— ВДВшники.
Брат пару мгновений помолчал.
— ВДВшник? Так это что ж? Правда? Нас будут разделять? Все в пограничники не попадем?
— Некоторые не попадут, — сказал я. — Ты отправишься в погранвойска. Меня выберут для службы в ВДВ.
— Понятно, — помолчав несколько мгновений, ответил он и будто бы немного расстроившись, пропустил подбородок. — Но откуда? Откуда ты все это знаешь? Ты что, из этих? И правда из экстрасенсов, про которых Машка Вавилова весь последний год в школе талдычила?
— Нет, — тихо прыснул я. — Не из экстрасенсов.
— А что тогда?
— Хочешь в ВДВ? — Спросил я серьезно.
Сашка неуверенно поджал губы.
— Хочешь?
— Хотел бы. Но… но не хочу с тобой разделяться.
— Нас так и так разделят, — невозмутимо сказал я. — Да только, раз уж ты хочешь в десант, так давай. Возможность у нас есть. Если решишься, то с этого самого момента, что бы ни случилось, ты будешь Пашкой Салиховым, а я стану Сашкой. Никто не догадается, пусть хоть пытают. Мы похожи как две капли. Знаем друг о друге, считай все, что только можно знать. В этом и есть мое к тебе предложение. Ты всегда мечтал в десантники. Ну вот, дерзай.
Сашка задумался. Оба мы пропустили речь начальника пункта, который распинался перед строем.
— Может… — несмело начал Сашка, — может, ты знаешь, куда мы попадем?
— Знаю.
— Куда?
— В Афганистан.
— Оба?
— Да.
— Понятно, — с горечью в голосе проговорил Сашка. — Оба пойдем воевать.
— Оба пойдем.
Он сглотнул.
— Значит, на заставе будет побезопасней, — прошептал Сашка тихонько. — Хотя бы на родной земле.
На эти его слова я ничего не ответил. Вместо этого сказал:
— Первым вызовут тебя. Я хорошо это помню. Когда начальник пункта назовет твое имя, не выходи. Я пойду вместо тебя.
— Это как-то нечестно, — засомневался Сашка.
— Какая разница, какой из Селиховых, где будет воевать? — Подбодрил я его шепотом. — Из нас обоих получатся отличные солдаты. Хоть одного, хоть другого возьми.
— А на заставе-то будет побезопаснее, — после недолгих раздумий повторил Сашка.
— Уговаривать я тебя не стану, братик. Если уж решишь, то просто промолчи. Да только хочу сказать, что десант — это твое, Сашка. Найдешь ты себя в воздушно-десантных.
Сказал я так именно потому, что примерил свою собственную судьбу на Александра. Значит, это он, а не я, будет служить в Афгане сверхсрочную службу. Значит это он, а не я, пойдет в училище и станет лейтенантом. А дослужившись до майора, уволится из армии, чтобы в середине неспокойных девяностых попробовать себя в охранном бизнесе, как это сделал я.
Все у Сашки будет хорошо. А что я? А я, получается, кую свою судьбу заново. И я сделаю все, чтобы она стала счастливой. Чтобы теперь в этой моей новой жизни остался родной брат-близнец.
Сашка ничего не сказал. Так и стоял он смирно, глядя куда-то в одну только ему известную точку. Он сомневался. Боролся с собою, какое решение ему принять. Я не торопил.
Майор, начальник пункта, тем временем стал по списку выкрикивать фамилии. Видел я, как кроме остальных ребят. Всех их строили в отдельную группу.
— Селихов! Александр! — Крикнул вдруг начальник и повел внимательным взглядом по шеренге, ожидая увидеть этого самого Селихова. На пару мгновений над плацем воцарилась тягучая тишина.
Глава 4
— Я! — Громко крикнув, я решительно вышел из строя.
Сашка, оставшийся у меня за спиной, молчал. Колебался.
«Не сделай глупость, — думал я в этот момент про него, — не сделай глупость, Сашка. Не подведи нас с тобой».
Сашка не подвел. Он устоял на своем месте. Когда я пошел направо, к остальным парням, которых уже строили молодой долговязый лейтенант, Сашка проводил меня взглядом.
Взяли далеко не всех. Из общей массы призывников начальник сборного пункта назвал человек двадцать. Были среди них и мои знакомцы: щекастый Мамаев и Вася Уткин.
— Опа-на, — вполголоса пробасил Васька Уткин, когда я встал в новый строй рядом с ним, — братец Селихов. А ты который?
— Александр, — назвал я свое новое на время службы имя.
— Саша, значит. Ну жди своего братца. Щас к нам присоединится.
Сашка, конечно же, не присоединился. Большую часть призывников оставили ждать своей очереди. В ВДВ же пошли человек двенадцать-пятнадцать, и майор Сапрыкин встал перед ними, спросил риторическое «готовы ли служить», а потом увел с собой, чтобы проверить пополнение лично.
К нам же подступил старлей погранвойск. Отдав честь, крикнул:
— Здравия желаю, товарищи призывники!
— Здравия желаем, товарищ старший лейтенант! — Крикнули мы нестройным хором.
— Служить готовы⁈
— Так точно!
— Очень хорошо. Меня зовут старший Лейтенант Машко Сергей Петрович.
Старлей внимательно пробежал взглядом по шеренге. Потом, задумавшись, приподнял взгляд к кронам тополей, росших за зданием казарм. Потом затянул краткую речь о том, что мол, нам может выпасть честь служить в погранвойсках, но это пока что неточно.
— Ну че, теперь пойдем в погранцы? — Шепнул кто-то из строя.
— По глухим лесам да горам бегать, — вздохнул худощавый парняга, что стоял от меня по левое плечо. — Так себе удовольствие. Там, куда нас пошлют, небось ни одной девчонки чуть ни на триста километров вокруг. Грустнота…
Парень показался мне примечательным. Чуть пониже меня, он был таким смуглым, будто только недавно вернулся с колхозной уборки.
— Главное, что б не в Афган, — вполголоса посетовал другой, стоящий немого дальше — лучше бы нам об этом переживать,.
— М-да… — Протянул худощавый, — согласен. Мне вот, ни узбечки, ни таджички не нравятся. А наших, словяночек, там видать, и днем с огнем не сыскать.
— Разговорчики! — Крикнул старлей, закончив какую-то свою речь, которую никто особо-то и не слушал.
Он важно сцепил руки за спиной, пошел вдоль строя. Топал он, внимательно осматривая каждого парня. Когда оказался рядом со мной, замедлил шаг, встал лицом к лицу, осмотрел. Потом бросил взгляд назад, туда, где скрывалась в административном здании команда Сапрыкина.
Лейтенант сделал такое лицо, будто хотел что-то мне сказать, но все же промолчал. Пошел дальше по шеренге.
Ты посмотри, какой внимательный оказался. Насколько я знал, команду для покупателей составляли еще на сборном пункте. Почему нас с Сашкой решили разделить, я не знал.
Оба мы отличались крепким здоровьем, рост с весом у нас, считай, совпадали. Бери, да включай обоих в одну и ту же группу. Да только было у составителей какое-то свое представление о том, каких солдат им куда направить. У офицеров-покупателей тоже было представление, нередко отличавшееся от административщиков с пункта.
Короче, видел я, что старлей этот сделал в уме по поводу меня заметку. Не сказать, что это меня напрягло, но и я тоже отметил в голове, что нужно быть начеку. На всякий случай.
Покрайней мере пока Сашка не отбыл, нужно было всеми силами скрыть от офицеров, что мы поменялись. Иначе весь план пойдет насмарку.
— Слышь, Саш? — Обратился ко мне Васька Уткин, когда старлей прошелся по всей шеренге, и ушел в сторонку поговорить о чем-то с лейтенантом, — а братан твой чего?
Я обернулся, видя, как немногочисленная группа призывников-будущих ВДВшников, уже полностью скрылась в администрации сборного пункта. Среди них был и Сашка, ставший теперь до конца службы Пашкой.
— А брат мой вон там, — сказал я.
— Вот так? Разделили, значит? А я слышал, близнецов отправляют в одну часть.
— Тебя с друзьями, я смотрю, тоже.
— Ага, — покивал Василий. — Содетдома вместе. Думали и отслужим так же. Ан нет. Серегу забрал вон тот майор. А Димка длинный остался с остальными.
— Бывает, — пожал я плечами.
— Слышь, Саша, а давай друг друга держаться? — Вдруг спросил Василий. — Вы с братцем, вроде, мужики ниче. Вместе оно, все проще будет.
— Не возражаю, — с легкой улыбкой ответил я.
Старлей закончил болтать с сержантом и потопал к администрации.
— Ну че, бойцы! — Подступил к нам Сержант. — Пока свободны. Отправление завтра, в шесть утра.
Сержант почему-то хмыкнул, глянул на нас как-то самодовольно и добавил:
— Гуляйте пока. Ночка у вас будет та еще.
— Селихов! Селихов! — услышал я голос, словно бы приглушенный толщей воды, — Селихов!
Голос был не Сашкин. Сработал старый рефлекс, и я распахнул глаза. Схватил чью-то руку, готовую вцепится мене в горло.
— Ты че? — Удивился долговязый сержантик, уставившийся на меня белесыми в темноте глазами.
На миг в них блеснул страх.
— А… Ты это, — пробурчал я, отстраняя его руку.
— Я тебя растолкать хотел, чего ты дерганый такой?
— Не люблю, когда трогают, — сказал я, поднимаясь на нижних Сашкиных нарах.
— Серьезный, мля, — хмыкнул сержант. — Вставай, одевайся.
Я опустил ноги на холодный пол, встал. Глянул на Сашку, беспокойно спящего на верхних нарах.
— Что? Товарищ старший лейтенант к себе вызывает? — догадался я.
Сержант приподнял брови от удивления. От этого его тонкокостные скулы стали будто бы еще острее.
— Догадливый. Пойдем, провожу тебя до кабинета.
На улице было холодно. Шел мелкий косой дождик, неприятно коловший лицо. Бушевал ветер. Он трепал пожелтевшие кроны высоких тополей, срывал и гнал по плацу осенние листья.
Я посильнее укутался в старую отцовскую куртку, которую накинул на плечи. По пути к администрации, на втором этаже которой еще горели несколько окон, я не волновался. Знал, что практика эта нормальная. Старлей зашивается с делами, не успевает опросить команду. Вот и сидит ночью, роется в личных делах. Знал я из моей прошлой жизни, из Сашкиных писем, что был старлей сам виноват в том, что ему до сих пор приходится торчать на девятке. Слишком поздно приехал на сборный пункт.
Вместе с сержантом мы зашли в администрацию. Тут, в небольшом холле первого этажа, у несущей стены, красовался Ленинский уголок. Большой бюст Ленина стоял на пьедестале, устланном алым полотном.