– Держу пари, в газете ничего не говорится про очаровательность этой Франтихи, – пробормотал полковник. – Вы все выдумали.
– Виноват, но таким историям надо добавлять хоть немного пикантности, иначе они будут скучными, как… – щелкнув зубами, признался барсук.
– Ох уж эти банковские клерки! – вздохнул Баламут, за что удостоился хмурого взгляда барсука.
– Куда же переправляться, если и так плывешь по реке? – спросила актриса. – По-моему, это неправдоподобно.
– Исследователи переносили каноэ через непроходимый участок реки, – объяснил полковник.
– А, – ответила актриса, – почему же не сказать просто «несли»?
– Дальше говорится, что они хотят, чтобы кто-нибудь пробрался в сердце джунглей и нашел эту парочку, – продолжал барсук.
– Кто хочет? Мангусты? – спросил полковник.
– Нет, научная общественность! Они предлагают тысячу монет тому, кто найдет этих профессоров. Они говорят, что спонсируют любые серьезные экспедиции и не поскупятся. Вот что говорится в «Курантах».
– А что же их собственные репортеры? – закручивая когтями бакенбарды, спросила актриса. – Почему они сами не едут?
Барсук опустил газету.
– Дорогая моя, это же Таравакские джунгли! Оттуда редко кто возвращается живым. Малярия, сонная болезнь… эй, вот это забавно – гемоглобинурийная лихорадка! Один или двое, конечно, избежали участи быть укушенными москитами или досуха высосанными пиявками, но только один или двое. Могилой Куньих называют этот большой остров в Диком океане. Там больше костей ласок, горностаев и барсуков, чем на Куньем кладбище.
– Пожалуй, я поеду туда, – пробормотал Баламут. – Пожалуй, я туда отправлюсь.
– Вы? – вскричала актриса, таинственная представительница семьи куньих.
– Вы? Хррррр-кхе-кхе, – налетел на него полковник-горностай.
– Не вы же! – усмехнулся горностай-торговец, который во все время трапезы сохранял молчание.
– Одно ясно, – вступил в разговор барсук, как всегда последним. – Тебя москиты съедят заживо. Посмотри на себя! Бледное создание от бессонных ночей, проводимых за чтением при свечах, никогда не выходящее на свежий воздух и солнечный свет! Даже мы, работающие в банке с утра до вечера, имеем выходные и бываем на свежем воздухе.
Баламут встал и эффектно бросил салфетку на стол.
– Да, я. Я. Вот увидите.
– Он это сделает, – произнесла одна из сестер.
– Он всегда выполняет то, что обещает, – монотонно подтвердила другая.
– Что ж, надеюсь, он знает, что делает, – уходя, услышал Баламут слова актрисы.
Да, Баламут знал, что делает. Он обязательно доберется до этой необыкновенной земли. Если ему удастся усыпить весь город на десять лет, за это время он выполнит все задуманное! Такая почва – просто мечта анархиста! Когда все проснутся, не будет ни правительств, ни монархий, ни каких-либо законов. Все проснутся свободными от принуждения и простых правил.
– Именно этого я и хочу, – бормотал Баламут. – Мира, где каждый будет делать то, что хочет!
Баламут покинул здание и направился на улицу Свифта, где располагались редакции газет. Там он вошел в здание с вывеской «Куранты», редакцию самой уважаемой газеты в звериной части Туманного. Час спустя пружинящей походкой он покинул здание в качестве кандидата на поиски двух пропавших профессоров. Баламуту выделили средства, чтобы он мог купить снаряжение и одежду, билеты на пароход и поезд, прочный шлем, каноэ, байдарку, крем против укусов насекомых и нанять проводников. Газета оказалась на удивление щедра, и он решил прежде, чем отправиться в Таравак, предпринять на выходных увеселительную прогулку в прибрежный город Желчегонск.
Перед тем, как отправиться в джунгли, неплохо взглянуть на огни курорта, решил он.
7
В кабинете мэра собрались Толстопуз Недоум, Однолюб Врун, Остронюх Серебряк и Бриония Живорез.
– Это были похороны кузена моего кузена, – кипятился мэр. – Как вы посмели осквернить могилу кузена моего кузена?
– Одного кузена достаточно, – пробормотала Бриония.
– Что?! – заорал мэр.
– Не надо говорить «кузен моего кузена», назовите его просто кузеном, и все.
Нюх снова попытался объяснить:
– Вашего кузена укусила полевка-вампир. Поэтому он умер. Однако сегодня ночью он бы поднялся из могилы. Будучи укушенным, он сам стал вампиром. Госпожа Живорез просто вырвала у него клыки, чтобы ночью он не смог разгуливать по городу и сосать кровь у невинных прохожих. Потеряв способность сосать кровь, он вскоре зачахнет и уснет навеки.
– Тьфу! – вскричал мэр. – Эти сказки о живых трупах на меня не действуют! Вы воровали зубы! Полагаю, вы продаете их дантистам, не так ли? Я знаю ласок…
Врун прочистил горло, и мэр в ярости набросился на него:
– Прежде чем говорить, подумайте, шеф!
– Мне не хочется идти против вас, мэр, вы это знаете…
– Да… иначе я бы вас уволил, – прищурившись, усмехнулся мэр.
– Но, боюсь, они правы. Я был в участке, когда эти двое принесли тело горностая. Он определенно был неживой. Как статуя мыши. И все же всего несколько часов спустя он поднялся и учинил разгром в участке. Когда его выставили на солнечный свет, он превратился в пыль. Я был настроен так же скептически, как и вы, мэр, но пошел в библиотеку и проверил. Думаю, горностай был вампиром.
Мэр содрогнулся в своей белой шубке, а глаза его налились кровью. Казалось, он вот-вот взорвется, но тут в офис вошла его сестра. В лапах она держала невзрачный букетик полевых цветов и трав.
– Здравствуй, брат, – мечтательно пробормотала она. – Можно присоединиться к вашей компании?
Толстопуз Недоум удивленно посмотрел на сестру. Сибил была весьма энергичной особой. Постоянно она развивала кипучую деятельность, организуя благотворительные туры для слепых горностаев, загородные прогулки для хромых ласок, и он никогда не понимал, как его сестре хватает сил помогать. Сейчас же, в течение последних нескольких часов, она слонялась по дому, почти не реагируя на происходящее вокруг нее. Ее взгляд был тусклым и безразличным. Сибил определенно выглядела больной, к тому же шерсть ее была совершенно мокрой, словно она только что искупалась.
Если кто-то в мире и имел власть над Толстопузом, то это была его сестра. Ему не нравились ни живость ее ума, ни ее колкости, но он все равно искренне и горячо любил ее.
– Госпожа Живорез, раз уж вы здесь, не осмотрите ли мою сестру? Она, кажется, нездорова.
Подойдя к Сибил, Бриония тут же увидела на ее горле два кровавых пятна. Ей сразу стало все ясно. Однако она все-таки осмотрела Сибил прежде, чем сообщить мэру Недоуму дурную новость.
– Полагаю, ее укусил вампир.
Толстопуз, дрожа, подбежал к ней.
– Что? Мою сестренку? Она будет жить?
– Да, но, к сожалению, вечно – и не как настоящий зверь.
– Чеснок! – вскочив со стула и нервно оглядываясь, воскликнул Врун. – Нам нужен чеснок!
– Немного поздно, – заметил Нюх.
– О, моя бедная Сибил! – застонал Врун.
Мэр взглянул на него:
– Ваша бедная Сибил? Врун, вы слишком много о себе возомнили! Сибил – моя сестра! Если вы думаете, что принцесса интересуется вами…
– Пожалуйста, не нужно ссориться! – перебил его Нюх. – Ей и так плохо. Нет, Врун, чеснок не пойдет.
– Где вы были? – спросила Бриония Сибил.
– Плавала в рыбоводном пруду, – прошептала Сибил. – Плавала на спине среди кувшинок.
– Там был чеснок? – с надеждой спросил Врун.
– Чеснок? Это для долголетия, – мечтательно пробормотала Сибил. – Там есть ревень… это от плохого настроения… умоляю тебя, брат… и листья щавеля, от укуса крапивы. Есть также водяной кресс… мы называем его травой колюшки… и горчица. А еще крестовник, его носят на груди для счастья, и желчегонные водоросли, которые…
– Что с ней? – вне себя от ужаса вскричал Толстопуз. – Сиб? Сиб? Сделайте же с ней что-нибудь, госпожа Живорез, пожалуйста! Я за все заплачу! Смотрите, какая она мокрая! С нее уже натекла целая лужа воды!
– Вы заплатите мне по обычной расценке, – вставая, произнесла Бриония. – Но не думаю, что для нее можно много сделать.
Нюх подошел к принцессе Сибил и взял ее за лапу.
– Когда вас укусили, принцесса? Сегодня ночью?
– Вчера вечером я оставила окно моей спальни открытым, и зефир принес мне темного принца, – пробормотала она. – Я очень люблю эти вечерние зефиры! Но как раз когда он обнял меня, Звенящий Роджер пробил полночь, и он, испугавшись, улетел. Он вернется, мой принц, когда темнота опустится на улицы Туманного. Он вернется! Он мне обещал!
– Похоже, вампира спугнули, – обследовав раны, заключила Бриония. – Вероятно, живому трупу было не справиться с принцессой Сибил.
– Может быть, намазать ее чесноком? – воскликнул Врун. – Выдавить из зубка сок и втереть его в рану?
– Нет, нет… – начал Нюх, но Бриония воскликнула:
– Погодите! Это идея! Только не чеснок, а… серебро! Нечисть его не переносит! Толстопуз, дайте ваш зажим для галстука. Он вроде бы из серебра?
Бриония немедленно отвела Сибил в спальню, а Нюх остался с мэром и шефом полиции.
– По-моему, ситуация с вампирами выходит из-под контроля, – заявил мэр Недоум. – Сейчас, ласка, мы по одну сторону баррикады. То, что угрожает жизни моей сестры, угрожает всему Туманному. Любое предложение по выходу из создавшегося положения будет тщательно обдумано и затем повторено мной под громогласные возгласы одобрения!
– Не думаю… – начал Врун.
– Я пошутил, – перебил его мэр, которому явно доставляла удовольствие дружелюбная атмосфера переговоров.
Он нечасто чувствовал приязнь к кому-то, кроме Сибил, не говоря уж о ласках. И все же сейчас, строя планы спасения Туманного, Недоум решил установить на время дружеские отношения со своим врагом.
– В Трансильвладии кто-то пытается наводнить нашу страну полевками-вампирами, – сказал Нюх. – Я предлагаю направить туда несколько надежных агентов, чтобы те выяснили, кто и зачем это делает.