Особист помолчал немного. Я глянул на угол казарм, не идет ли Гия. Отошел на шаг назад.
— Слушай внимательно, Толя, — сказал особист. — В этот раз все точно. По наводке от нашего человека на участке Хирманджоу задержали нескольких контрабандистов. Наркоты, правда, при них было чуть-чуть совсем. Видать, прощупывали, как пройти.
— Слышал про задержание, — отозвался Таран, — про наркотики — нет. Вы же знаете, что контрабанды давно не было. Что они к нам соваться бояться.
— Задержанные были из группировки Захид-Хана Юсуфзы. Эти ничего не бояться.
— Юсуфзы?
— Так точно. И наш человек сидит у него в банде глубоко. Говорит, предполагается, что пойдет еще одна группа. Через три дня. Они попытаются пересечь границу со стороны Бидо, потом разделиться и малыми группами проникнуть в тыл.
— С грузом?
— Предположительно. Информация поступила именно такая. Только в этот раз груз будет значительнее. Отряд готовит операцию. А твои бойцы должны засечь боевиков… а потом пропустить их. Дать углубиться в нашу территорию.
— Что? — Удивился Таран, — дать углубиться? В тыл?
Услышав торопливые шаги, я аккуратно пошел на звук. Это возвращался Гия.
— Вай! Вот шайтан маленький! Шеф узнает, прибьет, кто коня на улице оставил, — сетовал он. — Если б не я, дочка шефа точно б пошла его за хвост дергать! Где там мое ведро?
В это время, где-то за рекой Пяндж
Американец хмыкнул, уставившись в окно. Там осла, гружёного цинками с патронами, гнал к схрону один из людей Юсувзы.
Юсувза нахмурился, погладил окладистую бороду.
— Фазир, — начал Юсувза, — спроси у этого американца, почему он ухмыляется.
— Сию секунду, Захид-Хан, — проговорил Фазир, грузный старик в кругленьких очочках.
Он поправил свой пестрый пакль и обратился к Американцу.
«Какой нелепый у них язык, — подумал Юсувза, вслушиваясь в непонятные варварские слова, — грязный. Какой-то собачий».
— Американец видит, что нам нужно оружие, — проговорил Фазир, — что с тем, что у нас есть, мы для шурави, как блоха на теле верблюда. Они даже не почувствуют нашего укуса.
— Скажи американцу, что я это знаю. А потом напомни, что сейчас господин Стоун находится целиком и полностью в моей власти. Скажи, что пусть он и гость, а я ценю священные законы гостеприимства, но все же не потерплю такого неуважения на моей земле.
— Захид-Хан, американец, — обратился к Юсувзе Фазир, когда передал слова Американу и выслушал ответ, — господин Стоун извиняется и говорит, что не хотел выразить вам неуважения. Он хочет всего лишь помочь.
— Я это знаю, — Юсуфза изобразил добродушную улыбку.
В лагере было многолюдно. Юзуфза разбил его в горах, в маленьком заброшенном пастушьем селении. На улице шумели. В крохотных окнах домишка мелькали вооруженные люди.
До Пянджа тут было подать рукой, но шурави этого места еще не нашли. Лагерь стал для Юсуфзы и его банды надежным и скрытым от чужих глаз пристанищем, из которого очень удобно было совершать короткие вылазки на Пяндж.
Юсуфза заглянул в карие глаза американца, пришедшего сюда меньше получаса назад, вместе с тремя своими людьми. Прибыли они конно, из ближайшего кишлака, развернувшегося в низине.
Американец был неприятен Юсуфзе. Человек казался ему варваром. Варваром, не знающим истинного пути. И более того, держащимся тут, на земле предков Юсуфзы, словно хозяин. Неьбыло в глазах американца ни страха, ни почтения. Только мерзкие искорки неоправданного превосходства, плясали у него на радужках.
— Но это не значит, что мне нужно его снисхождение, — сказал Юсуфза.
Фазир передал эти слова американцу, и тот едва заметно поклонился. Это заставило Юсуфзу улыбнуться.
Потом иностранец заговорил. Фазир прислушался.
— Был договор, — начал он, — если мы хотим получить помощи, хотим получить оружие и боеприпасы, коих великое множество он привез с собой, то должны показать господину Стоуну свою полезность. Показать, что мы сможем распорядиться оружием достойным образом.
— Это я тоже помню. Передай мои слова, Фазир. А еще спроси, неужели он сомневается в нашей доблести?
— Не сомневается, господин. Но он хочет видеть доказательства этому. А еще напоминает, что вы согласились с его условиями, когда встречались с господином Стоуном в прошлый раз.
— В прошлый раз американец смотрел уважительнее, — скривил губы Юсуфза.
Фазир передал эти слова иностранцу, и тот ответил, что извиняется. Юсуфза добродушно улыбнулся. Американец тоже показал неестественно белые зубы.
Ох, как бы хотел Захид-Хан посмотреть на то, как этому надменному и лживому варвару отрежут голову. Однако он понимал, что такой поступок будет крайне неосмотрительным. Недальновидным. Юсуфза хотел использовать этого чужеземца. Получить от него то, что он обещал — оружие, боеприпасы, мины, гранаты. В общем все, что американцы привезли с собой на землю его предков.
И если, чтобы убивать шурави ему придется терпеть надменный взгляд американца, пусть будет так. По крайней мере, пока.
— Скажи, что я не отказываюсь от своих слов, Фазир. Скажи, что мои войны принесут ему головы шурави, что стерегут землю по ту сторону Пянджа. Много голов. Он увидит, на что мы способны и поймет, что его оружие попадет в умелые руки.
Фазир передал. Американец улыбнулся и снова вежливо поклонился.
— Господин Стоун спрашивает, может ли он идти? — Спросил Фазир.
— Может, — благосклонно кивнул Юсуфза. — Распорядись накормить американца и его людей. Они проделали сложный путь, поднимаясь к нам, в горы.
Фазир бросил американцу что-то на их варварском языке, и тот снова поклонившись, встал с мягкого ковра, пригнув голову, вышел в низенькую дверь.
— Фазир, — остановил Юсуфза своего переводчика, прежде чем тот последовал за американцем, — когда закончишь с чужаком, позови ко мне Наджибуллу.
Фазир помрачнел. На обветренное лицо старика пала тень.
— Господин, вы уверены, что он…
— Да, Фазир. Уверен. Зови.
Через несколько минут, в дверях небольшого домика, где Юсуфза устроил себе штаб-квартиру и собственное жилище, появился Наджибулла.
Это был плотный и крепкий мужчина под пятьдесят. Носил он войлочный кафтан. Голову, плечи и грудь Наджибулла утеплил красной куфией, оставив открытым только лицо. Смуглокожее и суровое, оно было украшено седоватой короткой бородой.
— Ты звал, Захид-Хан?
Юсуфза, вздохнул, устроился поудобнее на ковре и поправил большой нож, заложенный за кушак. Потом снял каракулевую папаху, пригладил курчавые, тронутые сединой волосы.
— Прошу, присаживайся, мой старый друг.
Наджибулла выглядел настороженным. Втянув голову в широкие плечи, он прошел вглубь комнаты. Когда за его спиной появились два вооруженных моджахеда, старик, казалось, напрягся еще сильнее.
— Садись-садись, не бойся, — хитровато улыбнулся Юсуфза.
Наджибулла повиновался. Медленно присел на ковер, перед Захид-Ханом.
— Я хотел обсудить с тобой вылазку, что предстоит нам через три дня.
— Воины готовы и ждут, Юсуфза, — немного приосанился Наджибулла, — я отправил людей к схронам, забрать гашиш.
Наджибула вдруг замолчал, вглядываясь в темные, внимательные глаза Захид-Хана. Не выдержав взгляда своего командира, Наджибулла поторопился добавить:
— Решение сбыть все сейчас было очень мудрым, Юсуфза. Людям нужна еда и одежда. Нужны боеприпасы и лошади. Ты…
— Мы не будем ничего сбывать, — строго сказал Юсуфза, и Наджибулла вдруг замолчал. Потом нервно сглотнул.
— А как же вылазка?..
— Ты служил мне верой и правдой долгие годы, Наджибулла, — сказал Захид-Хан, откинувшись на большое одеяло верблюжьей шерсти, свернутое скатом, — без тебя я бы никогда не смог собрать столько людей.
— Ты же знаешь, Юсуфза. После смерти сына, я живу только, чтобы освободить нашу землю от чужаков.
Захид-Хан хмыкнул.
— Скажи мне, что ты думаешь о недавней вылазке к Хирманджоу? Из четверых воинов вернулся только один. Да и тот почти сразу умер от ран.
— Это потеря, — покивал Наджибулла, — но ты знаешь, у шурави крепкая оборона.
— Вернувшийся Малик был совсем молод. Его отец винит в смерти сына тебя.
— Я об этом слышал, — нахмурил брови Наджибулла, — уже принес ему свои извинения и заплатил за смерть Малика.
— Ты знаешь, что Малик умер не сразу, — сказал, немного помолчав Юсуфза.
— Нет, — покачал головой Наджибулла. — Этого я не знал.
— Он успел кое-что рассказать. Шурави знали, где они пройдут. Знали и ждали их. Они устроили засаду. А вылазку готовил ты. Ты выбирал путь и маршрут.
Наджибулла замолчал. Опустил взгляд.
— Я всегда был тебе верен, Юсуфза. Ты же помнишь, я убил собственного сына, чтобы доказать тебе свою верность.
— Гулям был предательской собакой. Он связался с грязной подстилкой из шурави. Поднял оружие против своих же братьев.
Вместо ответа Наджибулла поклонился.
— Но знаешь что, Наджибулла? В последнее время меня мучают сомнения.
Старик поднял взгляд, заглянул в глаза своему командиру.
— Я думаю: а правда ли ты прикончил сына из верности? Может, дело в том, что ты пытался втереться мне в доверие?
— О чем ты, Захид-Хан?
— Подробности рейда на Бидо знали только ты и я. Только мы знали сроки и маршруты.
Наджибулла непонимающе приподнял брови, покачал головой.
— Вчера вечером тебя видели в кишлаке Хаджи. Ты тайно направился туда, солгав мне, что возвращаешься к жене перед вылазкой. С кем ты встречался там?
— Я… — открыл рот от удивления Наджибулла, — О чем ты, Юсуфза?
— Не прикидывайся глупцом.
— Ты…
Наджибулла вздрогнул, когда тяжелая рука одного из людей Юсуфзы легла ему на плечо.
— Я уже давно подозревал тебя, Наджибулла. Рейд к Хирманджоу только подтвердил мои подозрения. Ты шпионишь для шурави, — он зыркнул на воинов, кратко приказал: — Взять его.
Охрана тут же схватила Наджибуллу, скрутила ему руки за спиной.