Призрак понимал, что добраться до усиленно охраняемых складов с гравитонами ему не суждено. Единственная дорога в бухту перекрыта, а что творится на ее берегу — даже с вершины самой высокой скалы, где чаще всего гнездуются морские птицы — не разглядеть. Зато подходы к Острову Старцев со стороны проливов просматривались отчетливо. Небольшие островки подобно каменистым нашлепкам окружали Мофорт и создавали большую проблему для кораблей. Даже сухопутный Призрак видел, насколько опасно двигаться по фарватерам без лоцмана или карт. Малейшая ошибка — и можно напороться на жуткие скальные выходы. Во время прилива риск оправдан, но соваться сюда молодой штурмовик, будь он шкипером, не стал бы ни под каким предлогом.
Только теперь Призрак понял, зачем Игнат стремится завладеть гравитонами. Летающему кораблю не страшны мели и рифы. Убрал паруса, поднялся вверх — и наслаждайся полетом.
— Здесь никто не пройдет, — вздохнул штурмовик, запоминая расположение островков, и стал осторожно спускаться по узкой каменистой тропке, придерживая за лямку сумку, сшитую из дерюги специально для переноски яиц, что было очень удобно, когда приходилось лазать на скальные вершины к птичьим гнездам. Вдобавок для сохранности товара Призрак перекладывал яйца мягким мхом, которого на камнях хватало с избытком.
Сейчас у него в сумке лежала дюжина крапчато-белых продолговатых яиц. Призрак собрал их исключительно для отвода глаз, если произойдет нежелательная встреча со стражей острова. Дескать, вот, на продажу несу. Такая предосторожность не лишена смысла. Штурмовик спиной чувствовал чужой взгляд, сопровождавший его всю дорогу от портового поселка до холмов.
Обогнув выступ скалы, Призрак замер в испуге. Он ожидал подобное и был готов к встрече, но только не сейчас. Дорога вниз оказалась перекрыта, а лезть наверх означало загнать себя в угол без шансов спастись. Наверх по узкой тропинке поднимались трое пиратов во главе с Красавчиком. Один из его спутников что-то произнес, вытягивая руку вперед. Старший охранник в широкополой шляпе поднял голову и весело улыбнулся.
— Прекрасный день, не правда ли, сударь? — громко спросил он, положив руку на рукоять кортика и недвусмысленно поиграл на ней пальцами. — Не хотите ли поделиться своими впечатлениями, что увидели?
— Ни малейшего желания, господин Красавчик, — стоя на месте, ответил штурмовик, лихорадочно проигрывая пути отступления. Выходило, что только вверх. Тропа ведет на гребень скалы, с которой можно перебраться на другой холм, продраться через заросли колючего кустарника и снова подняться. Но вот там он окажется в западне. Скалы отвесные, никак не спуститься. Только прыгать вниз на валуны без надежды выжить. С другой стороны — море с торчащими из воды камнями. Но лучше так, чем попасться в лапы корсаров. Если Красавчик самолично полез на гору — его раскусили и хотят схватить. — Я, вообще-то, яйца собираю, никому не мешаю.
— Вынужден прервать твое занятие. У меня есть несколько вопросов.
— У меня нет никакого желания разговаривать с вооруженными людьми, — осклабился Призрак, попятившись назад. — Меня матушка с детства предупреждала, как опасно доверять подобным заверениям, особенно когда ты с голыми руками, а твой собеседник обвешан острым железом.
— Твоя матушка — мудрая женщина, — нисколько не ерничая, кивнул Красавчик, продолжая стоять на месте. — Но, боюсь, в твоем положении стоит прислушаться к моим словам. Отсюда все равно не сбежать, сам понимаешь. Или у тебя крылья появились?
— У меня есть надежда, — ответил парень и рванул вверх, отбросив сумку, которая теперь мешала. Под ногами опасно зашевелилась осыпь, мелкие камешки зашуршали ручейком и покатились вниз.
Призрак осознавал, что делает. Если пираты его поймают, живым не выпустят. Драться с ними, имея только нож, верх безумия. Это Игнат может с большей долей вероятности вступить в бой и голыми руками уложить противников. Но он — не Игнат, увы. Поэтому надо бежать, бежать как можно быстрее подальше к тому самому месту, которое он присмотрел несколько дней назад.
Гребень холма, поросший темнокорыми деревьями с причудливо изогнутыми ветвями, он промчался за считанные удары сердца, даже не задохнувшись. Погоня не торопилась; островная стража с какой-то ленивой трусцой бежала за ним, держа на виду. А куда он денется? Прыгать на острые выступы камней, хаотично наваленных внизу? О такой ли участи сейчас думать, пока есть шанс бороться?
Хоженая тропинка заметно пошла вниз. Призрак уже не сдерживал свой бег, и отчаянно размахивал руками, боясь только одного: не запнуться и не упасть. Здесь можно запросто переломать шею. А смерть не входила в планы бывшего каторжника. Мимо с сумасшедшей скоростью проносились валуны, какие-то переплетенные между собой корни кустарников и деревьев, и Призрак молил всех богов Тефии, которых умудрился вспомнить в эту минуту, чтобы остаться на ногах.
Он все-таки запнулся и полетел носом вперед, но на счастье, уже у подошвы следующего холма. Выставил руки, и обдирая кожу на ладонях, затормозил падение. На четвереньках пополз вперед, не замечая больно впивающихся в колени камней. И только потом, задыхаясь от страха и адреналина, бурлившего в крови, вскочил и понесся дальше. За спиной послышались крики. Стражники заволновались, что беглец все же скроется, и ускорили движение.
Призрак взлетел на каменистую гряду, вспугнув чаек и бакланов. Птицы с дикими и пронзительными криками метались над его головой, а особо возмущенные старались отогнать его от гнезд ударами крыльев.
Тяжело дыша, парень остановился на краю отвесной стены и со страхом взглянул вниз, ощутив противные спазмы в животе. Когда-то часть скалы, на которой он находился, откололась и обрушилась в воду, удачно образовав тихое местечко, куда не докатывались смертельно опасные волны. Если прыгнуть точно в центр этой своеобразной лагуны, можно рассчитывать на спасение.
Пока Призрак колебался, появились преследователи, злые как черти. Обливаясь потом, они остановились и выдернули из ножен палаши. В их глазах читалось желание покромсать упрямца на кусочки и оставить на съедение птицам.
— Красавчик, когда закончишь его потрошить — отдай мне! — выкрикнул один из стражников в кожаном черном жилете, надетом на голое тело. На правой руке четко выделялась татуировка в виде черепа, держащего в зубах длинный кинжал.
Главный по страже как будто не устал от беготни по холмам. Он только снял свою шляпу, обмахнулся ею и напялил обратно на голову. Произнес с укоризной:
— Куда же ты собрался, малыш? Отсюда не убежишь. Очень меня заинтересовало, какого дьявола вы на этом острове забыли и что вынюхивали так старательно много дней?
— О чем говорить, Красавчик? — дыхание постепенно приходило в норму. Оставалось только внимательно следить за стражниками, расположившимися на узком пространстве полукругом. Татуированный стоял ближе всех и был готов первым броситься на штурмовика. Его сдерживало только одно: всего лишь шаг — и Призрак улетит вниз. Значит, он нужен охране острова живым. — Мы уже все рассказали. Что ты хочешь от вора и бродяги?
— Ну, например, услышать, с какой целью Эскобето прислал вас на Мофорт, — главный стражник острова приветливо улыбнулся, но в его дружелюбие Призрак не поверил. Глаза Красавчика были налиты чернотой, в которой могло таиться все что угодно. И от этого Призраку стало неуютно. — Давай присядем, поболтаем по душам.
— Я с Эскобето дружбу не вожу, — сплюнул парень. — Он мне никто. Не отец, не брат!
— А зачем он собрал вас, каторжных ублюдков, в одном месте и гоняет с оружием, словно готовит к войне?
Спина штурмовика заледенела. Как об этом узнал Красавчик? Неужели в отряде Игната находится стукач? Или даже в окружении командора? Ох, как плохо!
— Ладно, — оглянувшись по сторонам, главный охранник присел на нагретый солнцем валун. — Так и быть. Я с удовольствием послушаю твой рассказ про жизнь на Инсильваде, и зачем ты решил поселиться со своим дружком именно здесь, а не в Клифпорте или на острове Магов, к примеру. Да на архипелаге земли хватит десяткам тысяч людей, подобных тебе! А вместо этого вы стремитесь под бочок к Старейшинам! Думаешь, я поверил в твою сказки? Признаешься — так уж и быть, замолвлю словечко перед Локусом, чтобы в живых оставили. Но поработать в кандалах некоторое время придется.
— Я на каторгу не вернусь, — оскалился как волк, попавший в западню, Призрак. И сделал еще один шаг к обрыву. В животе кишки снова стянуло от страха, а сам он с тоской подумал, что, неправильно рассчитав прыжок, размозжит себе голову об острые камни, торчащие из воды.
— Ты, никак, прыгать собрался? — заржал пират с татуировкой черепа. — Красавчик, может, дадим ему самому шею свернуть?
— Пусть свою душу облегчит, тогда отпущу, — лениво ответил главный.
— А ты мне кто, пастырь? — еще один шажок к пропасти. Корсары не сводили с него глаз, но пока ничего не предпринимали. Призрак глубоко вздохнул. — Я ни перед кем душу не облегчаю. Говорят, только мать может понять своего сына и простить все его грехи. Но я уже и лицо ее забыл. Когда она умерла, мне было пять или шесть лет.
— Очень трогательно, — ухмыльнулся Красавчик, и хлопнув ладонями по коленям, решительно поднялся. Он еще находился в состоянии ленивой расслабленности, но последнее движение штурмовика его насторожило. Все-таки что-то в лице молодого парня ему не понравилось. Рявкнул: — Держите его, олухи!
И Призрак, сильно оттолкнувшись от края скалы, нависавшей над темно-изумрудной чашей небольшой заводи, прыгнул в опрокинутое небо. Сердце провалилось в желудок от ужаса высоты, и он уже ничего не слышал: ни криков раздосадованных пиратов, ни беснующихся в воздухе птиц, а только свист в ушах. А потом резко приблизилась поверхность моря, в которое парень вошел тяжелой глыбой и с шумом погрузился в холодную воду.
Пират с татуировкой звучно сплюнул вслед за сиганувшим с высоты идиотом, и опасливо отодвинулся от края.
— Что там? Разбился? — Красавчик нервно дернул ворот камзола и глубоко вздохнул. Такого представления он не ожидал.