На следующее утро все лица, которым адресовались письма, были арестованы и получили приказ ответить Мюрату, советуя ему ехать в Салерно как наиболее удобное для высадки место. Пять человек из семи имели низость это исполнить, и только двое братьев-испанцев отказались категорически, за что их бросили в темницу.
Между тем, 17‑го сентября Мюрат покинул Висковато, генерал Франческетти и много корсиканских офицеров составляли свиту. Мюрат направился к Аяччио через Котону, через горы Серра и Боско, Венако, Виваро, через просеки в лесу Веццаново и Богоньона. Везде его принимали как короля, у городских ворот его встречали многочисленные депутации, приветствовавшие его речами, величая титулом его величества. Наконец, 22‑го сентября он прибыл в Аяччио. Все население ожидало его за городом. Его въезд в город был триумфом. Его на руках несли до гостиницы, в которой прежде останавливались маршалы. Было отчего закружиться голове даже у человека менее впечатлительного, чем Мюрат. Он был в упоении. Входя в гостиницу, он пожал руку Франческетти и сказал:
— Посмотрите, по тому, как меня принимают корсиканцы, вы можете судить, что сделают для меня неаполитанцы, — это были первые слова, которые у него вырвались о планах на будущее.
И с этого же дня были сделаны распоряжения приготовить все к отплытию. Собрали десять небольших фелук. Один мальтиец, по имени Барбара, бывший капитан неаполитанского флота, был объявлен командиром экспедиции. Двести пятьдесят человек были собраны и получили приказ быть готовыми к отплытию при первом знаке. Мюрат ожидал ответов на письма, которые передал с Отелло. Они пришли утром 28‑го числа. Мюрат пригласил всех офицеров на большой обед и приказал выдать двойное жалованье и двойные порции всем людям.
Король сидел за десертом, когда доложили о приезде Мацерони, посланника могущественных иностранцев, принесшего Мюрату ответ, которого тот долго ждал в Тулоне. Мюрат поднялся из-за стола и вышел в соседнюю комнату. Мацерони держался как официальный посол, он передал королю ультиматум австрийского императора. Ультиматум гласил следующее:
«Мацерони уполномочен известить короля Иоахима, что его величество император австрийский предлагает ему убежище в своем государстве на следующих условиях:
1. Король примет частное имя. Королева наследовала имя Липано, может быть, и король примет то же имя.
2. Разрешается королю выбрать для местожительства один из городов Богемии, Моравии или Восточной Австрии. В этих провинциях он может жить беспрепятственно.
3. Король обязуется своим честным словом, что он никогда не покинет Австрии без согласия императора, что будет жить он, как знатный, но частный человек, покорный всей строгости законов Австрийской империи.
Уверенный в том, что все предложенное будет принято во внимание, нижеподписавшийся, получив приказ от императора, передаст это заявление.
Дано в Париже 1‑го сентября 1815 года». Подписано: Князь Меттерних.
Мюрат улыбнулся, закончив чтение, затем сделал знак Мацерони следовать за ним. Он провел его на террасу дома, возвышавшегося над городом, и над которым, в свою очередь, возвышалось знамя, развевавшееся, как над королевским замком. Повсюду сияли иллюминации. В гавани качался на волнах маленький флот. Улицы города были полны народу, как на празднике. Как только толпа увидела Мюрата, из всех уст раздался крик: «Да здравствует Иоахим! Да здравствует брат Наполеона! Да здравствует король Неаполитанский!» Мюрат ответил приветствием, крики усилились, и под музыку гарнизона послышался национальный гимн. Мацерони не верил своим ушам и глазам. Когда король натешился его удивлением, он пригласил его сойти в зал. Там собрались уже придворные в парадных мундирах. Казалось, что здесь было Казерто или Каподимонте. Наконец, после нескольких минут замешательства, Мацерони приблизился к Мюрату.
— Сир, — сказал он, — какой ответ я должен передать его величеству австрийскому императору?
— Сударь, — отвечал Мюрат с надменным достоинством, которое так шло к его прекрасной наружности, — вы расскажете моему брату Францу то, что здесь видели и слышали, и можете прибавить то, что этой ночью я еду возвратить себе мое Неаполитанское королевство.
Глава III. ПИЦЦО
Письма, которые заставили Мюрата решиться покинуть Корсику, были доставлены ему одним калабрийцем по имени Луиджи. Луиджи представился посланником араба Отелло. Эти письма, написанные министром полиции в Неаполе, назначали Иоахиму гавань города Салерно как место наиболее удобное для высадки. Король Фердинанд сосредоточил около этого пункта три тысячи австрийских солдат, не смея довериться неаполитанским солдатам, которые сохраняли о Мюрате свежие и блестящие воспоминания.
Так флотилия Мюрата направилась к Салернскому заливу. Но около Капри она была застигнута ужасной бурей, которая загнала ее к Паоле, маленькому порту в десяти лье от Козенцы. И ночь с 5‑го на 6‑е октября суда провели в береговой выемке, не заслуживающей даже назваться бухтой. Король, чтобы не возбуждать подозрения у береговой стражи и сицилийских скорридори, приказал потушить все огни и лавировать до утра. Но за час перед рассветом с суши подул такой жестокий ветер, что экспедиция была рассеяна по морю.
На рассвете корабль, на котором был король, оказался один. Лишь спустя несколько часов к нему присоединилась фелука капитана Чиккони, и эти два судна бросили якоря в четыре часа пополудни в виду Сан-Лючидо. Вечером король приказал командиру батальона Оттавиани отправиться на берег и произвести разведку. Луиджи предложил сопровождать его, и Мюрат принял его услугу. Оттавиани и его провожатый отправились на сушу, а Чиккони со своей фелукой вышел в море с целью разыскать остатки флота.
Около одиннадцати часов ночи дежурный лейтенант на королевском корабле заметил среди волн человека, плывущего к кораблю. Его подняли на борт. Это был Луиджи. Он рассказал, что командир батальона Оттавиани арестован, а самого его преследователи не схватили только потому, что он бросился в море. Первым желанием Мюрата было идти на помощь Оттавиани, но Луиджи указал на опасность и бесполезность этого намерения. Но, тем не менее, Иоахим до двух часов ночи находился в нерешительности. Наконец, он дал приказ выйти в открытое море. Во время приготовления к выходу один матрос упал в море и утонул прежде, чем успели придти ему на помощь. Предзнаменование было мрачное.
В семь часов утра показались два корабля. Король приказал готовиться к защите. Но Барбара узнал корабли. Это были фелука Чиккони и корабль Курана. После обмена сигналами два капитана присоединились к адмиралу.
В то время, когда они обсуждали маршрут пути, какая-то лодка причалила к кораблю Мюрата. В ней прибыл капитан Перниц и его подначальный лейтенант. Неожиданно они попросили короля позволить им перейти на его судно, так как не желали оставаться на корабле Курана, который, по их мнению, был изменником.
Мюрат велел позвать Курана. Несмотря на его уверения в преданности, король приказал Курану с пятнадцатью людьми сойти в шлюпку, а шлюпку прикрепить канатом к кораблю. Приказание было исполнено тотчас же, и маленькая эскадра продолжила путь вдоль берегов Калабрии, на расстоянии видимости.
В десять часов вечера, в тот момент, когда корабли были рядом с проливом Святой Евфимии, капитан Куран обрезал канат, тянувший шлюпку на буксире, и с помощью весел удалился от флотилии. Мюрат спал, когда ему об этом доложили. Он немедленно бросился на палубу и увидел шлюпку, уплывающую по направлению к Корсике. Мюрат застыл в неподвижности, а затем испустил глубокий вздох и уронил голову на грудь; еще один листок слетел с очарованного дерева его надежд.
Генерал Франческетти воспользовался этой минутой разочарования, чтобы подать совет не высаживаться в Калабрии, а направиться прямо в Триест и принять от Австрии убежище, которое было ею предложено. Находясь в одном из тех моментов чрезвычайной усталости и смертельной подавленности, когда даже сердце дряхлеет, король сначала воспротивился, но кончил тем, что согласился. В это мгновение генерал заметил, что матрос, спавший среди канатов, приподнялся, чтобы слышать, о чем они говорят. Генерал замолчал и указал Мюрату на матроса пальцем. Мюрат подошел к матросу и узнал в нем Луиджи. Измученный усталостью, тот заснул прямо на палубе. Искренность его сна успокоила короля. Разговор, на мгновение прерванный, возобновился: было решено, не останавливаясь ни на каком определенном плане, просто обогнуть мыс Спартивенто и войти в Адриатическое море. Затем король и генерал сошли в каюту.
Утром 8‑го октября они находились недалеко от Пиццо. Когда Барбара спросил Иоахима, что нужно делать, тот отдал приказ повернуть к Мессине. Барбара согласился повиноваться, но так как была нужда в воде и съестных припасах, то предложил прежде поплыть на фелуке Чиккони и вместе с ним сойти на землю, чтобы пополнить запасы. Король согласился. Тогда Барбара попросил у него пропуск, полученный от соединенных властей, чтобы, по его словам, не заиметь хлопот от местного начальства. Дать пропуск Мюрат не решался. Барбара настаивал. Мюрат велел ему идти на берег без бумаг. Барбара отказался. Король, привыкший к повиновению, замахнулся на мальтийца хлыстом, но, изменив свое решение внезапно, не ударил, а приказал солдатам приготовить оружие, а офицерам надеть парадную форму, и первый им подал пример. Пиццо предстояло стать заливом Жуана, нового Наполеона.
Суда направились к земле. Король сошел в шлюпку с двадцатью восемью солдатами и тремя слугами, в числе которых был Луиджи. Подплыв к берегу, генерал Франческетти сделал движение, чтобы выйти на землю, но Мюрат остановил его.
— Я должен выйти первым, — сказал он и выпрыгнул на берег.
Он был одет в генеральский сюртук, белые панталоны и сапоги с ботфортами. За поясом были засунуты два пистолета. Кокарда на шапке, вышитой золотом, была украшена сорока бриллиантами. В руке Мюрат нес знамя, вокруг которого надеялся собрать партизан. На башне Пиццо пробило десять часов.