2. Великобритания и Франция окончательно договорились, что Франция не предпримет военных мер без согласия Великобритании в целях выполнения своих обязательств, содержащихся в Чехословацко- французском договоре. С Чехословакией это не было согласовано и не получено ее одобрения относительно сужения договорных обязательств Франции.
3. Не будучи готовы к войне с Германией и не желая ее вести из — за чехословацких немцев, обе державы считали просто необходимым, чтобы чехословацкое правительство приняло требования наших нацистских чехословацких немцев.
4. Сопротивление этой политике с моей стороны и с нашей стороны вообще рассматривалось. как неискренность и неоправданность в нашем поведении. Обе державы в основе принимали большинство подозрений, упреков, лжи и вообще утверждений пропаганды, которую против нас вел Берлин и наши нацисты; в Генлейне длительное время они наивно видели, особенно лондонские деятели, политика, который хочет с нами искренне договориться, а не настоящего гангстера, который, выглядя в их глазах, как умеренный честный человек, непрестанно обсуждал с Гитлером, как соглашению с нами воспрепятствовать.
5. Как мы выяснили позднее, с 21 мая сделали для себя выводы и Гитлер и наши нацисты. Уже 28 мая на совещании со своими политическими и военными сотрудниками он решил, что вопрос о наших немцах в соответствии со своей речью от 20 февраля 1938 г. разрешит в любом случае до осени или до конца 1938 г., невзирая на любые последствия, т. е. и ценой войны. В соответствии с этим он договорился и о действиях с нашими нацистами, в соответствии с этим он давал им инструкции, а они в соответствии с ними в переговорах с нами действовали.
Одной стороной [Германией. — В. М.] были явно продемонстрированы твердость, решимость и преступные замыслы, а другой стороной [Англией и Францией. — В. М.] колебания, увертки, давление на слабого [Чехословакию. — В. М.] — одним словом: намеренное умиротворение»[60].
Пока же, в июне — июле, продолжились переговоры чехословацкого правительства с Генлейном, который выдвигал все новые и новые требования, касающиеся организации жизни немецкого меньшинства в ЧСР. Когда казалось, что компромисс может быть достигнут, генлей- новцы повышали свои требования в расчете на то, что власти откажутся их принять. Всего Судето — немецкой партией было отвергнуто четыре варианта статута о национальных меньшинствах, предложенных правительством.
В мемуарах Бенеш подробно останавливается на требованиях СНП, анализирует ее меморандум от 10 июня. Чехословацкое правительство, идя навстречу немецким требованиям, стремилось реализовать их таким образом, чтобы это не нарушало целостность государства и его демократической основы. Британские верхи проявляли нетерпеливость и недовольство медленным ходом обсуждения и недостаточностью чехословацких уступок[61]. 29 июня Чемберлен, выступая на заседании кабинета министров, согласно сообщению Масарика в МИД ЧСР, «ясно обвинил президента Бенеша и правительство, что они умышленно медлят с переговорами, и потребовал от Галифакса, чтобы он снова обратился в Париж с предложением совместного нажима на нас [Чехословакию. — В. М.]»[62]. Национальный статут, в конце, концов, был подготовлен[63]. Циркулярная депеша, сформулированная Бенешем и направленная чехословацким дипломатическим представительствам 3 июля, касалась переговоров о нем, его сути и сроков окончательного принятия парламентом: «Необходимо будет приложить все усилия к тому, чтобы и правительства и общественность отдельных государств были правильно информированы о том, какие огромные уступки делаются у нас национальностям и какие огромные жертвы приносятся ЧСР ради всеобщего мира и сотрудничества с соседями»[64].
Окончательные тексты национального статута и всех связанных с ним законодательных предписаний были приняты на заседании правительства 26 июля 1938 г. Оценивая статут, Бенеш утверждал в мемуарах: «Чешские политические лидеры за все время своей современной политической истории никогда не шли так далеко в своих уступках немцам в Чехии и Моравии, как в 1938 г. при выработке концепции национального статута. Но никакие уступки не были достаточными там, где за призывом к равноправию мысленно скрывалась, не признаваемая открыто, политическая цель: уничтожить, подчинить опять менее ценный чехословацкий народ пангерманскому Херренвольку[65]». Подготовленный в спешке Национальный статут, по мнению Бенеша, был не без недостатков, но в ходе его обсуждения в сенате, если бы дело дошло до этого, а также в ходе спокойного обсуждения они были бы исправлены. Президент считал статут «как максимум» и в то время придерживался мнения, что в уступках немцам нельзя «идти ни на шаг далее»: «Чешские земли национальным статутом были разделены на часть немецкую и часть чешскую ценой целостности и суверенитета государства. Наши немцы однако отвергли эту жертву чехословацкого народа; для них речь шла в первую очередь об уничтожении Чехословацкой республики и ее аннексии германской империей»[66].
Третий рейх угрожал Чехословакии военным вторжением. 12 июля посланник ЧСР в Берлине Войтех Мастны сообщал в Прагу, что, согласно имеющимся у него сведениям, «Германия, в случае, если в ближайшее время переговоры с судетскими немцами не закончатся успешно, готовит военное нападение на Чехословакию в середине сентября»[67]. Германия активизировала кампанию по разоблачению «чешского империализма, чешского преследования бедного, подвергшегося насилию немецкого народа и маккиавелистского поведения Бенеша, который хочет начать новую европейскую войну лишь для того, чтобы иметь возможность угнетать три с половиной миллиона немцев и тем самым сохранить свое гибридное государство»[68]. Берлин усилил пропаганду, направленную против Бенеша, который якобы лично препятствует достижению соглашения между чешским и немецким народами. По словам Бенеша, с июня 1938 г. Париж также стал видеть в нем «главную опасность». «Это представление обо мне, как о человеке, который толкает Европу к ужасной войне, прежде всего, из — за своих тщеславных целей, — вспоминал президент, — в Париже навязывалось дипломатическим кругам и особенно американскому послу Буллиту, который его охотно разделял и далее распространял»[69].
Берлин активизировал античехословацкую кампанию, угрожая военным конфликтом и стремясь изолировать ЧСР, лишив ее франко — английской поддержки. 6 августа Мастны сообщил о совещании у Гитлера в Оберзальцберге (14 июля), на котором канцлер заявил, что в течение шести месяцев Чехословакия будет разделена между Германией, Польшей и Венгрией[70]. Англия и Франция возлагали определенные надежды на свое посредничество в деле урегулирования отношений Праги с судетскими немцами, иллюзорно полагая, что оно даст эффективный результат. 20 июля правительство Великобритании направило чехословацкому правительству ноту, содержавшую предложение о посредничестве в его переговорах с генлейновцами.
Первая реакция Бенеша на предложение англичан была резко от- рицательной[71]. Но, поразмыслив, президент согласился с ним, о чем и было сообщено в Лондон 23 июля[72]. В качестве посредника англичане предложили лорда Уолтера Ренсимена, бывшего министра торговли. Вот как характеризовал его Масарик: «Ренсимен — это умный [Chytry — это слово может быть переведено и как хитрый. — В. М.], упрямый, не склонный к конформизму клерикал, абстинент и богач. Его миссия мне вообще не нравится, хотя я не придаю ей такого значения, как здешняя печать»[73].
Лорд Ренсимен прибыл в Прагу 3 августа. Напряженность в отношениях Праги и Берлина достигла уже такой степени, что в мирную миссию Ренсимена вряд ли можно было верить. Во время личной встречи с ним президент обратил его внимание на то, что конфликт не является внутриполитическим делом, что это «борьба между Прагой и Берлином» и что соглашение между правительством и чешскими немцами может быть достигнуто лишь в случае, если этого пожелает Берлин. «Наши немцы в своем большинстве являются лишь простым инструментом берлинской пангерманистской политики в отношении нас»[74].
Ренсимен неоднократно встречался с представителями судетских немцев и с пониманием выслушивал их жалобы. Сам он мало надеялся на успех переговоров, о чем и сообщал Галифаксу. Тот передал это мнение Майскому[75]. «Чехословацкая сторона, — по словам Бенеша, — поняла, что на миссию Ренсимена. сильнее влияют аргументы Берлина, Судето — немецкой партии и немецкой пропаганды, чем вся добрая воля чехословацкого правительства и президента»[76]. Не улучшила отношений между Бенешем и Ренсименом просьба лорда о встрече Генлейна с Гитлером в целях информирования того о ходе переговоров. 1 сентября президент получил письмо Ренсимена, в котором говорилось, что Генлейн по его просьбе уезжает в Германию, чтобы встретиться с Гитлером[77]. В тот же день Ренсимен посетил Бенеша и рассказал ему о разговорах с Генлейном. Президент проявил решительное несогласие с действиями Ренсимена и протестовал против них, подчеркнув, что тот переводит вопрос в недопустимую плоскость и призывает Гитлера вмешиваться в чехословацкие внутренние дела. Ренсимен заявил, что сделал это от себя лично и на свою ответственность. Он, дескать, принял это решение, желая устрашить Гитлера тем, что если дело не дойдет до соглашения между немцами и Прагой, то это приведет к роковым международным последствиям и весь спор будет перенесен на поле принятия решений великими державами.