Главной задачей на участке, кроме, по сути дозора, была необходимость поправить КСП. И старлей поручил это дело нам с Васей. Ну а старшина чуть ли не торжественно вручил мне и Ваську лопату с тяпкой, чтоб побороть творившиеся на КСП безобразие.
— Эта сука каждые две недели туда-сюда, туда-сюда, — причитал по пути ефрейтор. — Задолбал этот медведь. То в Афган, то обратно. И каждый раз нити рвет. Мы их еще утром скрутили, но КСП поправить не успели.
— Что? — Я хмыкнул, — медведь так наследил?
— Ни то слово, мля, — выругался Стасик, — хрен пойми, какая блоха его укусила. Перерыл всю полосу в этот раз. Че он, кротов выковыривал? Или че? Ямы там — о-го-го.
— Эта часть участка особенно неприятная, — сказал вдруг Миша Глушко, поправляя подсумок с магазинами. — Линий связи тут нет, и скалы заслоняют все так, что даже ракету с заставы не увидать. Сюда без раций не суются.
С этими словами он похлопал по подсумку, в котором нес радиостанцию Р-392.
— Старики говорили, раньше еще куда ни шло, — подхватил ефрейтор Стасик слова Глушко, — так ходили. Без всяких раций. А теперь война. Теперь дело другое. Ну! Зато тут у нас другие радости жизни имеются.
— Какие же? — Ухмыльнулся я.
— А вон! — Стас указал через реку.
Я напряг зрение. Различил почти в полной темноте робкие очертания каких-то строений.
— Пост пограничный. Зеленые там сидят.
— Какие? — Удивился Уткин, стараясь проглядеть темень.
— Зеленые. Афганские правительственные войска, — пояснил я.
— Ну, — кивнул Стасик. — Ну че, Миша, жахнем? А-то чего они там дрыхнут?
— А чего б не жахнуть? — рассмеялся Глушко. — Гляди, мужики. Ща будет цирк.
Стас достал ракетницу, направил вверх и выстрелил. Сигнальная ракета с шипением взвилась над Пянджем и озарила реку красным светом.
Почти сразу на посту афганцев затарахтел генератор, зажегся свет. Вокруг заплясали три или четыре мелкие фигурки людей. Они бегали на том берегу, что-то кричали. Видимо, ругались.
— Доброй ночи! — Крикнул Стасик афганцам и засмеялся.
Смех этот подхватил и Миха Глушко.
— Во-во! Работайте! Нечего на службе дрыхнуть!
Я ухмыльнулся. Вася водил от Глушко к Ефрейтору непонимающим взглядом.
На такой веселой ноте мы и пошли дальше. Поднялись на невысокий перевал, преодолели его и достигли системы. Ее Г-образные столбы тянулись далеко вперед. Между ними дрожала на ветру натянутая проволока. Под ней шла широкая взрыхленная линия контрольно-следовой полосы.
— Тут недалеко, — сказал Ефрейтор. — Километра полтора осталось. Сука эта косолапая так там все перекуевдила, что мимо не пройдем.
И действительно, не прошли. Пока мы с Васей поправляли КСП, ефрейтор с Глушко курили. Прислушивались, всматривались в темноту.
После, мы дошли до границы участка, Глушко доложил на заставу, что все чисто, а потом наряд отправился обратно. Когда мы спустились к реке и снова оказались отрезанными скалами, Вася вдруг спросил:
— Мужики, а че там было-то с этим псом?
— Каким псом? — Хрипловатым, погрубевшим голосом спросил ефрейтор.
— Ну, этим. Бу…
— Булатом, — сказал я.
Ефрейтор вздохнул. Глушко, топая замыкающим, стал тихим, как могила.
— Неудачный захват нарушителя границы, — хмуро сказал Стас. — Вернее, захват прошел штатно. Но неудачно.
— Почему? — Заинтересовался Вася.
— В то время Булат был псом Илюхи Минина, нашего инструктора службы собак. Ночью сработка. Застава в ружье, все как надо. Всех подняли. Погнали перекрывать границу. Илюха, Серега Ростин, Алим Кенджиев, под началом Черепанова — тревожная группа. Серега, кстати, вчера домой уехал. Дембель у него. Так вот. Булат их быстро вывел на нарушителя. Да тот оказался вооруженный.
— Стал отстреливаться, — констатировал я.
— Ну, — вздохнул ефрейтор. — Эти суки первым делом обычно в собак стреляют. А наш выделился, падла. Выстрелил по Илюхе. И попал. В сердце. Насмерть сразу.
Глушко тяжело вздохнул где-то позади.
— Нарушителя взяли, но как кинулись к Илье, а он уже мертвый. Булат рядом лег, скулит. Когда приехал Шеф, попытались забрать Илюшу домой. Булат не дал. Рычал, к Илюше никого не подпускал.
— Черепанов его тогда пристрелить хотел, — отозвался сзади Глушко, — но шеф и тут не дал. Кое-как пса заарканили, нацепили намордник, да увезли на заставу.
— Илья ж его щенком взял, — грустно начал Стасик. — Вырастил из него собаку что надо. А как погиб, у Булата словно бы крышу снесло. Шарики за ролики заехали.
— Никого не подпускает к себе, — заговорил я, уставившись себе под ноги. — Огрызается, будто бы все ему теперь враги.
Вдруг Стасик Алейников замер. Обернулся ко мне. В темноте блеснули его удивленные глаза.
— Так и есть, — буркнул он.
«Прям как я первое время, после смерти Сашки» — всплыло вдруг у меня в голове.
— Шефу предлагали Булата списать, — продолжал Стас, — прислали Пальму, эту сучку кусачую. А Шеф пока не хочет, упирается. Думает, что Булата можно еще в строй вернуть. Хотя бы как караульно-сторожевую собаку.
Мы вышли на берег Пянджа. Пошли вдоль высоких скал. Река шумела. Неприятный ветер пронизывал бушлат холодными иголками, колол лицо.
— Ты глянь, — Стас как-то горько хмыкнул, вглядываясь в темноту, — зеленые опять дрыхнут.
— Ваще не хотят служить, — поддакнул Мишка Глушко.
— Че? Давай опять шуганем?
— А давай! Чего мы все о грустном, да грустном? Добавим красок в серые будни пограничной службы!
Наряд остановился, и Стасик задрал ракетницу к небу. Грянул выстрел. Ракета снова устремилась к бугристым тучам. Сделала их, адски-красными. Изгнала темноту вокруг себя. Потом стала опускаться.
На мгновение в красном свете проявился пост афганцев. А через секунду грохнуло. Прогремел взрыв. Огромный столб огня возник там, где мгновение назад стоял пограничный пост зеленых. Вдруг все стало красным-красно. Действительно, как в аду.
Стас аж присел. Все уставились на огонь, словно загипнотизированные, не верящие глазам. Все, кроме меня.
— Там! — Крикнул я, глядя назад по тропе. — К бою!
Глава 20
Свет взрыва подсветил отряд духов, крадущихся за нами по берегу. А потом над нашими головами засвистели пули.
Не успел этот свет рассеяться, превратиться в робкое зарево, как я уже оценил обстановку.
Группа душманов, больше десятка, приближалась. Чуть дальше, где река уходила за перевал, я заметил еще врагов. Духи, скрывшись под скалой, переплыли Пяндж на плотах и теперь затягивали их на берег.
Не теряя времени, я кинулся в укрытие, к ближайшему камню. Остлаьные, быстро очухавшись после подрыва погранпоста зеленых, тоже попрятались кто куда. Стас отправил в душманов несколько одиночных.
— Много их, сук! — Орал Стас, — надо отходить и доложить на Шамабад!
— Головы не поднять! — Крикнул Мишка.
— Гранатами их! Пока замешкаются — отходим! — Заорал я.
Бойцы переглянулись и разом полезли в подсумки. Сначала Стас, а потом и Миха кинули в приближающихся моджахедов по две гранаты.
Спустя несколько секунд раздались звонкие хлопки, краткие вспышки озарили берег.
Еще когда дежурный отправлял нас в наряд, и старшина с усмешкой выдавал нам с Уткиным тяпку с лопатой, я видел, как остальные члены наряда брали с собой по две РГД-5. Гранаты наступательные, радиус разлета осколков невысокий. Да и их количество тоже. В настоящем бою они все равно как светошумовые. Только если прям рядом упадет, тогда будет повеселее.
Но и их хватило, чтобы внести в ряды группы душманов сумятицу. Духи стали кричать, разбегаться, падать за укрытия. Судя по крикам боли, кого-то задело. Может быть, и убило.
— Давай! Пошли! — Закричал я, выскочил из-за укрытия.
Остальные трое тоже повскакивали, принялись торопливо отходить, быстро, наугад отправляя во врага одиночные. Потом побежали.
Я бежал последним, но не успел отойти и трех метров, как из-за ближайшего камня на меня тут же кинулся душман с ножом в руках. Не растерявшись, я огрел его черенком тяпки, а потом вогнал ее в череп врагу, да так там и бросил, потому что застряла.
Краем глаза увидел, как Миша скосил тремя пулями еще одного, подходившего к нему. Эти были налегке, да еще и мокрые. Видать, преодолевали реку вплавь.
— Метров через сто будет тропа! — Кричал Стас убегая. — Крутая, по ней нечасто ходим! Но там есть где укрыться!
Миша на ходу пытался запустить рацию. Уткин, потеряв лопату, бежал передо мной.
Гранаты остановили душманов не надолго. Уже через полминуты пули засвистели снова. С характерным звуком стали рикошетить о камни.
— Там! Тропа! — Крикнул Стас.
Очередная пуля взвизгнула рядом о стену скалы, и Стас ойкнул, а потом упал.
Весь наряд остановился. Я тут же кинулся к нему.
— Сука! Ранили! — Орал он, — ноги подкосились! Не пойму, куда попало!
— Автомат! — Крикнул я и принялся снимать со Стаса АК, пока Мишка присел рядом, на колено и зарядил в душманские тени, бегущие следом в темноте, короткую очередь.
Когда метрах в ста от нас взорвалась чужая граната, я понял, что терять времени нельзя, замешкаемся — закидают. Тогда пиши, пропало.
— Хватайте его! — Закричал я и обернулся.
Краем глаза увидел, как могучий Уткин просто вздёрнул Стаса на ноги, и повесил за руку себе на плечо.
— Ходу! Ходу! — Крикнул я.
— Пацаны! — Заорал Стас.
— Уноси его, мы следом! — ответил я.
Уткин потащил Стаса вперед, а мы с Михой заняли оборону за ближайшими камнями. По очереди стали вести огонь. Но если Миха бил в темноту, чуть не наугад, я выцеливал этих гадов наверняка.
Вот, чуть справа, метрах в ста пятидесяти, вспыхнуло дульное пламя. Пуля ушла выше и правее. Я буквально поучаствовал поток воздуха, разрезанного ею. А потом дал очередь на вспышку. Увидел, как тень боевика завалилась на пограничную тропу.
Следующего снял таким же образом. Потом еще одного. Когда духи поняли, что стали погибать, замешкались с погоней и залегли.