ѣ и когда, слѣдовательно "законъ большого числа" можетъ проявиться въ полной силѣ. Вотъ почему было бы совершенно ненаучно сдѣлать отсюда выводъ, что рота или эскадронъ, понесшiй 20 % потерь, имѣетъ право прекратить свое наступленiе. Подобное заключенiе можно уподобить разсужденiю автомобилиста, который по истеченiи извѣстнаго срока считалъ бы себя въ правѣ давить публику подъ тѣмъ предлогомъ, что статистика указываетъ, что 1 несчастный случай приходится на общiй пробѣгъ въ 10.000 верстъ.
Высшая военная наука въ своихъ общихъ выводахъ должна основываться на "среднихъ" величинахъ, иначе она удалится съ пути реальностей и превратится въ метафизику.
Учетъ процента побѣдныхъ потерь въ новѣйшихъ войнахъ несравненно сложнѣе, чѣмъ въ прежнiя эпохи, когда сраженiя длились не болѣе одного дня, а потому представляли собой непрерывный въ психологическомъ отношенiи актъ борьбы. Поэтому изученiе моральнаго напряженiя войскъ въ современномъ сраженiи слѣдуетъ вести, расчленивъ это сраженiе на боевые дни. Только въ этомъ случаѣ мы приблизимся къ учету психологически непрерывныхъ очаговъ борьбы.
Подобное изученiе потерь, понесенныхъ войсками въ новѣйшихъ сраженiяхъ, показываетъ намъ, что предѣлъ моральной упругости, свойственный римлянамъ въ эпоху наивысшаго состоянiя ихъ вооруженной силы, является достижимымъ лишь для лучшихъ армiй. Насколько низко опускается этотъ предѣлъ въ менѣе благопрiятныхъ условiяхъ, можно судить по слѣдующимъ двумъ фактамъ.
1. Побѣды надъ Итальянскими армiями, какъ правило, одерживались въ XIX столѣтiи съ потерей у побѣдителей, не превосходящей 3 %.
2. Побѣды нѣмцевъ въ первый перiодъ войны 1870-71 годовъ надъ армiями Императора Наполеона III, одерживались при среднихъ потеряхъ въ 9 %, во второмъ же перiодѣ войны, когда нѣмцамъ приходилось имѣть дѣло съ наскоро сформированными армiями 3-ей республики, побѣдное напряженiе нѣмцевъ въ сраженiяхъ не превосходило — 2 %; патрiотическое чувство французовъ не могло восполнить недостатка тактической организованности армiи.
Твкимъ образомъ, и тотъ предѣлъ моральной упругости войскъ, который устанавливается "закономъ большого числа", можетъ быть достигнутъ только при наличiи особо благопрiятствущихъ условiй.
При такой точкѣ зрѣнiя слова Петра Великаго о "побѣдахъ малою кровью" полны глубокаго психологическаго смысла. Создателя нашей регулярной армiи съ его желѣзной волей наврядъ ли можно заподозрить въ нерѣшительности и страхѣ передъ пролитiемъ крови. Но его государственная мудрость подсказала ему, что "капиталъ побѣдной крови" совсѣмъ не такъ великъ, какъ это свойственно думать военноначальникамъ съ ограниченнымъ мiровоззрѣнiемъ. Всякое крупное хозяйственное дѣло нуждается въ большихъ затратахъ, но вовсе не требуетъ расточительности, также точно и веденiе войны требуетъ вожденiя въ бой, а не на убой.
Если такова основная задача тактики, по отношенiю къ своимъ войскамъ, то по отношенiю къ непрiятелю она преслѣдуетъ совершенно противоположную цѣль: въ кратчайшiй срокъ должны быть нанесены наибольшiя потери непрiятелю съ тѣмъ, чтобы вызвать въ немъ моральный кризисъ.
Такова же была точка зрѣнiя Суворова. Дабы убѣдиться въ этомъ напомнимъ заключительныя слова "Науки побѣждать":
"Послѣднюю кампанiю непрiятель потерялъ счетнымъ семьдесятъ пять тысячъ, только что не сто, а мы и одной тысячи не потеряли. Вотъ, братцы, воинское обученiе. Господа офицеры, какой восторгъ!".
Сила современнаго огня стала настолько большой, что войсковая часть, попавшая подъ массовый огонь, можетъ понести въ кратчайшiй срокъ потери большiя, чѣмъ она можетъ "морально" выдержать.
Отсюда, естественно, вытекаетъ выводъ: примѣненiемъ массоваго огня добиться моральнаго кризиса у непрiятеля. Это, конечно, путь наиболѣе экономный для "крови" нашихъ войскъ. Этотъ выводъ является основнымъ для такъ называемой "огневой тактики" или, вѣрнѣе, огневой тактической доктрины. Опытъ большой войны заставилъ нашихъ бывшихъ союзниковъ и враговъ окончательно вступить на этотъ путь.
Въ концѣ декабря 1918 г., т. е. сейчасъ же вслѣдъ за заключенiемъ перемирiя, штабъ французскаго главнокомандующаго маршала Петена приступилъ подъ свѣжимъ впечатлѣнiемъ опыта побѣдной войны къ работѣ подъ общимъ заглавiемъ: "Устройство армiи во время войны" ("L'organisation de l'armee sur le pled de Guerre"). Въ основу этого труда маршалъ Петенъ указалъ положить слѣдующiя основанiя[20]: "Оборона — это огонь, который останавливаетъ; атака — это огонь, который наступаетъ; маневръ — это огонь, который перемѣщается[21]".
Выпущенное французскимъ Генеральнымъ Штабомъ 6 октября 1921 года "Временное наставленiе для боевыхъ дѣйствiй высшихъ войсковыхъ соединенiй" (Instruction provisoire sur l'emploi des Grandes Unites) всецѣло основано на предуказанныхъ маршаломъ Петеномъ заключенiяхъ. Отдѣлъ этого Наставленiя подъ заглавiемъ "Могущество огня" начинается слѣдующими словами: "Дѣйствительность огнестрѣльнаго оружiя, правильно использованнаго признано единогласно и должно служить основанiемъ правилъ употребленiя войскъ. Могущество огня все возрастаетъ. Фронтъ, образованный автоматическимъ оружiемъ, хорошо расположеннымъ и поддержанный артиллерiей, снабженной снарядами, можетъ быть прорванъ только войсками, обладающими, по крайней мѣрѣ, равнымъ вооруженiемъ. Обратно, сосредоточенiе на опредѣленномъ участкѣ огня всѣхъ родовъ приводитъ къ уничтоженiю обороны и даже часто дѣлаетъ ее невозможной".
Не лишено интереса замѣтить здѣсь, что потребовался 4-хъ лѣтнiй опытъ минувшей войны для того, чтобы заставить французовъ окончательно и полно принять принципы огневой доктрины.
Опытъ войны 1870-71 гг., направившiй нѣмцевъ на этотъ путь, заставилъ и французовъ временно вступить на этотъ путь. Французскiй уставъ 1875 г. заключаетъ въ себѣ слѣдующее утвержденiе: "Огонь, какъ средство боя, имѣетъ главенствующее значенiе".
Но мало по малу подъ влiянiемъ маневровъ мирнаго времени это основное положенiе постепенно затушевывается. Во французскомъ полевомъ уставѣ изданiя 2 декабря 1913 года можно встрѣтить въ параграфѣ III слѣдующее указанiе: "Атакующiя войска должны всегда руководствоваться однимъ рѣшенiемъ: атаковать непрiятеля холоднымъ оружiемъ". Объ огнѣ уже не упоминается ни однимъ словомъ. Это возвращенiе къ принципамъ устарѣлой ударной тактики; французская армiя заплатила за это дорогой цѣной жестокихъ потерь въ своей пѣхотѣ и пораженiй при первомъ сраженiи съ нѣмцами въ пограничномъ сраженiи 1914 г. за то, что ея Генеральный Штабъ забылъ уроки войны 1870-71 года.
Германскiй Генеральный Штабъ оказался болѣе устойчивымъ въ своихъ научныхъ работахъ. Изъ опыта своей войны съ Францiей въ 1870-71 г.г., а также изъ опыта Русско-Турецкой войны 1877-78 г.г., онъ вывелъ слѣдующее заключенiе: "Вести войну — это значитъ наступать — это значитъ переносить огонь впередъ"[22].
Тождество второй части этого вывода съ заключенiемъ маршала Петена послѣ мiровой войны поразительны.
Съ легкой руки фельдмаршала Мольтке германская военная доктрина упорно идетъ по пути огневой тактики. Опытъ Англо-Бурской войны учитыается Германскимъ Генеральнымъ Штабомъ, какъ подтержденiе избраннаго имъ пути. Но особенно яркое подтержденiе даетъ война 1904-05 г.г., въ которой послушные ученики Германскаго Генеральнаго Штаба японцы наносятъ постоянныя тактическiя пораженiя нашимъ войскамъ, воспитаннымъ на началахъ ударной тактики. Германскiй уставъ 1912 года въ противоположность русскому и французскому уставамъ того времени рѣзко проводитъ идею господствующаго значенiя огня. "Пока не достигнуто превосходство въ огнѣ", говоритъ нѣмецкiй уставъ: "атака можетъ быть исполнена только цѣною громадныхъ потерь. Нужно поэтому ждать для нанесенiя заключительнаго удара, чтобы огонь произвелъ свое дѣйствiе"… "Заключительная атака (штурмъ) является скорѣе использованiемъ уже достигнутыхъ результатовъ, нежели ударъ живой силы".
Кампанiя 1914 года показала, насколько правильнѣе понимали тактику нѣмцы, нежели ихъ враги.
Но тотъ же опытъ минувшей Большой войны показалъ, что въ прежнее пониманiе "огневой тактики" нужно внести поправки. Побѣды, достигнутые однимъ огнемъ, рѣшительными не были.
Объясненiе этому явленiю можно найти при изученiи психологическаго строенiя современнаго боя. Прежнiй бой холоднымъ оружiемъ представлялъ собой въ психологическомъ отношенiи простую структуру. Столкнувшiяся стороны массировали свои войска на ограниченныхъ по своимъ размѣрамъ пространствахъ. Каждое, даже армейское сраженiе представляло собой всего нѣсколько крупныхъ психологическихъ очаговъ боя, въ которыхъ законы психики толпы представлялись съ особенной силой. Вслѣдствiе этого всякiй бой рѣзко дѣлился на два перiода: подготовительный (до столкноенiя холоднымъ оружiемъ) и рѣшительный (рукопашная схватка).
Развитiе огнестрѣльнаго оружiя заставило сражающiяся войска разсредоточиться на полѣ сраженiя. По мѣрѣ дальнѣйшаго усиленiя огня увеличивается расползанiе войскъ по фронту и въ глубину. Слѣдствiемъ этого явилось то, что современный бой разбился на безчисленное множество очаговъ. Возможность же однимъ огнемъ надломить духъ войсковой части привело къ тому, что эти "психологическiе боевые очаги" образуются не только на самомъ фронтѣ столкноенiй, но и въ глубинѣ боевого порядка. Вслѣдствiе этого рѣзкое дѣленiе боя на подготовительный и рѣшительный перiодъ утрачивается.
Окончанiе современнаго боя отличается отъ начала его лишь т