Через несколько дней — к этому времени дискуссия перекинулась в другие блоги и насчитывала уже больше полутора тысяч комментариев — Люк написал новый пост. Он сообщал, что нашел аргумент, убедивший его, что первоначальный пост действительно был обидным.
Далее Люк признавался, что наверняка отвратил от себя множество читателей, которые сочли его оригинальный пост неправильным с моральной точки зрения. «А теперь из-за несогласия с теми, кто выступил в мою защиту, считая, что с моим постом все в порядке, я, скорее всего, обижу еще некоторое количество читателей. И очень жаль, потому что теперь я в самом деле думаю, что мой пост был неправильным с моральной точки зрения»[244].
«Ух ты», — подумала я. Меня восхищало как то, что Люк не уступил под давлением, так и то, что позже он все-таки переменил мнение под воздействием убедительных аргументов. Я решила написать ему и выразить свое восхищение. «Здравствуйте, это Джулия Галеф. Я просто хочу сказать, что очень ценю ваши внимательные и продуманные посты! Мне кажется, вы действительно стремитесь выяснить истину».
«Привет, спасибо! Я то же самое думаю о ваших статьях», — ответил Люк.
После этого обмена сообщениями прошло десять лет. Сейчас мы обручены и собираемся пожениться.
Если вы стремитесь выработать в себе какое-либо положительное качество, то наверняка сможете назвать по крайней мере одного человека, который обладает этим качеством и мотивирует вас к тому же. Честолюбивый предприниматель может напоминать себе о других предпринимателях, которые работали по 18 часов в сутки, питались дошираком и устроили производственный цех у себя в гараже. Когда предпринимательница падает духом, она вспоминает эти примеры, и они вдохновляют ее на дальнейшие усилия. Родитель, желающий быть терпеливым с детьми, припоминает своих собственных родителей, бабушек и дедушек, учителей или других взрослых, изумительно терпеливых по отношению к нему маленькому.
То же самое относится и к мировоззрению разведчика. Люди, которые лучше других владеют им, часто в разговорах благодарят за это ролевую модель — человека, о котором помнят и с которого брали пример. В сущности, когда я выбирала истории для книги, то преследовала и такую цель: старалась не только показать, чем может быть полезно мировоззрение разведчика, но и объяснить, почему люди считают его замечательным, осмысленным и вдохновляющим.
Разных людей вдохновляют разные вещи. Советую вам сосредоточиться на людях, воплощающих один из аспектов мировоззрения разведчика, наиболее привлекательный для вас. Может быть, это умение держать свою идентичность под контролем, не позволяя ей раздуваться, и ориентироваться исключительно на результативность своих действий, как ученые-любители во время кризиса, связанного со СПИДом. Их историю я узнала от Дэвида Комана-Хайди, главы Гуманной лиги. Дэвид пересказывает ее другим сотрудникам лиги, чтобы у них была ролевая модель, чтобы они знали, как именно должен выглядеть активизм. «Для меня это вдохновляющий, идеальный пример, — сказал мне Коман-Хайди. — Я считаю, что именно в таком духе должны действовать активисты: мы будем сталкиваться с препятствиями, мы будем оказываться не правы, будем терпеть поражения… Но нам надо постоянно держать в голове трезвую оценку: что именно принесет больше всего пользы».
Возможно, вас вдохновит умение разведчика спокойно существовать в условиях неопределенности. Джулиан Санчес — писатель и старший научный сотрудник Института Катона в Вашингтоне. Еще в университете он взял интервью у знаменитого философа-политолога Роберта Нозика, которое оказалось для Нозика последним: в 2002 году он умер. Эта беседа произвела глубокое впечатление на Санчеса.
Большинство философов, чьи труды Санчесу довелось читать, агрессивно отстаивали свое мнение. Они стремились заставить читателя согласиться с их выводами, для чего сами выдвигали все потенциальные возражения и не оставляли от них камня на камне. У Нозика подход был другим. «Прорабатывая какой-нибудь вопрос, он звал слушателя с собой в путь, — вспоминал Санчес. — Он не пытался скрывать сомнительные или неясные моменты. Часто он уходил куда-то вбок, по касательной, или поднимал вопросы лишь для того, чтобы признаться: он не может ответить на них полностью»[245]. Нозик как будто говорил: «Мне не нужно казаться уверенным — потому что, если я точно не знаю ответа, его не знает никто».
Это уверенное отношение к неопределенности Санчес теперь держит в голове в качестве ориентира, когда сам пишет о технологии, конфиденциальности и политике. «Нозик подпитывает мое эстетическое чутье — ощущение, что с интеллектуальной точки зрения человек, подлинно уверенный в себе, может обойтись без полной уверенности в окружающем мире», — сказал мне Санчес.
Возможно, больше всего вас вдохновит перспектива набраться мужества и взглянуть в лицо действительности как она есть. В седьмой главе я рассказала про Стивена Каллахана, который много недель провел на плоту после кораблекрушения: самообладание помогло ему строить планы на случай, если дела примут неудачный оборот, и принимать оптимальные решения при выборе из нескольких равно неприятных возможностей. Сохранять самообладание Каллахану помогла в том числе и ролевая модель: он брал пример с другого потерпевшего кораблекрушение, с Дугала Робертсона, который смог выжить сам и сохранить жизнь своей семье, когда в 1972 году их корабль перевернулся в открытом море.
Мемуары Робертсона «Sea Survival» («Выживание в море») — одна из немногих вещей, которые Каллахан позаботился спасти с тонущего корабля. Книга стоила недорого. Но за недели, что Каллахан провел на спасательном плотике, она оказалась для него поистине бесценной — не столько из-за практических советов по выживанию, сколько из-за эмоциональной поддержки[246]. Робертсон особо подчеркивал, как важно принять реальность этой новой жизни — жизни потерпевшего кораблекрушение, а не цепляться за слабую надежду, что тебя спасут. Каждый раз, когда мимо плота Каллахана проходил корабль — до боли близко, но все же слишком далеко, чтобы его заметить, — Каллахан вспоминал слова Робертсона: «Спасение придет как долгожданный финал вашего путешествия к выживанию».
Меня вдохновляют все эти грани мировоззрения разведчика: умение предпочесть результаты укреплению своей идентичности; уверенность в неуверенности; мужество, позволяющее взглянуть в лицо истине. Но если бы меня попросили назвать один аспект, вдохновляющий сильнее всего, я назвала бы идею интеллектуальной честности — стремление к тому, чтобы истина победила, и способность поставить этот принцип превыше собственного эго.
Думая об интеллектуальной честности, я в первую очередь вспоминаю историю, которую рассказывает Ричард Докинз; она произошла в его студенческие годы, когда он изучал зоологию в Оксфорде[247]. В то время среди биологов шла ожесточенная дискуссия по поводу внутриклеточной структуры, которая называется «аппарат Гольджи»{36}. Действительно ли она существует, или это иллюзия, созданная нашими методами наблюдения?
Однажды на кафедру прибыл молодой ученый, приглашенный из США, и прочитал лекцию, в которой привел новые, убедительные доказательства, что аппарат Гольджи существует на самом деле. Среди слушателей находился один из самых уважаемых зоологов Оксфорда, пожилой профессор, известный сторонник теории, что никакого аппарата Гольджи на самом деле нет. Поэтому, конечно, на протяжении всей лекции все слушатели косились на профессора и думали: «Как он это воспринимает? Что он скажет?»
Когда лекция закончилась, пожилой оксфордский профессор встал с места, подошел к кафедре и пожал руку приезжему со словами: «Дорогой коллега, позвольте поблагодарить вас. Все эти 15 лет я ошибался». Аудитория разразилась аплодисментами.
«При воспоминании об этом случае у меня до сих пор комок подкатывает к горлу», — пишет Докинз. У меня тоже каждый раз слезы выступают на глазах, когда я ее пересказываю. Таким человеком я хочу быть. И это часто вдохновляет меня, подталкивая выбирать мировоззрение разведчика, даже когда очень соблазнительно выбрать мировоззрение солдата.
Заключение
Когда люди узнают, что я написала книгу на тему «Как прекратить обманывать себя и начать смотреть на мир реалистично», они предполагают, что я большая пессимистка. «Откажитесь от счастливых грез и взгляните в лицо суровой реальности!» Но на самом деле эта книга чрезвычайно оптимистична. Не в том смысле, что я предлагаю всем нацепить розовые очки и утверждать вопреки очевидности, что жизнь прекрасна, но в обоснованном смысле: я считаю, что, честно оценив свое положение, человек всегда найдет причину для радости.
Многие считают, что можно либо быть счастливым, либо реалистически смотреть на жизнь. И потому пожимают плечами, воздевают руки к небу и восклицают: «Ну что ж, тем хуже для реализма» — или иногда: «Ну что ж, тем хуже для счастья».
Центральный тезис этой книги состоит в том, что выбирать необязательно. Если приложить чуточку усилий и ума, можно совмещать то и другое. Можно найти способы справиться со страхом и неопределенностью. Можно смело рисковать и упорствовать перед лицом трудностей. Можно влиять на людей, убеждать и вдохновлять их. Можно эффективно бороться за перемены в обществе. И все это можно делать, осознавая реальность и работая с ней, а не идя по жизни с закрытыми глазами.
Часть осознания реальности и работы с ней — понимание, что подход солдата прошит в нас биологически. Конечно, это не значит, что мы не можем изменить свое мышление. Но это значит, что от мировоззрения солдата к мировоззрению разведчика следует двигаться небольшими шажками, не ожидая, что в один прекрасный день ляжешь спать солдатом, а проснешься разведчиком.