Во мне что-то щелкнуло. Решил я, что один, в суровой действительности армии, да тем более на Афганской границе, может этот растяпистый парень и пропасть. Да нет, точно пропадет, если позволяет всем на себе ездить.
— Тебя заставили сходить за синькой. Так?
Сашка смущенно опустил взгляд.
— Ну… Ну а че? Мне несложно.
— Так. Дай-ка мне деньги сюда.
Глава 6
— Зачем? — Испугался Мамаев.
— Дай-дай. Не отберу.
Мамаев медленно протянул мне трехрублевки.
— А теперь пошли к твоим новым дружкам.
— А пузырь где? — С наездом спросил кругломордый, когда мы с Мамаевым вернулись к их купешке.
— Чего такое, Сеня? — Подался к нему худощавый беспризорник.
Оба зло уставились на нас.
— Хотите водку жрать, жрите, — сказал я и кинул деньги на лежанку кругломордого, названного Сеней. — Нечего к другим цепляться.
Перепуганный Мамаев мялся у меня за спиной.
— А вон, видишь че, шкет? — Мрачно заговорил кругломордый, — товарищескую помощь нам отказываются оказывать. Нету в них духа коллективизма.
Он медленно встал, под мерзковатые смешки дружков.
— Значит, смотри. Давай я тебе кое-что объясню, умник ты наш…
С этими словами кругломордый взялся за пуговку, на воротнике моего свитера, стал ее шевелить.
— Короче…
Сеня не успел договорить. Я схватил ему руку, резко дернул, заломил, завел за спину.
— Ай, мля! — Крикнул он, когда я сильнее выкрутил ему запястье.
Друзья кругломордоко повскакивали со своих мест. Все вокруг, кто нас видел, напряглись: зашевелились или встали с лежанок. Испуганный Мамаев отступил на шаг.
— Пусти! Больно! — Орал кругломордый Сеня.
— Что, — начал я, — еще ни дня не отслужили, а уже под дедов косите?
— Пусти! — не унимался он.
Впечатлённые моей быстротой, его дружки не спешили вмешиваться.
— Значит, слушать меня сюда, — я заговорил командным тоном, — если еще хоть раз увижу, что вы кого-то под себя прогибать собираетесь, рожи разукрашу так, что мама родная не узнает, усекли?
Кореша кругломордого молчали. Сам он только постанывал и просил отпустить.
— Усекли, я спрашиваю?
— Усекли, усекли… — протянул кругломордый.
— Ну и отлично.
— Руку пусти…
Я толкнул Семена и тот бухнулся на свое место, чуть не задев великовозрастного беспризорника по прозвищу шкет. Все трое уставились на меня волками.
— Вещи твое где? — Обратился я к Мамаеву.
— Вон там, на верхней полке…
— Забирай. У нас место есть. С нами поедешь.
Мамаев поколебался полсекунды, потом полез наверх, забрал свои сумки.
— Спасибо… Снова ты меня выручаешь, — проговорил он тихо, когда мы отправились к своей купешке, — если уж по-честному, то как-то мне с этими троими неуютно было.
— Не научишься за себя постоять, так и будут на тебе все ездить, понял? — Спросил я.
— П-понял. Ну я ж человек мирный… Я…
— Ты в армии теперь, — обернулся я. — Так что придется научиться.
— Я постараюсь, — помямлил он, помолчав пару мгновений. — Но все равно тебе благодарен, что ты за меня заступился.
— Я хочу спокойно доехать хотя бы до пересадки, — уклончиво ответил я. — А эти трое черт знает что себе возомнили. А я очень не люблю людей, которые черт знает что о себе мнят.
— До пересадки? А что будет на пересадке? — Спросил Мамаев.
— Вот, тут падай, — я указал ему на свободное верхнее место, — спокойно пока мест поедешь.
— Саня, ты там чего? — Спросил Вася Уткин, когда пропустил меня к окошку. — Что там у вас за буча была?
— Да там, пацаны одни, — вместо меня стал отвечать будто бы посмелевший Мамаев, — стали нас с Сашкой заставлять, купить им водки. Самим лень идти, сидят да курят. Ну а Сашка и не согласился.
— Я было хотел помочь, — ответил Уткин, — да увидел, что у тебя, Сашка, там все намази, ну и лезть не стал.
— Правильно сделал, — ответил я, глядя, как за окном пробегает осенний желтый и полуголый лес.
Дальше ехали нормально, без «внештатных» ситуаций. Болтали, поиграли в дурака. Смуглокожий Дима, ближе к обеду, сбегал за водкой, на которую мы втроем сбросились. Ребята выпили, а я поддержал. Много пить я не собирался, так чуть-чуть. Чтобы не отбиваться от коллектива.
— Сержант сказал, к шести часам доедим до Волгограда, — начал Дима, занюхав рукавом очередные пятьдесят грамм. — Там будет пересадка.
— Никто не слышал, куда едем? — Спросил Уткин.
— Пацаны поговаривают, на Афганскую границу, — пожал плечами Димка. — Да только черт их знает, правда это, или брешут.
— Надеюсь, брешут, — вздохнул Уткин. — Там щас ой как неспокойно. Даже на границе.
Ох, Вася-Вася. Это еще мягко сказано, насколько неспокойно. Пока, конечно, пограничники по большей части оставались на границе. Территорию Афганистана топтали только немногочисленные сводные отряды, гонявшие там бандитов.
Только в восемьдесят первом году их реорганизуют, и по афганской земле покатятся на броне личные составы застав, соединенные в мотоманевренные группы. Это и можно считать тем самым моментом, когда пограничные войска поведут настоящие боевые действия.
— Ниче, скоро узнаем, — проговорил я, не желаю плодить новых слухов.
— А хорошо едем! Вагон, считай почти пустой! Только наша команда тут и сидит! — потянулся Дима.
— До поры до времени, — пробурчал Вася. — Сейчас, как будет пересадка, небось напихают нас в новый поезд, как селедку в банку. Вот тебе комфорт и кончится.
— Да это ладно, — отмахнулся Дима. — Главное, что б с нами дембеля не попали.
— Дембеля? — удивился Сережа. — А чего им с нами делать? Щас же не лето, не ранняя осень. Дембель уже все, дома сидит. Уже разъехался кто куда.
— Сейчас война, — сказал я. — Демобилизацию часто откладывают. Бывает, что летние служат до зимы. А Зимние и вовсе только в следующем году уходят.
— Во-во, — покивал Адрей, — Саша дело говорит. А я про них наслушался. У меня друг есть со школы. У него старший брат работает проводником.
— И че? Возил дембелей? — Заинтересовался Васек.
— Ну, — важно кивнул Дима. — Прошлым летом к нему набилось человек сорок в вагон. Да еще и водки с собой приперли… двенадцать ящиков. Так он перепугался так, что замкнул вагон и всю дорогу от них в своем закутке прятался.
Сережа хохотнул, сунул мне бутылку, но я отказался, отставил свой стакан.
— И не зря прятался. — продолжал Дима, — Дембеля напились, выбили окно, поломали унитаз, а дверь туалета вообще пропала, что ее ни в поезде, ни на станциях, ни на обратном пути не нашли. Рассказывал, тех дембелей на первой же остановке, после ихнего кутежа, милиция выводила. Нарядов двадцать туда приехало, чтоб их из вагона выковырять!
— Да иди ты, — заслушался Вася.
— Я те зуб даю!
— Во история, — Вася рассмеялся.
— Ну!
Поезд замедлился.
— Прибываем к станции, — сказал я, видя, что за окном появились приземистые домики какого-то поселка.
Спустя минуту, Старлей Машко зашел в наш вагон.
— Внимание, бойцы! Остановка двадцать минут! Кому покурить надо, или еще что, можно выйти на пятнадцать минут. За пять минут до отправки, что б как штык возле вагона! Всех пересчитаю! А кто отстанет, мне плевать как, но поезд будете своим ходом догонять!
Поезд остановился на небольшой станции маленького городка.
Вася приоткрыл окно, чтобы запустить свежий воздух. Во время пути открывать их не разрешали.
Под окно подковыляла какая-то бабушка с баулами. Поставив сумки, раскрыла их. В одной я заметил сушеную рыбу, в другой, как я понял, были то ли пирожки, толи пышки.
— Ну чего вы, сынки, — спросила она Васю, когда увидела в окне наши физиономии, — вы куда едитя? В армию, аль тюрьму?
— В армию, бабушка, — отозвался Вася с улыбкой.
— В армию? А пирожков вам не надыть? Теплыя!
Серега спросил у всех, не хотим ли пирожков. Никто желания так и не изъявил.
Команда, под присмотром уже слегка помятого сержанта с птичьим лицом, стала выгружаться из вагона. На лице некоторых призывников уже было ясно видно, что они под градусом, да только старлей не стал обращать на это внимания. После очередной переклички он отпустил нас на станцию.
Я выбрался на приятный, после затхлости плацкарта, прохладный воздух. Тут было многолюдно. Народ толпился на платформе, торопился загрузиться в вагоны.
— Ты куда, Саш? — спросил Уткин, когда я пошел к станции.
— Пойду гляну, может чего тут есть съестного.
Паек я хоть и начал, но, понимая, что ехать нам еще ого-го, берег его, стараясь перехватить, что получится. Пообедали мы, кстати, вареной курицей, которую нам щедро положил на стол Мамаев. Видать, решил он мамкиному наказу не следовать.
— Давай, я с тобой!
Есть не то чтобы хотелось, но про запас взять чего-нибудь не помешало бы. Так, у одной старушки я прикупил целую жареную курицу и несколько яблок. В автолавке, развернувшейся у здания станции, купил минеральной воды.
— Постой тут, отойду, — сказал я Уткину, который покупал в там же сигареты.
— Ты куда? — Спросил Уткин.
— До туалета прогуляюсь.
— А. Ну иди, я тут побуду. Еще чего-нибудь прикуплю.
Я вручил ему авоську со своей провизией, попросил посторожить и направился к небольшому зданьицу кирпичного в побелке туалета. Располагался он отдельно от конторы станции, и что б к нему попасть, нужно было сойти с платформы.
Еще внутри туалета, понял я, что снаружи кто-то подходит.
— Опа-на… — услышал я, как только вышел из кирпичной коробки туалета.
Это были кругломордый Сеня и двое его дружков: рыжий и беспризорник-Шкет. Они подошли, окружили меня со всех сторон, стараясь прижать к стене.
— Не стесняйтесь, свободно там, — отшутился я, понимая, к чему все идет.
— Ты, дружок, завязывай нормальным людям руки заламывать, — начал Сеня. — это, знаешь ли, неприлично.
— Ага, очень некультурно, — рассмеялся рыжий.
— Да только, он, видать, этого и сам не понимает, — в неприятной усмешке скривил рожу беспризорник. — Надо бы объяснить.