ом370.
14 ноября в 6 км севернее Хулхуты летучая группа 105‑го гвсп с большим удовольствием обнаружила немецкую автомашину, продвигавшуюся по степи. Автомашина перевозила дрова. Внезапным огнем гвардейцы уничтожили всех пассажиров – офицера и шесть солдат.
На перехват гвардейцев выдвинулась бронемашина Эди Мозера, уже через несколько минут прибывшего в место происшествия. Следы грузовика вели на север. Уже за следующим холмом Мозер увидел, как ему показалось, около ста советских солдат, с помощью длинного каната пытавшихся оттащить машину, чей двигатель, видимо, был выведен из строя. Увидев БТР с 20‑мм пушкой, гвардейцы бросили попытки разжиться трофейной машиной, и отошли в степь. Мозеру удалось взять грузовик на буксир передвижной радиостанции и оттащить его к базе. Это было уже второе нападение на немецкие транспорты с древесиной, и теперь без сопровождения бронетехникой им было запрещено выдвигаться в степь.
В качестве трофеев гвардейцам достались документы, незамедлительно переданные в оперотдел полка. Довольные гвардейцы по праву заслужили похвалу начальства.
Эди Мозер и его экипаж продолжал рейды по степи и в последующие дни, отмечая все большую активность советской армии. «15 ноября перед нами была поставлена задача провести разведку в северо-восточном направлении, и по возможности, захватить пленных. Вскоре мы обнаружили три советских грузовика, которые смогли поджечь. Шесть советских водителей и солдат, сидевших в кабинах, были пересажены на борт передвижной радиостанции. В пределах видимости русских окопов мы быстро развернулись и ушли в Хулхуту. Примерно в 1 км от базы правое переднее колесо передвижной радиостанции налетело на наше собственное минное заграждение, поставленное прошлой ночью и нам неизвестное. Шесть русских выбросило с борта, и они полетели на землю. Никто, правда, не был ранен, исключая Руди Хоффмана из Вены, получившего сотрясение головного мозга и прозвище «Руди‑мигрень». Но из двух машин на ходу теперь оставалась только одна.
16 ноября я получил новую передвижную радиостанцию (командир экипажа Папа Класс), а также вернувшийся из ремонта броневик Фрица Мебиуса, вооруженный 20‑мм пушкой. Со свежими силами, 17 ноября мы подожгли восемь сеновозов русских, заодно взяв одного пленного».
15 ноября советская авиация провела штурмовку аэродрома в Элисте. По отчету наших летчиков, они уничтожили весь авиапарк 16‑й мд: три Ju-88 и четыре FW-189. Однако в полном перечне потерь немецкой авиации за ноябрь 1942 года, в этом районе не значится ни одной уничтоженной «рамы»371. Скорее всего ремонтная служба авиабазы смогла привести машины в порядок.
В этот же день немцы провели разведку в направлении позиций 899‑го сп. У фермы № 1 совхоза № 10, то есть южнее Сарпинского озера, появился отряд в составе танка, танкетки, бронемашины и шести мотоциклистов. Боевое охранение полка заняло окопы. После короткой перестрелки немцы отошли372.
На юге у зимовья колхоза им. Коминтерна разведотряд 52‑й осбр – тридцать автоматчиков на трех грузовиках – встретился с тремя немецкими танками. Немецкие танкисты открыли огонь, но водителям грузовиков удалось быстро развернуться, и, пользуясь преимуществом в скорости, оторваться от противника373.
Оживилась немецкая авиация. 15 ноября двенадцать самолетов отбомбились по Астраханскому рейду. На плавбазе № 97 разорвалось две бомбы, убившие 8 и ранившие 12 человек374.
На следующий день, 16 ноября, в 09:00 одинокий Ju-88 сбросил бомбы на Астрахань. Одна из них упала на Набережной канала им. 1 мая между Армянским и Кировским мостами. По счастью, никто не пострадал.
16 ноября в районе дислокации УР-116 было задержано четыре бежавших из немецкого плена красноармейца. Они сообщили, что в Элисте находится лагерь с 80–90 пленными375.
17 ноября у разъезда № 3 из ручного пулемета был сбит немецкий бомбардировщик. Самолет упал на паровоз, летчики погибли.
Общие потери немцев в течение 10–19 ноября заместитель начальника оперотдела армии майор Берлин оценил в 11 человек убитыми. Также было взято в плен четыре служащих 16‑й мд и захвачен танк376.
19 ноября в 02:00 В.Ф. Герасименко издал боевое распоряжение № 52:
«1. Действия согласно боевому приказу № 9 начать в ночь с 19‑го на 20 ноября 1942 года.
2. Атаковать противника:
а) 34‑я гвсд в 03:00 20.11.1942 г.
б) 6‑я гвотбр своим мотострелковым батальоном и батальоном 152‑й осбр в 03:00 20.11.42 г., остальным выйти на Сянцик в 06:00 20.11.42 г.
в) 152‑й осбр (без мотострелкового батальона) усиленной мотострелковой ротой занять аэродром в Утте в 03:00 20.11.42 г., остальными силами выйти на Сянцик в 06:00 20.11.42 г.»
Таким образом, пока 34‑я гвсд должна была в лоб атаковать линию Калькутта, сковывая маневр 60‑го мп 16‑й мд, танкисты Кричмана с севера, а пехотинцы Алексеенко с юга должны были овладеть Сянциком – колодцем западнее Хулхуты, и отрезать передовые германские части. При этом рота 152‑й осбр должна была выйти на немецкие аэродромы под Уттой. 248‑я сд стояла в резерве. 899‑й сп должен был выйти из Юсты, далее через Эрдниевский на Утту. Первыми в степь вышли саперы. Им предстояло обезвредить 2400 мин, прикрывавших подступы к позициям противника.
В Хулхуте в это время располагался весь 60‑й мп, пришедший 17 ноября на смену 156‑му. Он был усилен двумя ротами 116‑го тбат, зенитчиками, самоходками и саперами. В Сянцике, на полпути между Хулхутой и Уттой, стоял батальон мотопехоты 156‑го мп. Остальная часть 156‑го мп, 165‑й мотоциклетный батальон, танковая рота 116‑го тбат, дивизион САУ разместились в Утте. Далеко в тылу, в Яшкуле, возводили укрепления два туркестанских батальона.
К началу операции, по данным разведки, позиции 60‑го мп выглядели следующим образом. На юге, в лощине в 1 км юго-западнее высоты 3.3 немцы зарыли два танка, скорее всего, ходовая часть которых окончательно вышла из строя377. Чуть севернее, между высотой 3.3 и 6.3 находилась батарея из четырех 105‑мм гаубиц, а также батарея шестиствольных минометов (или две – одна на высоте 6.3, а другая в лощине между высотами 6.3 и 3.3).
На востоке, то есть по дороге в Астрахань, передовые позиции 60‑го мп прикрывали 75‑мм полевые орудия и станковые пулеметы.
Особое внимание было уделено северному направлению. В 300–400 метрах западнее высоты 4.9 была отмечена батарея 150‑мм орудий, еще два или три 105‑мм орудия, а также батарея шестиствольных минометов стояла на самой высоте 4.9. Чуть дальше, севернее отметки 6.0 находились еще три 150‑мм орудия.
81‑мм минометы были отмечены советской разведкой по всему периметру немецкой обороны: в лощине между высотами 6.0 и 4.9 в двух км севернее Хулхуты, в 1200 метрах восточнее Хулхуты севернее астраханской дороги, в 750 метрах восточнее Хулхуты южнее астраханской дороги и т. д.
Минные поля были выложены на переднем крае восточнее отметок 0.7 и 7.7, западнее высоты 3.3. В общей сложности на оборонительном рубеже было закопано три танка, сооружено 9 ДЗОТов, 5 блиндажей для танков и 56 землянок. Они представляли собой целостную систему. Так, на высоте 2.0 четыре блиндажа и ДЗОТ были соединены между собой ходами сообщения378.
Оборонительные рубежи постоянно укреплялись. «Наблюдением и подслушиванием, – отмечала разведка 4 октября, – установлено, что группа солдат проводила деревянно-земляные работы на западных скатах высоты 7.7. Слышно было большой шум, стук лопат, топоров, досок»379. Активно подвозили стройматериалы. Только 18 ноября пришло 14 автомашин с лесом380.
Впрочем, то, что воспринималось советскими разведчиками как серьезные укрепления, у немецкого командного состава, прошедшего первую мировую войну, вызывало скепсис. «Мы походили кругом и заглянули на позиции нескольких рот, – описывал фон Шверин впечатления от посещения 19 ноября линии Калькутта. – Они состояли из «лисьих нор» с фрагментами перекрытий. Больше здесь построить нечего не удалось, здесь нет ни древесины, ни строительных материалов. Минные поля перед позициями были до смешного узкими. Вместо колючей проволоки было натянуто несколько линий тросов для спотыкания»381.
Зато в степи фон Шверин подобрал собаку. Это была гончая, отбившаяся от людей. Генерал оставил ее у себя, дав имя Саши. Этот эпизод не имел бы никакого значения, если бы интерес к собаке не подхватили танкисты дивизии, разместившие ее изображение на своих машинах. Очень скоро силуэт гончей стал символом 16‑й мд, который она пронесла до конца войны.
Приходило зимнее оборудование. 25 октября разведчики Эди Мозера получили теплый финский деревянный сборный домик – круглый, диаметром 7 метров, с вертикальными боковыми стенами. Вырыв во избежание попадания осколков яму глубиной метр, они установили в ней эту палатку. К палатке полагалась маленькая печь, которую немцы растапливали с помощью верблюжьего навоза. По ночам к ним в поисках тепла пытались заползать змеи – скорее всего, безобидные полозы.
Еще в сентябре в 16-ю мд были доставлены перчатки и теплые одеяла, а в последние дни октября – зимнее обмундирование (здесь нелишним будет вспомнить, что в частях 28‑й армии насмерть замерзло не менее ста бойцов, а еще 600 получили обморожения, так как из близлежащей Астрахани теплые вещи бойцам командование доставило лишь в ноябре).
Дальше на запад противник обустраивал «линию Тобрук».
Ее строительство началось еще 10 октября, несмотря на противоположное мнение вышестоящего командования и отсутствие соответствующего согласования. Она должна была служить прикрытием в случае глубокого обхода 16‑й мд советскими войсками, а также опорой для маневренных операций. Древесину для укреплений и бункеров в голую степь доставляли из района южнее Ворошиловска, где ее заготовкой занималась одна рота военнопленных под надзором взвода саперов. Также для этой цели пошли столбы телеграфной линии, не имевшие пользы для дивизии.