илась, – вспоминает она. – Словно у меня забрали часть души».
Так продолжалось много лет. Танди рассказывала, что любимые книги и музыка давали небольшую передышку, но еще долго после того, как режим апартеида рухнул, она продолжала беситься из-за того, что ее мучители разгуливали на свободе, пока она была словно заперта в клетке после того, что они сделали. Ее одолевали мысли о мести. «Я думала, что если бы могла найти одного из тех, кто глумился надо мной, то убила бы его. Я так хотела отомстить за боль, через которую мне пришлось пройти!»
В то же время Танди мучительно переживала чувство вины. Ей было стыдно, она никому не смогла рассказать о том, что происходило в тюрьме. «Я все держала в себе, – говорит она. – Я собиралась сохранить это в тайне. Я думала, что же я сделала, чтобы заслужить такое… Все время, размышляя об этом, я молчала и собиралась молчать до самой смерти».
Это молчание угрожало поглотить Танди. «Прошло десять лет, прежде чем я поняла, что несу груз, который пожирает меня изнутри», – признается она. Постепенно, с большим трудом, Танди начала налаживать отношения с окружающими ее людьми и работать консультантом в группе поддержки «Кулумани», организации, призванной помогать жертвам апартеида. Несмотря на то что она поощряла других делиться своими историями, о себе она почти ничего не рассказывала. Коллеги и подопечные Танди знали, что она сидела в тюрьме и подвергалась пыткам, но она молчала о групповом изнасиловании очень долго. В конце концов на одной из консультаций она все рассказала.
Прошло еще два года, прежде чем она оказалась готовой рассказать обо всем миру. В июле 1997 года Танди выступила в качестве свидетельницы на одном из слушаний Комиссии по правам человека, в рамках Организации по примирению, созданной правительством национального единства Южной Африки для выявления злоупотреблений режима апартеида и поиску компромиссов. На суде Танди описала издевательства, которые она перенесла, в ужасающих подробностях. Ее собственная мать впервые услышала эту историю.
Как объясняла Танди, она надеялась, что ее показания о преступлениях, жертвой которых она стала, помогут ей восстановиться. Однако случилось обратное. «Вы будто раздираете уже закрытую рану и остаетесь с зияющей дырой внутри», – вспоминает Танди. Задача Комиссии по правам человека заключалась в сборе информации, а не исцелении ран, возможность предоставления жертвам эмоциональной поддержки не предусматривалась. На пути примирения мало что было сделано – не предлагалось никакой компенсации для того, чтобы Танди могла заново построить свою жизнь, и правдивые истории также были редкостью. Те полицейские, которые издевались над ней, утверждали свою невиновность, и они так и не понесли наказания.
Реальный прорыв на ее долгой и медленной дороге к исцелению произошел, когда Танди приняла участие в театрализованной постановке «История, которую я собираюсь рассказать». Здесь Танди представила свои свидетельства широкой публике, сначала в Южной Африке, затем и в Европе. Это было в конце 1990-х годов. Она вышла на сцену вместе с Дума Кумало, борцом за права человека, приговоренным к смерти за организацию марша протеста в Шарпевиле, и Кэтрин Млангени, чей сын был убит полицейским из «эскадрона смерти». «Мы стояли на сцене, рассказывали о том, что произошло, инсценировали… Это заставило меня смеяться над собой, – говорит Танди. – Да, в конце представления я заплакала, я была разбита. Но когда мне пришлось уже неоднократно пересказывать мою историю, снова и снова пересказывать, я смогла признать саму себя, полюбить себя и рассказывать эту историю уже без слез».
Когда вы пересказываете, говорит Танди, вы исцеляетесь. «Если вы молчите, не делитесь своей болью с другими, то вы не добьетесь исцеления».
Сегодня Танди, которой немного за пятьдесят, снова разговорчивая и веселая женщина. Ее раздражимость и вспышки гнева рассеялись, и теперь она, по ее собственным словам, все приняла и простила. «Вы должны простить преступников, чтобы иметь возможность двигаться дальше, и обязательно простить себя. Вы должны сказать: “Да, это случилось. Я должна встать и идти, жить своей жизнью”».
Танди было стыдно, она никому не смогла рассказать о том, что происходило в тюрьме.
Это прощение не следует рассматривать, как жалость к своим мучителям, – это потребность сострадать самой себе. Танди поняла, что, закрывшись наедине с гневом и страхом, только вредила себе, – она не хотела больше просыпаться каждый день, чувствуя себя жертвой. Она рассказывала, что прощение также позволяет приносить пользу другим людям: «Вы должны отвлекать внимание от травмирующих событий, которые выпали на вашу долю, просто чтобы жить дальше. Поскольку, если вы будете держаться за прошлое и боль, вы не сможете помочь тем, кто в этом нуждается».
Танди никогда не забывала о том, что с ней произошло. Но она смогла взглянуть в лицо прошлому и разрушить его власть над своей жизнью. Для того чтобы освободить другого человека от тисков зла, требуется внутренне рассчитаться со своей собственной травмой. «Тогда, – говорит Танди, – вы примиряетесь со своим “я”. Что случилось, то случилось, я не могу это изменить. Так что вы должны это принять, жить с этим и научиться справляться с тем, что есть».
Методы, позаимствованные из буддизма
Буддизм зародился в Индии два с половиной тысячелетия назад, когда его основатель, Сиддхартха Гаутама, начал учить людей методам, которые он сам использовал, чтобы достичь просветления. Буддизм распространился по всей Азии. В последнее время он начал привлекать внимание ученых, психотерапевтов и врачей, которые изучают механизмы внимания и эмоций, а также их взаимосвязь с различными душевными расстройствами.
Исходной предпосылкой буддизма является убеждение в том, что освобождение от душевных страданий – вызванных либо мирскими желаниями и стремлениями эго, либо ненавистью и враждой – это и цель духовного просветления, и практическая возможность. Это может показаться достойным способом освобождения захваченного разума. Но возможно ли «успокоить» сеть нейронов, которая оказывает пагубное влияние на внимание, привлекая его к салиентным стимулам?
Я задал этот вопрос Эвану Томпсону, ученому, чьи исследования лежат на границе когнитивной биологии и философии разума, а также восточной философии.
– В буддизме определенно утверждается, что вы можете освободить свое внимание от пристрастия, – сказал Томпсон. – Этой цели можно достичь путем тренировки разума, например, при помощи медитации или других созерцательных практик, а также этического воспитания: как ты живешь в мире и как ты себя ведешь.
Томпсон рассказал о том, как в буддизме практически заменяется одна форма захвата на другую:
– В особенности в тибетском и индийском буддизме, используется термин «применение антидота». Например, антидотом гнева может быть создание душевного настроя, в котором вы желаете кому-нибудь добра, или жалеете, или сочувствуете. Вы изменяете пристрастие с негативного на позитивное, но продолжаете работать с пристрастной или вспомогательной функцией.
Также существуют медитативные практики, характерные как для йоги, так и для буддизма. Они позволяют сместить фокус внимания с внешних сенсорных стимулов и направить его внутрь, либо на дыхание, либо на повторение звуков, либо на воображаемую картину.
– Эти практики представляют собой способы освобождения внимания от материального, изменяя сенсорные стимулы и направляя внимание на что-то внутри. В результате, по мере того как вы используете практику, достигается все возрастающая психическая устойчивость. Чем лучше вы можете стабилизировать внимание во время такой интенсивной концентрации, тем более спокойным и мирным становится ваш разум.
Томпсон приводит другой тип буддийской практики: это форма осознанной медитации, которая воспитывает открытое, не реагирующее осознание. Цель заключается в «сбалансированном состоянии разума, который готов отвечать или действовать позитивно, но не избирателен по отношению к салиентным стимулам, ни к сенсорным, ни к эмоциональным». Практикуя такой тип медитации, вы не закрываете глаза, но и не концентрируетесь на объекте; напротив, вы сохраняете стабильное состояние разума и состояние готовности осознания. Когда что-то отвлекает внимание – стимул воздействующий на ваши чувства извне или ваша собственная мысль, вы признаете отвлечение и отпускаете его. Вы не позволяете отвлечению захватить ваше внимание или увести мысли в ином направлении. Такая практика «открытого мониторинга», как назвал ее Томпсон, имеет целью улучшение эмоционального равновесия, или то, что в буддизме называется самообладанием. Разум, который обрабатывает стимулы без пристрастия, может, в теории, держать верный курс вне зависимости от попутного ветра.
Обычно такие техники медитации практикуют буддийские монахи, которые посвящают этому многие годы упорядоченной монастырской жизни. Медитация приводит к открытому осознанному существованию без осуждения и пристрастия. Но практика осознания также доказала свою эффективность в поразительно малых дозах. Основная техника медитации была адаптирована и лишена некоторых ссылок на буддийскую религию для применения в клинической практике, в группах самоусовершенствования, в начальной школе и даже в вооруженных силах. Возникает вопрос, можно ли вырвать медитацию из этического контекста, в котором она традиционно изучается, и не будет ли это иметь непредвиденные последствия. Однако существуют неопровержимые доказательства благотворного влияния медитации на эмоциональное здоровье.
Я беседовал с Джоном Кабат-Зинном, почетным профессором медицины Медицинского факультета Университета Массачусетса. Он впервые начал применять медитацию осознанности для лечения хронической боли, депрессии и стрессовых расстройств. Я спросил его, как и Томпсона, может ли человек реально освободиться от захвата.
– Коротким ответом на ваш вопрос будет – «да», я думаю, это возможно. В этом заключается суть исследований, которые мы с коллегами проводим долгие годы. То, что требуется для освобождения, мы называем