…К сожалению, политика не дает мне полного покоя, столь необходимого при пользовании водами; бесплодные труды дипломатов вызваны не действительной опасностью, угрожающей миру, по крайней мере в отношении Германии, а общим тревожным состоянием и беспокойством. Труды эти и не могут быть плодотворны до тех пор, пока борьба в пределах Турции не приведет к какому-нибудь решению. Чем бы она ни кончилась, соглашение между Россией и Англией всегда будет возможно при наличии искренности с той и другой стороны, постольку и до тех пор, поскольку и пока Россия не стремится овладеть Константинополем. Гораздо труднее будет примирить на долгое время интересы Австро-Венгрии и России; впрочем, до сих пор между обоими императорскими дворами еще не нарушено согласие, и я твердо надеюсь заслужить высочайшее одобрение вашего величества, почитая поддержание этого согласия главной задачей германской дипломатии. Германия была бы поставлена в весьма затруднительное положение, если бы ей пришлось выбирать между этими двумя столь дружественными [ей] соседними державами; я уверен, что поступаю в духе вашего величества и всех немецких государей, отстаивая в нашей политике тот основной принцип, что Германия может добровольно принять участие в какой-либо войне не иначе, как для защиты бесспорных немецких интересов. Смею думать, что пока турецкий вопрос не выходит за пределы Турции, он не затрагивает таких интересов Германии, из-за которых ей стоило бы воевать; точно так же борьба между Россией и одной из западных держав или обеими может разгореться без того, чтобы Германия была вовлечена в нее. Положение было бы гораздо затруднительнее в случае разногласий между Австрией и Россией, но я надеюсь, что свидание обоих монархов в Рейхштадте будет плодотворным и послужит к упрочению их дружбы. К счастью, император Александр желает мира и признает положение Австрии в отношении южнославянского движения более затруднительным и обязывающим, нежели положение России. У России тут затронуты лишь интересы внешней политики, у Австрии же – жизненные интересы внутренней политики.
ф. Бисмарк».
«С большой радостью я узнал о, по-видимому, благоприятном ходе вашего лечения. Многократно благодарю вас за эту радостную весть и от души желаю, чтобы неприятные последствия утомительного лечения киссингенскими водами также вскоре исчезли.
Вы меня чрезвычайно обязали, любезный князь, изложив мне так ясно нынешнюю политическую ситуацию. Я восхищаюсь дальновидностью и государственной мудростью высказанных вами политических взглядов на позицию Германии в отношении нынешних и еще угрожающих в будущем осложнений за границей; нет надобности говорить, что ваши напряженные усилия, направленные на поддержание мира, вызывают во мне самое горячее сочувствие и безграничное доверие. От души желаю, любезный князь, чтобы успех германской политики и признательность немецких государей и племен застали вас в добром здоровье и бодрости.
К этому искреннему пожеланию присовокупляю самый сердечный привет и уверение в совершенном почтении и глубочайшем доверии, с коими, любезный князь, неизменно пребываю вашим искренним другом
Людвиг.
Гогеншвангау, 16 июля 1876 г.».
«Киссинген, 29 июня 1877 г.
Я не мог избежать множества дел во время моего лечения, так как рейхстаг чинил по вопросу о моем заместителе всяческие затруднения, бороться с которыми мне не позволяло в то время здоровье, и таким образом я был вынужден контрассигнировать бумаги, даже находясь в отпуске. Это одно из средств, коими большинство рейхстага старается добиться учреждения того, что понимает под названием «ответственного имперского министра», чему я постоянно сопротивляюсь не ради того, чтобы оставаться единственным министром, но ради ограждения конституционных прав Союзного совета и его высоких доверителей. Только в ущерб этим последним могли бы быть наделены полномочиями имперские министерства, учреждения коих у нас добиваются, и мы вступили бы тогда на путь централизации, который, полагаю, едва ли послужил бы в будущем ко благу Германии. По моему мнению, конституция не только дает моим непрусским коллегам по Союзному совету право и обязывает их открыто поддерживать меня в борьбе против введения подобных имперских министерств, разъясняя тем самым, что я защищаю не только министериальное единовластие канцлера, но и права союзников и министерские полномочия Союзного совета, – это является также их политической задачей. Я полагаю, что, высказав это Пфрецшнеру, я поступил согласно со взглядами вашего величества, и уверен, что представитель вашего величества в Союзном совете вместе со своими другими коллегами облегчит мне борьбу с рейхстагом, который настаивает на учреждении ответственных имперских министерств.
Если выбор вашего величества пал, как я слышал, на господина ф. Рудгарта, то, судя по всему, что говорил мне о нем Гогенлоэ, я должен почтительнейше благодарить вас за это назначение и полагаю, что я буду в состоянии обсуждать с ним вполне откровенно не только внутренние, но и внешние дела империи; это весьма важно по отношению к представителю вашего величества и в служебном отношении и лично для меня. В данный момент наше положение по отношению к прочим державам таково же, каким оно было и в течение всей зимы; все еще не ослабла надежда, что война нас не коснется. Доверие России к тому, что она может положиться на надежность нашей добрососедской политики, возросло. Вместе с тем укрепилась также и надежда, что нам удастся избежать таких событий, против коих Австрия была бы вынуждена принять меры ввиду своих собственных интересов. Мы стараемся по-прежнему поддерживать дружеские отношения между двумя империями, и наши старания довольно успешны. Наша дружба с Англией до сих пор от этого не пострадала; слухам, пущенным при тамошнем дворе политическими интриганами, будто Германия подумывает о приобретении Голландии, поверили – и то временно – лишь в высших дамских кругах; клеветники действуют без устали, но те, кто им верит, кажется, уже устали. При таком положении дел внешняя политика империи может сосредоточить неослабное внимание на вулкане, находящемся на Западе, который за последние 300 лет так часто угрожал Германии своими извержениями. Я не придаю значения уверениям, которые доходят до нас оттуда, но не могу посоветовать империи ничего иного, как только ожидать возможного нового нападения во всеоружии, в полной боевой готовности…
ф. Бисмарк».
«…Пользуюсь случаем, любезный князь, сказать вам, что я был чрезвычайно взволнован последнее время известием о предполагаемом выходе вашем в отставку. При все возрастающем уважении, которое я питаю лично, к вам, и при моем доверии к федеративной основе вашей государственной деятельности подобное событие было бы крайне прискорбно и для меня лично и для моей страны.
К великой моей радости этого не случилось, и я от души желаю, чтобы империя и преданная ей Бавария долго еще могли пользоваться вашей мудростью и энергией! Примите также, любезный князь, мою искреннюю благодарность за сообщаемое вами радостное известие о надеждах на поддержание мира и за уверение, что фон Рудгарт, посланник, назначенный мною в Берлин, будет принят вами благосклонно и с полным доверием. Ваше отношение ко все чаще всплывающему вопросу об учреждении ответственных имперских министерств доказывает, что мы имеем в вас могучий оплот и защиту прав союзных князей; мне доставили большое успокоение ваши слова, любезный князь, что вы видите благо Германии в будущем не в централизации, которая была бы достигнута учреждением подобных министерств. Будьте уверены, что я употреблю все силы к тому, чтобы непременно обеспечить вам и на будущее время в борьбе за сохранение основ имперской конституции самую чистосердечную и полную поддержку со стороны моих представителей в Союзном совете, к коим, без сомнения, присоединятся и уполномоченные прочих государей[41].
Людвиг.
Берг, 7 июля 1877 г.».
«Киссинген, 12 августа 1878 г.
Позволяю себе повергнуть к стопам вашего величества мою почтительнейшую благодарность за милостивое приказание, данное и в нынешнем году королевской придворной конюшне на время моего пребывания здесь, и за милостивые слова, переданные мне министром фон Пфрецшнером по высочайшему повелению вашего величества. Политика, которую ваше величество во всемилостивейшем письме вашем признали вполне целесообразной для Германии, нашла на [Берлинском] конгрессе свое завершение. Мир нам обеспечен, опасность разрыва между Австрией и Россией устранена, и наши отношения с обеими дружественными соседними империями сохранены и упрочены. Я радуюсь в особенности тому, что нам удалось внушить венскому кабинету и населению Австрийской империи доверие к нашей политике, а также упрочить это доверие, возникшее столь недавно. Руководя и впредь внешней политикой империи: в указанном смысле, я надеюсь заслужить высочайшее одобрение вашего величества и, согласно с этим, постараюсь повлиять на Порту и на прочие державы, чтобы облегчить, по мере возможности, дипломатическим вмешательством трудную задачу, которую Австрия взяла на себя, к сожалению, несколько поздно.
Гораздо сложнее в настоящую минуту задачи внутренней политики. Со смертью кардинала Франчи мои переговоры с нунцием в ожидании инструкций из Рима нисколько не подвигаются. А в инструкциях, которые привез архиепископ Новокесарийский, требовалось, чтобы status quo ante [положение до] 1870 г. было восстановлено в Пруссии если и не в форме договора, то хотя бы фактически. Подобные принципиальные уступки немыслимы ни с той, ни с другой стороны. Папа фактически не имеет возможности чем-либо компенсировать нас; партия центра, враждебная государству пресса, польская агитация не послушают папы, хотя бы его святейшество и вздумал приказать этим элементам поддержать правительство. Хотя силы, объединенные в партии центра, борются в настоящее время под знаменем папы, но они сами по себе