я, кстати, привез вам подарок! – Он вытащил из кармана и передал ей пергаментный сверток.
На следующей лестничной площадке к ним присоединился отставной полковник-горностай, вышедший из своей комнаты, но он был тугоух, потому что однажды наклонился к стволу пушки, чтобы попытаться выяснить, почему произошла осечка, а пушка возьми да и выстрели.
– Подарок для меня! – взвизгнула актриса. – Что же это, мой милый?
Она лихорадочно разворачивала подарок, спускаясь по лестнице. Развернув его, она взвизгнула еще громче:
– Это… это похоже на…
– Да, высушенная голова, – пояснил Баламут. – Я думал, вам понравится. Я увидел ее и сразу же подумал о вас. Мангусты из Таравака… отрезают головы врагов и каким-то неизвестным цивилизованному миру способом высушивают их. Головы висят у них в сетках под потолками вигвамов. Такую голову жених должен подарить невесте в день свадьбы, как знак любви. Она же кладет ее под подушку на счастье. Попробуйте, может, получите хорошую роль? Вообще-то мангусты не любят, когда эти вещицы вывозят из страны, но я провез ее контрабандой. Я знал, что подарок придется вам по вкусу. Вы говорили, что интересуетесь старинными вещицами.
– Вещицами – да… – с сомнением произнесла актриса, держа подарок на вытянутых лапах.