Я подошёл к нему через пару минут. Руки парня тряслись, как у самого заядлого самогонщика. Губы посинели — от страха. Рюкзак свисал с плеча, уже покрывшись песком.
Я по привычке обратил внимание на татуировки. Руки покрыты полностью — воин, конечно, подготовленный, но вот шея совсем голая, как у младенца. Молодой. Неопытный. Потому и скинуть не удалось. На лице и подавно нет татуировок, заметил я — точно не клановец. Оно и к лучшему.
— Вставай, — сказал я и протянул страннику руку.
Он открыл глаза, опустил трясущуюся ладонь, подхватил рюкзак и вскочил на ноги. Чуть ли не по стойке смирно встал. Хорошо хоть честь не отдал.
— Спасибо, — он протянул мне ладонь и сразу представился. — Адио.
— Думисо Камо, — ответил я, стараясь подметить, как он отреагирует.
— Спасибо, — повторил Адио.
Он не знает моего имени. Это — редкость. И это — хорошо.
— Пошли, — я указал ему на западный бархан. За ним нас ждал Клеймонд. Хотя в этом нельзя быть уверенным — особенно в наше время.
0.2
Я сходил с ума, и все знали об этом.
Отец спрятал все ружья в подвал. Лезеди держала острые предметы под присмотром. Като не давал мне в руки тяжёлые игрушки.
Утром меня ждали чай и хлопья с молоком.
Было жарко, на улице гремели повозки военных, из окна я слышал запахи мазута, пороха и дерева.
Родные молчали. Отец читал газету, Лезеди суетилась у плиты, Като пытался поймать муху, которая изворотливо увиливала от маленьких ручек мальчугана.
Я сидел за столом, кушал и старался не смотреть в глаза самым близким людям. Я боялся. И знал, что боятся и они. И неизвестно, за кого они боятся больше — за себя или за меня.
1.2
Погранцы в Клеймонде были опытными воинами — в руках они держали винтовки, с ремней свисали острые мачете и двустволки. Лица, как и шеи, были покрыты татуировками. Маленькие островки тёмной кожи казались едва различимыми посреди чёрных дыр тату, ускользающими. Наверняка регулярно ходят колоться — песок порой забирает чернила быстрее, чем успеешь заметить.
— Кто такие? — строго спросил один из погранцов, парень с широкими бровями и недоброй ухмылкой. — Зачем пожаловали?
Второй погранец вскинул винтовку, нацелив на меня. Молодец, сразу понял, кто из нас двоих с Адио опаснее — можно похвалить паренька за смекалку.
— Я — Думисо Камо, — я махнул чёрной рукой, на которой от татуировок уже не видно было кожи. — Он со мной.
Погранцы переглянулись испуганно. Они-то уж моё имя точно слышали. Но винтовка так и не опустилась. А широкобровый даже отстранился, на шаг назад отступил.
— Чем докажешь? — он схватился за рукоять своего мачете.
— А разве я должен это доказывать? — я ни капли не волновался, лишь потешался над излишним вниманием погранцов. — В Клеймонд что, уже не пускают усталых и живых путников?
Погранцы вновь переглянулись. Второй, с винтовкой, неуверенно кивнул и опустил оружие. Дуло протаранило песок.
— Доложим Имаму, — кивнул широкобровый. — Проходите.
Ворота открывались медленно, скрипя, как заброшенная в пустыне телега, что впервые двинулась в путь за много лет. Адио похлопал меня по плечу:
— Откуда они знают твоё имя?
— Так уж вышло, — уклончиво ответил я. — Так уж вышло.
Через минуту мы наконец вошли в Клеймонд.
0.3
Мы играли с Като в солдатиков. Я оборонял крепость — шесть кубиков конструктора, все одного цвета — зелёные.
Като закричал, двинув ручкой вперёд одного солдата — самого большого, в ярком шлеме:
— Сейчас мы всех убьём.
Я выхватил солдата из рук Като и отшвырнул в сторону кровати.
Сын дёрнулся и посмотрел на меня исподлобья — в его глазах чувствовалась тревога вперемешку со страхом.
— Прости, пап, — сказал он. — Я не подумал.
Я отвернулся и выдохнул. Постарался сосредоточиться.
— Это ты меня прости.
Я пошёл поднимать солдатика, чтобы продолжить игру. Но Като больше не хотел играть со мной.
1.3
В выживших городах всегда было пустынно — песком засыпанные дороги не убирались годами, редкие прохожие старались пройти по улочкам как можно быстрее, обвалившиеся здания напоминали сутулых пьяниц за секунду до того, как обрушиться наземь.
В выжившем Клеймонде всё было иначе. Убранные дороги манили путников, по улицам прогуливались парочки, как в былые времена, вдоль тротуаров даже горели фонари. Сохранить электричество — это дорогого стоит. Молодец, Имам.
На центральной улице моргала красным вывеска местного бара, прямо перед ним возвышалось здание тату-салона — чёрного, с бронированными окнами. Напротив ютилось между домов ярко-жёлтое строение с двумя стражниками у двери. Наверняка это и было пристанищем Имама.
— Ого, — единственное, что смог вымолвить Адио.
— Ого, — подтвердил я.
Мы двинулись вперёд по улице. Я планировал найти ночлежку. Зачем за мной плёлся Адио — понятия не имею. Его судьба меня больше не волновала.
Вдалеке послышались выстрелы. Погранцы работают. Наверняка песочников вокруг города было не меньше, чем в других выживших городах. Оставалось только надеяться, что когда они перейдут в массированную атаку, Имам найдёт способы отразить её.
Оставалось надеяться. Иначе я бы просто не пошёл в Клеймонд.
Из дверей бара с красной вывеской вывалились два солдафона — ружья и татуировки выдавали их профессию даже самому несмышлёному.
— Да, ну и что? — кричал один из них, держась за винтовку, но не поднимая её. — Ну, и что дальше-то? Шлюха — она и есть шлюха. Стрелять в меня что ли будешь? Имам тебя…
Второй участник конфликта явно не хотел дальше слушать. Он выхватил мачете и одним точным ударом полоснул крикливого по шее. Хрип и бульканье эхом отразились от стен зданий, заглушив на мгновение выстрелы из-за стены.
Я много раз видел, как песок поглощает татуировки, но здесь — посреди асфальтных дорог — картина казалась особо впечатляющей.
Татуировки сползали с мёртвого солдафона медленно, словно вереницы неторопливых змей с бархана. Они образовывали тёмное пятно чуть левее уплотняющейся лужи крови. Тёмное пятно посреди светлого асфальта — кофейная капля на белой скатерти Лезеди.
Пятно поглощало всё новые татуировки — оно вбирало в себя все, словно капля ртути — другие капли. А потом закрутилось воронкой, стремясь вниз — сквозь асфальт — к песку. И исчезло. Как лужица пролитой воды за секунду исчезает под палящим солнцем.
Выстрелы за стеной прекратились. Песочники почувствовали силу умершего. Теперь отступят ненадолго.
— Вот чёрт, — шепнул Адио, остановившись и завороженно, как и я, наблюдая за поглощением жизни и силы песком.
— Вот чёрт, — подтвердил я.
Около ярко-жёлтого строения началось движение. Отступили стражники, открылись двери. На улицу вступил человек абсолютно чёрный — даже уши были покрыты татуировками. Я сразу понял — это Имам.
Он поднял револьвер и нацелил на парня около бара — того самого, что секунду назад убил товарища, а теперь стоял и отрешённо пялился на его безжизненное тело. Имам не стал стрелять — на его месте я бы именно так и поступил. Имам просто прошептал:
— Взять.
Он прошептал так, что услышал даже я, стоя метров за двести от бара. Я знал, что умение шептать так, чтобы услышали все — это навык лидера.
Стражники сорвались с мест и скрутили недвижимого убийцу. Поволокли его вдоль по улице. Там наверняка есть стальные решётки и замкнутые помещения.
Имам повернулся к нам с Адио и, как ни в чём не бывало, улыбнулся. Поднял руки, словно ожидая скорых объятий.
— Добро пожаловать в Клеймонд!
Адио дёрнулся, словно его ударили током. Но всё же кивнул приветственно.
— Добро пожаловать в Клеймонд, — повторил Имам. — Я ждал тебя, Думисо Камо.
Я понял, что поиск ночлежки стоит отложить до лучших времён.
0.4
Лезеди нарезала салат, а я стоял, уткнувшись в стену, не в силах отвести взгляда от едва уловимых подёргиваний лезвия. Сталь рябила в лучах утреннего солнца, мельтешила, мешала думать.
— Вот и всё, — сказала Лезеди и отложила нож в сторону. — Готово.
Она принялась ссыпать нарубленный салат в глубокую тарелку. А я не смог себя остановить — схватился за лезвие и ринулся вон с кухни.
— Думисо, — закричала Лезеди. — Дорогой!
Я заперся в комнате наедине со сталью, наедине с лезвием, наедине с остротой.
— Дорогой, открой, — она колотила кулачками в дверь.
— Что случилось, мам? — я услышал голос Като.
— Открой, — продолжала Лезеди.
Я пришёл в себя через минуту. Открыл окно и выкинул нож на улицу. Отворил дверь и обнял Лезеди. Её спина содрогалась под моей ладонью.
— Ты что? — шептала она. — Ты что же это?
Я молчал, потому что не знал, что ответить.
1.4
— Я ждал тебя, Думисо Камо, — повторил Имам уже в своём кабинете. — Думал, и не дождусь уже. Скоро начнётся.
Его кабинет был вычищен до блеска. В свете единственной лампы сияла идеально-ровная поверхность стола, паркет и кожаное кресло. Богато, изящно. Сейчас такое себе мало кто может позволить.
Стражники у дверей забрали у нас всё вооружение. Не доверять Имаму смысла не было. Тем более, тут такая красота. Все меры предосторожности можно понять.
На стене в кабинете Имама красовалась карта пустыни с мелкими точками городов — большинство из них были перечёркнуты красным маркером. Выжившие города ненадолго такими оставались. Песочники ставили на них крест намного быстрее Имама.
Зато Клеймонд был обведён кружочком. Имам явно возлагал на крупный город большие надежды.
Справа и слева от карты висели на аккуратных гвоздиках татуировочные машинки. Коллекционирует он их, что ли?
Адио не стал озираться по сторонам. Он вошёл в кабинет вслед за мной и уставился на карту. Я слышал, как участилось его дыхание. И чего этот парень опять за мной попёрся?