Ши радостно завопил и подпрыгнул в кресле. Теперь даже визг ржавых пружин казался приятной музыкой. Он задумался, что будет, если показать Тее солнце? Ведь она все-таки не какая-то там тварь. Они отличаются. Может быть, для нее уход Матери был все равно что уход Мидхира для его подданных? Мир просто исчез, выключился, застыл? Но он сможет, обязательно сможет научить ее жить заново.
За скрипом пружин он слишком поздно услышал, как сзади скрежетнул металл.
Дорога обратно запомнилась ему обрывками, словно в кошмаре — да так оно и было. Суматошный бег по лестницам, попытки уберечь отяжелевшую, бесполезную руку от ударов о стены и углы, из-за чего плечо отдавало острой болью. Ши помнил свою уверенность в том, что если остановится, то подняться уже не сможет. Но как шел — из памяти изгладилось почти полностью. Словно из жизни выпал целый день, сменившись разрозненными кусками. Он даже не помнил, когда именно все-таки смог оторваться от твари в узком, похожем на ребристую кишку коридоре. Когда потерял сумку.
Ши поднес руку к щеке и недоуменно уставился на окрасившуюся кровью ладонь. Он даже не помнил, как его ранило. И щека теперь ничего не чувствовала, только кожа под пальцами казалась странной, гладкой и немного скользкой. У него вырвался смешок. Делали раны его больше или меньше человеком? Или тварью? Мысль вызвала новый взрыв хохота, и Ши смеялся, уткнувшись горячим лбом в стену, пока в груди не осталось воздуха, а смех не перешел в икоту. А потом толкнул целой рукой ширму и шагнул внутрь. В нору. К Тее.
Ощущение прохладной ладони на лбу. Правой или левой? Ши не мог открыть глаза, а думать почему-то было тяжело. Вроде бы здесь большой палец и, если перевернуть руку… нет, сложно. У Теи с правой руки почти полностью содрана искусственная кожа. Стальной каркас, перевитый мышцами, наверное, чувствовался бы иначе? Или это все же левая рука? Какая разница, ведь Тея не двигается. Или?.. Может, она вставала, пока он уходил, а потом возвращалась на место? Не оставляя следов. Мысль Ши обеспокоила, но не слишком сильно. Какая разница. Его и сейчас тут нет. Можно ходить, сколько угодно. Он попытался снова рассмеяться, но грудь почему-то отказывалась набирать достаточно воздуха, и получился только сиплый кашель. В последнюю секунду ему показалось, как здоровой щеки коснулись мягкие губы, но ощущение растворилось в серости и исчезло. Ши даже не успел распознать запаха. И был ли он?
Движение. Везде, со всех сторон. Ши не видит, но чувствует, как колеблется воздух. Стальные пальцы, длинные, гибкие, впиваются в лицо, заставляя открыть рот. И не отвернуться… когда в горло вливается жидкая похлебка, Ши от неожиданности кашляет. Липкой волной накатывает тошнота, но кто-то упрямо сует ему еще ложку, и снова. Ши может только глотать. Когда пытка заканчивается, он какое-то время лежит без сил, а потом все-таки расклеивает один глаз. Тея, как обычно, сидит в углу. Но теперь она накрыта пледом, полностью, с головой. Словно кто-то накинул платок поверх клетки с птицей, чтобы та уснула. Или накрылась сама. Чтобы уснуть? Видит ли она сны? Видит ли она хоть что-нибудь? Слышит ли слова? Матери нет, значит, свобода. Но свободна ли Тея? А они сами? Ши устало закрывает глаз и проваливается в очередной кошмар. Или в смерть. Тея всегда отказывалась от еды, хотя он предлагал много раз…
Он танцевал с Тээле в сиянии изумрудов. Под ногами бурлило море, а чайки ныряли прямо в волны, которые разбивались об изогнутый волнолом яхтклуба. Тело девочки под руками пылало, но теперь этот жар его почему-то не отталкивал, наоборот. И зеленое, как трава на холме, платье сливалось с кожей, таяло, словно тонкая изморозь под пальцами. Под высокой скулой блеснул металл, и Ши бережно закрыл его ладонью, не пряча, а пытаясь почувствовать, осознать. Поверх ладони легла чужая рука, и шум моря, мерное биение волн, запах соли надвинулись ближе. Стальные пальцы охватили запястье, и Ши склонил голову, глядя на ровно подстриженные, но ломкие ногти. Несмело коснулся плеча, совершенного, белого, жалея, что у него сейчас только одна рука, как и у…
В брызгах дрожала радуга, где серый сменялся зеленым, а потом синим, и Ши благодарно приник к солнечным лучам, косо выбивавшимся из под грозового края. Тело купалось в свете, дышало морем, звенело стонами чаек, которые звали, притягивали, как… Он был свободен лететь, и так же свободна была.
— Тея!..
Тучи надвинулись слитным валом, и наступила тьма. Отсутствие света почему-то пахло мятой.
На этот раз Ши очнулся с чистой головой. Тело упорно не слушалось, но он наконец мог думать без этой чертовой пелены видений, в которых реальность мешалась с иллюзиями. Вспомнив о снах, он хотел было вскочить, но удалось только повернуться на пропитанных потом простынях. Тея снова оказалась накрыта пледом, так что угадывался только силуэт. Ши нахмурился. По крайней мере, эта часть снов оказалась правдой, но… почему? Он сам закрыл ее в бреду, чтобы никто не увидел? Или она наконец поняла, что происходит, и начала действовать? Уже сама, без контроля Матери? Покрутив эту мысль в голове, Ши пожал плечами и со стоном откинулся на подушку. Рука под бинтами, пропитанными какой-то желтой мазью, болела так, словно ее грызли изнутри маленькие твари, а половину лица он так и не чувствовал, но это уже было неважно. Теперь у него было доказательство. Теперь можно было просто включить компьютер… и тогда уже никто не тронул бы Тею.
Перед глазами мелькнуло лицо Вороны с жадным, голодным блеском глаз, но Ши отогнал этот образ. Белый справится с молодняком. Он всегда справлялся. Ши вытер пот краем накидки. Рука дрожала, но слушалась. Бинты, накидка… еда? В животе забурчало, и Ши снова попытался подняться, на этот раз осторожно, медленно, отдыхая после каждого движения. Спустив наконец с топчана ноги, он обнаружил, что кто-то снял с него всю одежду, и залился краской. Еще этот сон о том, как… даже без зеркала, в полумраке, он почувствовал, как щеки вспыхнули сильнее.
Несколько раз попытавшись надеть штаны, он сдался и просто кое-как обмотался одеялом. Так заодно было теплее. На три шага до Теи ушел остаток сил. Ши привалился к стене, тяжело дыша, и уставился на накидку, пытаясь хоть что-то вспомнить. Вроде бы он вставал и ходил… хотя сейчас куда проще казалось поверить, что это был всего лишь сон. Черта с два он смог бы в таком состоянии хоть что-то делать. Ходить, готовить… ни за что. А еще кто-то должен был следить за…
Дверь со скрежетом проехала по полу, и Ши неловко обернулся, чуть не упав.
Белый спокойно, словно не нарушал правил, прошел внутрь. За ним скользнула бледная как смерть Эмили, и ненависть в ее взгляде ожгла Ши не хуже пощечины. За ними толпились остальные, и Ши с нарастающим ужасом заметил, что все вооружены. Причем не как обычно, а револьверами и пистолетами, которые обычно не использовали — не хватало патронов, да и шум по пустым коридорам разносился слишком далеко. Конечно, здесь, в центре убежища…
— Нет!
Слово прозвучало слабо и невнятно из-за онемевшей щеки, но Белый понял и остановился, сутулясь.
— М-матери больш не. — Из-за спешки говорить было еще сложнее, но Ши не мог остановиться.
Толпа за спиной Белого и Эмили гудела, и этот звук мешал думать. Казалось, он исходит из самих стен. Постепенно, один за другим, они заходили внутрь. Гадюка. Ворона. Нечай. Лица сливались, пока не превратились в сплошную ленту, глядящую на Ши десятком глаз. Ровно, зло. С предвкушением и азартом. В этих взглядах было много оттенков, но страха он больше не видел. Возможно, потому, что теперь смотрел снаружи.
«Как тварь».
Внезапная мысль заставила его ухватиться за рубашку Белого.
— В-включ м’шину. Увидишь. Все ув’дят. Я был прав. Всё закончилось.
Белый мягко отвел его руку и сорвал покрывало. По норе пронесся вздох, а Белый поморщился, как от боли, стиснул ткань в кулаке. Никак не отреагировала только Эмили. Ши взглянул на нее и тут же отвернулся, не выдержав. Гадюка сунулась было вперед, но отскочила, словно вокруг Теи был нарисован магический круг.
— Убить тварь.
Кто это сказал? Относилось это к Тее или к нему самому?
— Не нужно… — Ши почти шептал, но знал, что Белый его слышит.
Тот поднял револьвер, и Ши почувствовал облегчение, тут же сменившееся горячим стыдом: дуло уставилось в уцелевший глаз Теи.
— Нет!
Не понимая, откуда берутся силы, он повис на руке Белого, сбивая прицел. Тот глухо выругался.
— Это ведь уже не нужно! Зачем?!
— Убить тварь. Железо. Железо. Пока не напала. Чего ждать? Тварь. Особенно — двуногую. Обоих.
Белый застыл. Эмили положила руку ему на плечо, и он сгорбился еще больше, как медведь. Дуло уставилось Ши в живот.
«Как глупо».
Не в силах вынести взгляда Эмили и вины в лице Белого, Ши закрыл глаза. Для чего-то еще он просто слишком устал.
«Они же никуда не уйдут».
Раздался тихий звук взводимого курка.
«Всё останется как было».
— Тея… прости.
Он вздохнул в последний раз, выдохнул. Вдохнул спертый воздух снова и только тут почувствовал, как изменилась тишина. Выстрела всё не было. Не выдержав, Ши открыл глаза. Запястье Белого, выгибая руку вверх, охватывали тонкие пальцы Теи. И белая пелена снова распалась на отдельные лица, испуганные, азартные. Застывшие в ожидании крови. А миг длился, и рука, которая легко могла ломать кости, просто держала Белого. Не давая стрелять. Не давая повода…
Ши не знал, нужен ли еще повод. Но надеялся. И он очень устал. Вздохнув, он привалился к плечу Теи, которая даже не качнулась, и снова закрыл глаза. Сейчас ему было почти все равно. И можно было отдохнуть. Пока не закончилась тишина.
Лунное семя (Ольга Толстова)
— Птичка, птичка, где твое гнездышко?
— Там, в моей любимой чаще,
Там растет дерево, дерево падуба,
Туда все мальчишки бегут вслед за мной.