В ноябре-декабре крупный отряд – от 400 до 800 человек, по немецким оценкам – выйдя из Астрахани к Улан-Холу, разместился в болотах у Манычского канала, близ Улан-Туга. Отсюда отдельные группы совершали вылазки к Буденовскому и Величаевскому.
Американский историк Джон Армстронг в своей книге о советских партизанах приводит выдержки из дневника советского офицера, участвовавшего в одном из рейдов274.
«27 ноября. Мы находимся в поселке Улан Туг. Здесь мы уже сталкивались с немцами. Я реквизировал теленка, двадцать кур и кое-что еще. Мы расстреляли семерых предателей Родины, среди них младший лейтенант Филиппов, лейтенант Монахов и сержант Рыбалко. Так им и надо! Мы поступим так с каждым, кто поднимет руку на свою Родину. В конце концов, я же старший офицер, заместитель командира отряда и начальник разведки. Я буду сражаться до последнего вздоха.
29 ноября. День был неудачным. Мы пошли из Улан Туга в поселок Плавинский за водой… На обратном пути мы попали на наши мины, которые сами установили (десять мин). Два человека погибли, еще двое были тяжело ранены… У нас нет хлеба, зато много мяса и каши.
7 декабря. В нашем отряде нет порядка. Командир отряда Васильев ведет себя не так, как ему следует. Он отстранил меня от должности заместителя командира отряда и начальника разведки и назначил командиром одного из подразделений. Это понижение.
14 декабря. Я отправился в Коровинский, чтобы раздобыть для себя лошадь. Там я присоединился к другому отряду для участия в операции против калмыков275.
18 декабря. Мы добрались до настоящих немцев. Мы задержали двух предателей. Я лично расстрелял одного из них.
20 декабря. Немцы обнаружили нас. Наши припасы на исходе. Нас окружили, но нам с боями удалось прорваться.
21 декабря. Нас преследуют. Стычки происходят снова и снова. Я убил немецкого офицера и полицая. Мы уничтожили около пятидесяти немцев и казаков.
28 декабря. Мы движемся в направлении поселка Черный Рынок.
30 декабря. Мы прибыли в Черный Рынок и ожидаем наше начальство из Кизляра».
Потери среди партизан, сталкивавшихся не столько с 16‑й мд, сколько с патрулями Огдонова, были огромны. Из 47 разведывательных и диверсионных групп полностью погибло 20. Другие тоже не избежали потерь.
Рейды диверсионных групп в степь, учитывая высокий характер потерь, являют собой яркий пример самопожертвования, и лучше всего отвечают на вопрос о том, воевали ли многонациональные партизанские отряды добровольно или по принуждению. Людям было гораздо проще сложить оружие перед немцами, однако они предпочитали сражаться за свою Родину.
После кровопролитных боев 20–24 сентября ситуация у Хулхуты стабилизировалась. 16‑я мд окапывалась у Хулхуты и Яшкуля, проводя эпизодические рейды в степь.
Наученный сложным опытом Хенрици назначил новое распределение сил: 1 усиленный полк оставался в укрепленном лагере Хулхута, 1 усиленный полк – в укрепленном лагере Утта, 165‑й мотоциклетный батальон – в лагере Утта, танковый батальон (без одной роты в Хулхуте) – окапывался между обеими полковыми группами у Сянцика.
4 октября немецкий разъезд был замечен у Юсты. 60‑й и 156‑й мп раз в месяц сменяли друг друга на передовой в Хулхуте. Здесь же, по показаниям пленных, стояли 13‑я инженерная рота, зенитный батальон и 20–30 танков276. Эди Мозер также называл артполк, саперный батальон и две роты дальней разведки, включая его собственную. Во время очередной пересменки, когда 156‑й мп был отведен на вторую линию, его 2‑й батальон занял Омн Керюльчи, так как оставлять этот пункт на попечение одной роты, как показали предшествующие события, было опрометчиво. Предыдущие бои измотали 16-ю мд. По данным советской разведки, к концу сентября в 156‑м мп на ходу осталось всего 60 автомашин277.
Обер-фельдфебель Лоренц вел разведку на севере, а фельдфебель Вельсмайер на юге. Каждое утро Лоренц и Мозер выезжали на север, мимо разбитого Т-34, которого несколько недель назад остановил в степи расчет 88‑мм орудия. В течение нескольких дней они видели только калмыков, которые пасли здесь стада крупного рогатого скота. В обмен на сигареты и мыло немецкие разведчики получали от них молоко и яйца. Здесь также имелся колодец, без которого существование стада было невозможно. Зимние загоны для скота, выстроенные из камыша с открытыми боковыми стенами, имели длину порядка 80 м, а ширину около 20-ти. Если запасов сена, заготовленного осенью, оказывалось недостаточно, калмыки собирали все свое имущество и на телегах с впечатлившими немцев огромными двухметровыми колесами уходили на следующее зимовье.
Много часов подряд, оставив машину за песчаной дюной, с ее вершины Лоренц и Мозер наблюдали за местностью, потихоньку поджариваясь на солнце. Компанию им составлял экипаж унтер-офицера Фрица Мебиуса.
В октябре на астраханском направлении в составе 16‑й моторизованной дивизии появились 450‑й, 782‑й и 811‑й туркестанские батальоны, сформированные Абвером из советских военнопленных. Численность батальонов составляла: 450‑го майора Копфа – 934 туркестанца и 27 немцев, 782‑го капитана Хейсе – 900 туркестанцев и 20 немцев, 811‑го майора Курта – 820 туркестанцев и 30 немцев278. Добровольцы носили как немецкую, так и советскую форму, причем перечень их задач был строго ограничен. Их, например, категорически запрещалось задействовать при охране складов с оружием и боеприпасами.
Наиболее подготовленный 450‑й туркестанский батальон был создан осенью 1941 года. Его первый командир майор Андреас Майер Мадер был специалистом по Востоку, служил советником у Чан Кайши, а в конце 30-х годов командовал армией прояпонского правительства Ван Цзин Вэя в Китае. 450‑й батальон Мадер создал при прямом содействии Туркестанского Национального Комитета Вали Каюм-хана. Батальон насчитывал шесть рот. Каждая из них, кроме штабной, была мононациональна. Рота насчитывала 150 мусульман и 8–15 немцев комсостава. Зиму 1941–1942 года батальон провел на Украине, борясь в Сумской области с партизанами. В августе 1942 года Мадер был переведен в тыл, готовить диверсантов, а батальон возглавил капитан Копф279. Некоторым опытом обладал и 811‑й туркестанский батальон, до октября 1942 года входивший в состав 444‑й немецкой охранной дивизии.
В середине октября фон Шверин предложил оставить линию Калькутта «по причине чрезвычайных трудностей разного рода» и отступить на зимние позиции в Яшкуле. К трудностям были отнесены растянутость коммуникаций, возможность флангового обхода позиции и недостаток транспорта. 17 октября Хулхуту посетил командир 4‑й ТА Герман Готт – именно ему теперь была подчинена 16‑я мд. Готт согласился с аргументами, хотя по собственным причинам – в его «танковой» армии не было ни одной танковой дивизии, а из одиннадцати соединений семь представляли собой румынские дивизии. Замена подвижной 16‑й мд в Калмыкии на пехотные части позволяла ему получить мобильный резерв.
Свои трудности были на советской линии фронта. В сентябрьских боях 34‑я гвсд и 152‑я осбр потеряли более половины личного состава. В 107‑м гвсп к 23 сентября насчитывался 1521 боец, а к 25 сентября – 1319. По штату в полку должно было числиться 2523. В 152‑й осбр потери были еще больше. По штату, каждый стрелковый батальон должен был иметь 904 бойца. По факту, во 2‑м осбат к 1 октября было 307 бойцов, в 3‑м – 341, в 4‑м – 187280. Отряд Алябьева вернулся во 2-е АВПУ, вернув уцелевшие шесть грузовиков281.
Несмотря на сложную ситуацию у Сталинграда, советское командование изыскало возможность направить на астраханское направление дополнительные силы. 30 сентября в Оля и Долбани282 начал разгружаться 4‑й кавкорпус, предназначенный для операций в районе Ачикулака, Дагестан. В этот день прибыло 902 бойца, 914 лошадей, 22 автомашины, 7 станковых пулеметов, две 76‑мм гаубицы и 12 минометов. В последующие дни транспорты разгружались каждый день.
Пополнения прибывали и в 28-ю армию. В 771‑й ап поступило двадцать 76‑мм пушек283. 2 октября прибыл 35‑й бронеавтомобильный батальон: 112 бойцов, 22 бронемашины, 7 танков Т-70, 11 грузовиков. 5 октября на станцию Бузан отбыл 46‑й отдельный дивизион бронепоездов, который должен был прикрывать железнодорожный мост через Бузан и полотно на левом берегу Волги. В него входили два бронепоезда: «Василий Чапаев» и «Кзыл Татарстан».
«Нас одели, обули, а уже осень, морозы, а нам дали какие-то флотские ботинки хромовые, хорошие они, но не для зимы, – писал Григорий Павленко, – Обмотки на 2 обхвата, чтоб брюки только не болтались. Шинели дали и шапки, теплое нижнее белье – кальсоны и рубашки. Автоматы дали, ППШ с круглым диском. Патроны складывали в тряпочные сумочки от фляжек – насыпай патронов, сколько хочешь. Сидишь, заряжаешь диск, а стреляет он так: не успеешь бросить курок, полдиска нету»284.
К 1 октября в состав 28‑й армии входили:
34 гвардейская стрелковая дивизия – генерал‑майор Губаревич;
248 стрелковая дивизия – полковник Алексеев;
52, 152, 159 отдельные стрелковые бригады;
78, 116 укрепленные районы;
565 танковый батальон;
35 отдельный бронебатальон;
30, 33, 46 отдельные дивизионы бронепоездов;
121 пулеметный батальон;
52, 57, 130 саперные батальоны.
ЛИЧНЫЙ СОСТАВ И ВООРУЖЕНИЕ 28‑й АРМИИ285
При этом ужесточились требования к дисциплине. 3 ноября комиссия, состоящая преимущественно из политработников, предложила отчислить из состава 4‑го осбат 152‑й осбр сорока трех человек. Они провинились в аморальном поведении, политической неустойчивости, нахождении в немецком плену. Командир батальона проявил принципиальность и оспорил выводы комиссии, заступившись, в частности, за бойцов, прошедших через плен286.
Были и трагические случаи. В 159‑й осбр один из бойцов пошел оправиться. Внезапно объявили тревогу, и он впопыхах побежал обратно, оставив в поле автомат. Результат: «военно-полевой суд дал Володе десять суток «строгого ареста», расстреливать уж не стали. Посадили его в траншею, сверху его часовой охранял, который постоянно менялся. Каждый день ему спускали в траншею котелок кипятку и четыреста грамм хлеба на сутки. Пока он сидел в этой яме, у него по телу пошли чирьи. Десять суток он там отсидел, его вынули и сразу в госпиталь отправили. А там начали его лечить, но у него от этих чирьев уже пошло заражение крови. И все, там же в госпитале Володя и ум