«Большую часть этого времени я провел под своего рода домашним арестом, – жаловался потом Балинов американцам. – Так как официально меня направили в элистинскую СД, ее местный представитель устроил мне немедленный разнос, заявив: “Вам не разрешается контактировать с кем-либо без моего разрешения”. В итоге я сидел дома и принимал одну за другой калмыцкие делегации, приезжавшие из районов. В этот момент Красная армия прорвала фронт, и началось всеобщее бегство. Я пробовал было примкнуть к уезжавшим калмыкам, но представитель СД мне этого не позволил. Не разрешил он мне вернуться и в нашу штаб-квартиру в Ставрополе. Наконец, уехали и мы, по дороге ночью он отобрал у меня пистолет и бинокль»258.
В общем, работа с местным населением велась без всякого участия белой эмиграции. И здесь немцам очень повезло. В их собственных рядах нашелся специалист.
Наиболее известным профессионалом немецкой разведки в этих краях, бесспорно, стал Отто Рудольфович Верба, взявший псевдоним Отто Долл. Этот человек родился в 1900 году в Судетах, поэтому все детство и юность провел среди славян. Он участвовал в первой мировой войне, сражаясь в армии Франца-Иосифа II, в 1917 году вместе с остальными войсками оккупировал Украину, а затем проявил инициативу и был прикомандирован к штабу Симона Петлюры. После войны предприимчивый Отто Верба не пропал, и занялся коммерцией. Он даже побывал архитектором и, приняв германское гражданство, два года проработал в немецком консульстве в Одессе. Женат он был на украинке.
11 августа 1942 года ставший Отто Доллом разведчик поселился в окрестностях Элисты в качестве зоотехника. Он быстро наладил контакты с местным населением, определяя потенциальных помощников, уточнил картографию пустынной местности, четко обозначил на схеме источники пресной воды. В сопровождении лишь водителя и радиста Отто Долл объездил почти всю оккупированную территорию Калмыкии. Он смог установить добрые отношения с лидерами общественного мнения, заставил немецкую администрацию открыть приемные, в которые местное население могло обращаться по своим проблемам, начал восстанавливать хурулы и «заставил богатых калмыков кормить бедных калмыков, и, таким образом, добился глубокого уважения со стороны бедных кругов».
Хороший психолог, Отто Долл быстро приобрел доверие среди антиправительственно настроенной части калмыцкого общества. Вот как описывает его деятельность Йозеф Хоффманн:
«Прежде всего он пытался добиться поддержки со стороны авторитетных в народе кругов. Надёжные люди были назначены им местными главами, так, например, в Элисте – Бембя Цуглинов, бухгалтер, который сражался с большевиками ещё в годы Гражданской войны, потом оказался в эмиграции в Стамбуле. Другим головой Элисты (здесь был дуумвират) стал украинец Н.Труба, сын репрессированного кулака, работавший агрономом в пригородном колхозе. Аппарат управы в основном состоял из русских.
В Улан Эрге старостой стал Маштак Пюрбеев. Благодаря демонстративным акциям, как например общий обед с жителями хотонов, он завоевал популярность и у простого населения. Отдельным мероприятием по завоеванию доверия населения стала организация «Приема по калмыцким вопросам».
Где бы доктор Долль не находился, в Элисте или в степных селах, везде он встречался с местными жителями и решал с ними повседневные вопросы, вопросы правопорядка, социальной или хозяйственной жизни.
«В его приемной, – вспоминает один из местных жителей, – можно было встретить священников, бывших большевиков, врачей, пчеловодов, учителей, музейных работников».
Каждого он терпеливо выслушивал, и поскольку пользовался полной поддержкой дивизии и особенно доктора Хольтерманна, во многих случаях он оказывал практическую помощь и ходатайствовал перед немецкими службами. Для каждого он находил хорошие слова и, как выразился Агеев, «людей радовал его дружеский взгляд и участие, и они уходили в приподнятом настроении»259.
Хурулы, в частности, были открыты в Элисте, Яшкуле, Ики-Буруле, Бага-Чоносе. При этом надо отметить, что не все буддистские священники согласились сотрудничать с немецкой администрацией. Несмотря на антицерковную политику советской власти, они отказались пожать протянутую сотрудниками абвера руку, что очень достойно характеризует этих людей.
Население, однако, подспудно чувствовало, что «новый порядок» долго не продлится и пустилось во все тяжкие. Упомянутый выше комсомольский работник рассказывает, что «многие местные жители резали животных, как только они попадали к ним в руки. Не прошло и четырех месяцев, как был забит почти весь скот. Если кто-то захватил себе 100 колхозных овец, то через два месяца он мог уже 50 из них съесть. За скотом и телегами шла настоящая охота: народ крал даже запчасти для телег и плугов. Мне, в конце концов, достался верблюд, лошадь и тридцать низкорослых овец. В материальном отношении всем жилось куда лучше, чем раньше: народ массово резал скот и поедал мясо. О завтрашнем дне, когда скота для забоя уже не останется, никто не думал»260.
Магазины не работали. Торговля практически прекратилась. Школы впрочем, с некоторой задержкой были открыты, при этом учителям было дано указание пропускать разделы с марксистко-ленинским содержанием.
Активно шла пропагандистская работа. Еще весной 1942 года от имени безвестных «калмыцких эмигрантов» немцы напечатали листовки с призывом истреблять коммунистов и евреев, и ждать освобождения. Были предприняты попытки привлечь к работе депутата последней царской Думы князя Тундутова, но тот не проявил встречного интереса. Местами оккупационные власти даже успели открыть две школы. Весь учебный процесс был организован на калмыцком языке, так как ведомство фон Розенберга успело напечатать соответствующие учебники понятного содержания.
Хейнрици и фон Шверин всерьез опасались заболеваний среди личного состава 16‑й мд. Калмыкия и Нижняя Волга были известны чумными эпидемиями и случаями холеры. Поэтому для немцев стала находкой обнаруженная в Заветном противочумная станция. Ее небольшой персонал – директор, два врача и несколько служащих – не стали эвакуироваться, а остались на своем посту.
Холеры немцам удалось избежать, но в 7‑й батарее тяжелой формой лихорадки заболело сразу 35 человек, которых пришлось заменить солдатами из штаба и обоза. Болезнь быстро распространялась, и дивизии пришлось организовать сначала два, а потом три вспомогательных лазарета для приема и лечения больных, чтобы не отправлять их в госпитали далеко в тыл261. Под лихорадкой немцы имели ввиду печеночный гепатит (желтуху). На пике заболевание охватило до двухсот солдат и офицеров 16‑й мд.
С помощью бургомистра Элисты Бембя Цуглинова доктор Долл за неделю сформировал из 200 добровольцев два эскадрона («Абвергруппа-103»). Командиром этого соединения стал 27-летний чилгирец Басанг Огдонов, с которым доктор Долл быстро сошелся. Огдонов неоднократно брал призы на скачках, и оказался весьма ценен для немцев в качестве командира летучих групп. Бембя Цуглинов начал прицеливаться к статусу «президента калмыцкого народа».
К середине декабря 1942 года численность эскадронов по оценкам Холтерманна достигла 1000 человек, а еще 1000 служила в полиции.
Басанг Огдонов
Два раза в неделю начала издаваться русскоязычная газета «Свободная земля». В общей сложности, было выпущено 50 номеров. Ее редактировал переводчик отдела разведки 16‑й мд зондерфюрер Хендцельтд. Кроме того, издавалась газета «Степной орел». Газеты курировал Холтерманн, возглавивший разведку 16‑й мд. На это, перебравшийся в Астрахань, реском ВКП(б) смог ответить всего семью номерами «Вестей с Родины», издавшимися с 24 октября по 29 декабря 1942 года и разбрасывавшимися с самолетов.
Вместе с тем, у немцев не все шло столь гладко. В своем отчете о командировке в ведомство А. Розенберга Балинов писал:
«По вопросу об отношении к советской власти, к большевистскому режиму калмыки делятся на две неравные части:
а) старое поколение, примерно люди старше 35 лет, почти без исключения резко антибольшевистски настроено,
б) младшее поколение такой резкой вражды к советской власти не имеет, а в некоторой своей части ей даже сочувствует. Понятно, это сочувствие теперь открыто не выражается. Разумеется, есть, конечно, среди калмыков небольшой процент убежденных коммунистов, действующих активно. Они ушли с советской властью и там работают».
Первые антиправительственные группы проявились в Калмыкии уже в конце 1941 года. Минимум пять таких отрядов действовали в степи, захватывая скот и причиняя неприятности советской администрации. Арбаков говорит, что летом 1942 года в них входило до 1500–2000 человек, а общее число групп достигло 100.
Хоффман указывает, что отряды возглавляли Артаев, Огдонов, Усялов, Рчиров, Даваев, Шильгиров и другие степные командиры. Наиболее крупной была банда Огдонова, сформированная вначале из 12–15 и выросшая затем до 70–90 человек.
Немцы, испытывая дефицит военной силы, начали формировать специальные мобильные, подвижные конные отряды в составе 24–25 человек. Поскольку первоначально они исполняли полицейские функции, за исключением спецподразделения абвергруппы-103, занимавшегося разведкой, то все полицейские сельских правлений причислялись к этим отрядам, названным по идее доктора Отто Долла «Калмыцкими эскадронами». Активное участие в вербовке принимал обер-лейтенант Хальтерман.
Первые два эскадрона были взяты на довольствие 16‑й моторизованной дивизии 17 и 23 октября 1942 года.
Еще раз процитируем Арбакова: «Немецкая разведка хорошо работала. Немецкий аппарат был хорошо знаком с традициями калмыцкого народа. Главным образом они обрабатывали буддийских священников, чтобы те передавали местному населению, что немецкая армия, безусловно, победит коммунизм и калмыцкий народ приобретет свою свободу. Около двух дюжин наших священников стали проводниками немецкой пропаганды. Они убеждали население, что немецкая армия, несомненно, победит коммунизм, поэтому калмыки должны любыми средствами поддерживать оккупационную власть. Калмыки были измучены колхозно-совхозной системой, морально подавлены после разрушения буддийских храмов».