Безразличие к реальности. Действия считаются хорошими или плохими не по их собственным достоинствам, а в зависимости от того, кто их совершает, и почти нет никаких нарушений – пыток, использования заложников, принудительного труда, массовых депортаций, лишения свободы без суда, подлога, убийства, бомбардировок мирного населения, – которые не меняют своей моральной окраски, когда совершаются «нашей» стороной.
То же самое и с историческими событиями. История мыслится в основном в националистических терминах. Каждому националисту не дает покоя вера в то, что прошлое можно изменить. Часть своего времени он проводит в фантастическом мире, в котором все происходит так, как должно. Существенные факты замалчиваются, даты изменяются, цитаты вырываются из контекста и подтасовываются, чтобы изменить их значение. События, которые, как считается, не должны были произойти, остаются неупомянутыми и в конечном счете отрицаются.
Общая неуверенность в том, что происходит на самом деле, облегчает цепляние за безумные убеждения. Поскольку ничто никогда полностью не доказано и не опровергнуто, самый безошибочный факт можно нагло отрицать. Более того, несмотря на бесконечные размышления о власти, победе, поражении, мести, националист часто нисколько не интересуется тем, что происходит в реальном мире. Чего он хочет, так это чувствовать, что его собственное подразделение берет верх над каким-то другим подразделением, и ему легче добиться этого, забив противника, чем исследуя факты.
Некоторые националисты недалеки от шизофрении, вполне счастливо живя среди мечтаний о власти и завоеваниях, не имеющих никакого отношения к физическому миру.
Причина возникновения и распространения национализма – слишком большой вопрос, чтобы поднимать его здесь. Достаточно сказать, что это искаженное отражение ужасных битв, действительно происходящих во внешнем мире.
Можно возразить, что в связи с этим беспристрастный взгляд невозможен, что все вероучения и причины заключают в себе одну и ту же ложь, безумие и варварство; и это часто выдвигается как причина вообще не вмешиваться в политику. Я не принимаю этот аргумент хотя бы потому, что в современном мире никто из тех, кого можно назвать интеллектуалом, не может оставаться вне политики в том смысле, чтобы не заботиться о ней. Я думаю, что нужно заниматься политикой, используя это слово в широком смысле, и что у человека должны быть предпочтения: то есть нужно признать, что одни дела объективно лучше других, даже если они продвигаются столь же плохими средствами.
Что же касается националистической любви и ненависти, о которых я говорил, то они являются частью характера большинства из нас, нравится нам это или нет. Можно ли избавиться от них, я не знаю, но я верю, что с ними можно бороться и что это, по существу, нравственное усилие. Вопрос прежде всего в том, чтобы понять, что ты есть на самом деле, каковы на самом деле твои собственные чувства, а затем в том, чтобы сделать поправку на неизбежную предвзятость.
Эмоциональные побуждения, которые неизбежны и, возможно, даже необходимы для политического действия, должны существовать бок о бок с принятием реальности. Но это, повторяю, требует морального усилия, и наше время показывает, как мало из нас готовы это сделать.
Антисемитизм
В Британии насчитывается около 400 000 евреев и, кроме того, несколько тысяч или, самое большее, несколько десятков тысяч еврейских беженцев, прибывших в страну с 1934 года. Еврейское население почти полностью сосредоточено в полудюжине крупных городов и в основном занято в торговле продуктами питания, одеждой и мебелью. Несколько крупных монополий, одна или две ведущие газеты и по крайней мере одна крупная сеть универмагов принадлежат евреям или частично принадлежат евреям, но было бы очень далеко от истины утверждать, что британский бизнес принадлежит евреям. Напротив, евреи, по-видимому, не поспевают за современной тенденцией к крупным объединениям и закрепились в тех ремеслах, которые по необходимости осуществляются в небольших масштабах и старомодными методами.
Я начну с этих фактов, которые уже известны любому хорошо осведомленному человеку, чтобы подчеркнуть, что в Англии нет настоящей еврейской «проблемы». Евреи недостаточно многочисленны и могущественны, и только в так называемых «интеллектуальных кругах» они имеют сколько-нибудь заметное влияние. Тем не менее общепризнано, что антисемитизм растет, что он сильно обострился войной и что гуманные и просвещенные люди не застрахованы от него. Он не принимает насильственных форм (англичане почти всегда мягки и законопослушны), но достаточно злобен и при благоприятных обстоятельствах может иметь политические результаты. Вот несколько примеров антисемитских замечаний, сделанных мне за последние год или два.
Офисный работник средних лет: «Я обычно приезжаю на работу на автобусе. Это занимает больше времени, но в настоящее время я не пользуюсь метро из Голдерс-Грин. Слишком много представителей Избранной Расы путешествуют по этой линии».
Женщина из среднего класса: «Ну, никто не мог бы назвать меня антисемиткой, но я думаю, что то, как ведут себя евреи, – это плохо. То, как они пробиваются в начало очереди, и так далее. Они ужасно эгоистичны. Я думаю, что они несут ответственность за многое из того, что с ними происходит».
Дипломированный бухгалтер: «Эти чертовы жиды все прогерманские. Завтра они перейдут на другую сторону, если сюда придут нацисты. Я часто вижу их в своем деле. Они восхищаются Гитлером в глубине души. Они всегда будут подлизываться к любому, кто их пинает».
Интеллигентная женщина, когда ей предложили книгу об антисемитизме и немецких зверствах: «Не показывайте ее мне, пожалуйста, не показывайте мне ее. Это только заставит меня ненавидеть евреев больше, чем когда-либо».
Я мог бы заполнить страницы подобными замечаниями, но и этих хватит. Отсюда два факта. Один – это то, что люди выше определенного интеллектуального уровня стыдятся быть антисемитами и тщательно проводят различие между «антисемитизмом» и «нелюбовью к евреям». Во-вторых, антисемитизм – вещь иррациональная. Евреев обвиняют в конкретных правонарушениях (например, плохом поведении в очередях за едой), но очевидно, что эти обвинения просто рационализируют какое-то глубоко укоренившееся предубеждение. Попытка противопоставить им факты и статистику бесполезна, а иногда может быть даже хуже, чем бесполезна. Как показывает последнее из приведенных выше замечаний, люди могут оставаться антисемитами или, по крайней мере, антиевреями, полностью осознавая, что их взгляды не имеют оправдания.
Я считаю антисемитизм по существу неврозом, но, конечно, он имеет свои обоснования, в которые искренне верят, и они отчасти верны. Обоснование, выдвигаемое простым человеком, состоит в том, что еврей – эксплуататор. Частично это оправдывается тем, что еврей в Англии, как правило, является мелким бизнесменом, то есть человеком, чьи хищения более очевидны и понятны, чем, скажем, действия банка или страховой компании.
На более высоких интеллектуальных уровнях антисемитизм рационализируют, говоря, что еврей – это человек, который сеет недовольство и ослабляет национальную мораль. Среди недовольной интеллигенции было большое количество евреев. С некоторым правдоподобием можно сказать, что евреи – враги нашей родной культуры и нашей национальной морали. При внимательном рассмотрении это утверждение оказывается абсурдным, но всегда найдется несколько выдающихся личностей, на которых можно сослаться в его поддержку.
У меня нет твердой теории о происхождении антисемитизма. Два общепринятых объяснения, что это связано с экономическими причинами или, с другой стороны, что это наследие средневековья, кажутся мне неудовлетворительными. Все, что я мог бы сказать с уверенностью, – это то, что антисемитизм является частью более крупной проблемы национализма, которая еще не была серьезно исследована, и что еврей, очевидно, является козлом отпущения, хотя для чего он является козлом отпущения, мы еще не знаем. В этой статье я почти полностью полагался на свой собственный ограниченный опыт, и, возможно, все мои выводы были бы отвергнуты другими наблюдателями. Дело в том, что данных на этот счет почти нет.
Для научного изучения любого предмета требуется беспристрастное отношение, что, очевидно, труднее, когда речь идет о собственных интересах или эмоциях. Многие люди, вполне способные быть объективными в отношении, скажем, морских ежей или квадратного корня из 2, становятся шизофрениками, если им приходится думать об источниках собственного дохода. Что портит почти все, что написано об антисемитизме, так это предположение автора, что он сам невосприимчив к нему. «Поскольку я знаю, что антисемитизм иррационален, – утверждает он, – из этого следует, что я его не разделяю». Таким образом, он не может начать свое расследование в единственном месте, где он мог бы получить какие-то надежные доказательства, то есть в своем собственном уме.
Мне кажется, что болезнь, называемая национализмом, теперь почти повсеместна. Антисемитизм – это лишь одно из проявлений национализма, и не у всех будет болезнь именно в такой форме. Еврей, например, не может вроде бы быть антисемитом, но многие сионистские евреи кажутся мне просто антисемитами, перевернутыми с ног на голову, точно так же, как многие индийцы и негры демонстрируют расовые предрассудки в перевернутой форме.
Дело в том, что современной цивилизации не хватает чего-то, какого-то психологического витамина, и в результате мы все в большей или меньшей степени подвержены этому безумию веры в то, что целые расы или нации таинственно добры или таинственно злы. Я уверен, что любой современный интеллектуал находит у себя националистическую лояльность и ненависть того или иного рода. Именно тот факт, что он может чувствовать эмоциональную тягу таких вещей и все же беспристрастно видеть их такими, какие они есть, придает ему статус интеллектуала.