Мимо майора по тротуару рысцой пробежал какой-то раскрасневшийся мужичок, весело крича:
– Ничего, Сереженька! Скоро будем дома, сынок!
За ним на длинной веревке болтались пустые санки.
Соловец проводил взглядом папашу, вспомнил, что сам уже давным-давно не гулял с собственными отпрысками, и решил в ближайшее воскресенье, вместо того чтобы с Лариным и Дукалисом пить пиво, выбраться с семьей в какой-нибудь парк и там от души покататься на лыжах или на санках.
Из двери РУВД показалась голова Чердынцева.
– Георгич! Эй, Георгич!
– Ась? – не оборачиваясь, спросил Соловец.
– Давай дуй обратно. На рынке два трупа!
– Черт! – Майор поглубже натянул шапку на уши. – Скажи Мухомору, что я уже ушел.
– Не могу. Он в окно смотрит, – грустно сказал начальник дежурной части.
– Вот, блин! – Соловец развернулся лицом к зданию РУВД и поднял глаза на освещенное окно кабинета Петренко, на фоне которого маячил силуэт подполковника. – Я когда-нибудь вовремя попаду домой или нет?
– Есть такая профессия – милиционер, – с пафосом сказал уже хлопнувший рюмочку коньяку Чердынцев, тем самым отметив благополучный уход проверяющего.
Соловец зашел внутрь околотка, стащил с головы шапку и молча побрел наверх.
Ему на память отчего-то пришел давний случай, когда над ним, зеленым еще лейтенантом, подшутили Ларин и Казанцев.
Накануне Дня Победы троица недавних выпускников питерских вузов, по зову горячего сердца, пересохшего горла и пустого кармана пошедших работать в МВД, пьянствовала в компании приглашенных Казановой пэтэушниц на квартире Соловца. К утру, как водится, они допились до полной зюзи.
И то ли у Ларина, то ли у Казанцева родилась гениальная мысль разрисовать наголо обритую голову Соловца.
Сказано – сделано.
На лоб и темя пьяного товарища написали следующее: «Да я такой. Я – голубой». Закончив манипуляции фломастерами над мирно храпящим Соловцом, товарищи по оружию легли спать и не услышали, как лейтенант, никем не остановленный, вышел на улицу, дабы съездить в ближайший гастроном за пополнением запасов спиртного.
Встречные фыркали и крутили пальцем у виска. Кто-то громко вслух высказался, дескать, совсем обнаглели меньшинства.
Конец мучениям Соловца положил участковый, отволокший его в помещение пункта народной дружины. Там лейтенант наконец посмотрел на себя в зеркало и поведал пожилому капитану грустную историю о том, как на него напали в подворотне трое юнцов в черных кожаных куртках, треснули чем-то по затылку и дальше он ничего не помнит.
Капитан сочувственно покивал, вымыл голову Соловца керосином и отпустил восвояси.
На друзей лейтенант не обиделся – он был отходчивый…
В предбаннике кабинета Петренко майор столкнулся с выходящим Мухомором.
– Мартышкина задержали, – подполковник обреченно махнул рукой на телефон с гербом России на диске, соединявший РУВД с Главком. – Транспортный отдел метрополитена. Первый зам лично позвонил, «поздравил»… Еду разбираться.
– Как? За что, Николай Александрович? – поразился Соловец.
– Напал на заявителя, – печально промычал Петренко.
– Ларина не видели? – поинтересовался Соловец.
– Видел, – буркнул Мухомор, снимая с вешалки шинель.
– Где? – обрадовался майор.
– Бегал тут по двору, как в жопу ужаленный, «барабана» своего дожидался, – объяснил подполковник. – Ну, всё, я за Мартышкиным, а ты на рынок жми. И побыстрее!
И все-таки Андрей недооценил Мориарти.
Когда до Рейнбахского водопада оставалось два-три десятка метров, за спинами наших туристов раздался зловещий хохот лидера «девонширских». Ларин решил, что сразу же извлекать из кармана револьвер рискованно, и медленно повернулся назад.
«Профессор преступного мира» стоял на единственной тропинке, ведущей меж скал в направлении деревушки, и, широко расставив ноги, делал какие-то странные пассы руками, ужасно при этом гримасничая и шипя по-гадючьи.
– Вы что, нездоровы? – участливо поинтересовался Ларин. – Может, требуется помощь врача? – Он попытался шагнуть к злодею.
Тот в ответ еще сильнее задергался, будто невидимый кукловод под джазовую мелодию начал дергать за ниточки, на которых болталась марионетка.
Холмс схватил своего спутника за пальто. На лице сыщика застыл неподдельный ужас.
– Не подходите близко! Это приемы смертельной борьбы борицу, которой в совершенстве владеет Мориарти!
– Да? А я думал, что у профессора начинается эпилептический припадок. Послушайте, Мориарти, вы уверены, что вам не нужен врач?
От такого непочтительного отношения к его персоне лидер «девонширских» перестал дергаться и остановился.
– Это кто тут гавкает? – поинтересовался он.
– С тобой, собака, не гавкают! С тобой разговаривает капитан милиции Ларин, – твердо отозвался оперативник. – Руки в гору, и медленно ко мне!
– А боббика-мусорка своего ты нам в подарок оставишь? – ехидно осведомился Мориарти. – Который сейчас к фрау домой побежал?.. Подождите, – вдруг спохватился «профессор», – а вы-то что здесь делаете? Вы же должны быть сейчас у фрау вместе со вторым спутником Холмса!
– Ага, вот вы и проиграли пари, – вступил в беседу великий сыщик, – я же говорил, что причина отсутствия моего спичрайтера исключительно женщина!
– Если только профессор сам ей не разукрасил физиономию недели полторы назад, – возразил Ларин и обратился к Мориарти: – Я думаю, что вас уже давно заждалась уютная клетка с видом на реку. Не возражайте, мой юный друг.
И Андрей извлек из кармана револьвер.
Вид оружия, казалось, не произвел на злодея особого впечатления. Гримасничать он, правда, перестал.
– Послушайте, неразумный бобби! – сказал «профессор» со смехом. – Неужели вы думаете, что вам удастся засадить меня за решетку? Меня будут защищать лучшие адвокаты. Что вы сможете доказать в суде присяжных? Я чист перед законом.
– А что вы скажете по поводу убийства хозяина бифштексной? – Профессиональный интерес Холмса заставил его забыть о смертельной борьбе борицу. Да и револьвер в руке Ларина показался сыщику достаточно весомым аргументом. – А о похищении Энн Глюк? О гибели ее спутника в отеле? О баскервильских делах, наконец? Вам не выкрутиться.
– Забудьте, Холмс, – возразил Мориарти. – Тауэр не для меня. Присяжные в жизни не согласятся с этой версией. Кстати, положа руку на сердце, скажу, что последнее – это частная инициатива Степлтона. Эксцесс исполнителя, так сказать. Что же касается Петербурга… Да, признаю, я убил там человека, причем на глазах вашего бобби. Но это был мой человек. Он, подлец, хотел сбежать от девонширских конкретных джентльменов. Только у нас длинные руки. А попробуй кто-нибудь из вас заявить, как вы здесь появились, – сразу окажетесь в дурдоме. Вместе с милейшим Шерлоком. Ну да ладно, забудем. Я не зверь. Пишите письма мелким почерком. Я готов подождать несколько минут, перед тем как убить вас обоих. А вы, джентльмены, не станете же стрелять в безоружного?
– Он прав, – прошептал Холмс, – я успею написать несколько строк доктору. – И достал свой блокнот.
Андрей, продолжая держать злодея под дулом револьвера, усмехнулся:
– Нет, Мориарти! Вы слишком часто ошибаетесь. Это не я буду убеждать местных врачей, что я – нормальный. Это вы будете пытаться доказать нашим медицинским светилам, что не косите под дурака. И, ради бога, не думайте, что окажетесь в Тауэре. Я-то подразумевал вид на Неву из Крестов. Так что вставайте-ка в позу, приличествующую случаю: руки – в гору, ноги – шире плеч. И вообще, с чего это вы взяли, что после предупредительного выстрела в воздух я не могу вести стрельбу на поражение при задержании преступника?
– Нет у вас способов бороться с Мориарти! – не очень уверенно, но очень зло возразил лидер «девонширских». – А у меня есть право на адвоката.
– Чего-чего? Ай дон'т андестенд. Ай дон'т спиик инглиш, – парировал Ларин. – Это типа: «"Стой, стрелять буду!" «Стою». «Стреляю»«. На случай, если кому-то вздумается махать руками. А что касается способов…
Андрей еще раз улыбнулся и извлек из кармана портативный диктофон, позаимствованный на днях у знакомого журналиста, приходившего в «убойный» отдел за информацией для газеты. Правда, информация оказалась для акулы пера неподъемной, в результате чего пришлось договариваться с дежурным из вытрезвителя и отправлять спецтранспортом бесчувственное тело домой.
Диктофон же дожидался в кармане возвращения корреспондента.
– Вы знаете, что это такое? – поинтересовался Ларин, с удовлетворением отметив, как глаза Мориарти округлились, а длинные узловатые пальцы непроизвольно потянулись к диктофону. – Будешь сидеть, я сказал!
– Я все расскажу, только отпустите меня! – заканючил «профессор». – Это все Степлтон. Это он хотел, чтобы вас посадили! Я помогу вам вернуться. Честное благородное сло…
Но закончить свою мысль лидер «девонширских» не успел: почти неслышно из-за шума водопада хлопнул одинокий выстрел. Пуля, попав в глаз, снесла на выходе пол головы Мориарти и столкнула тело со скалы в бездну.
Ларин не стал ждать очередного выстрела и бросился к каменной стене.
Не менее расторопным оказался и сыщик, положивший блокнот на землю и живо последовавший примеру оперативника.
– Все, Шерлок, уходим!
Но очередной выстрел, грохнувший откуда-то сверху, заставил обоих вжаться в холодный камень.
Когда Уотсон, сумевший освободиться от своей пациентки, добрался до водопада, то обнаружил лишь записку в блокноте великого сыщика: «Дорогой мой Уотсон! Я пишу эти строки только благодаря любезности Мориарти…»
Что же касается обитателей Девоншира, то они ничего не знали об альпийских событиях, а потому продолжали мирно заниматься своими делами.
Дукалис, отрабатывая версию о киллере, скрывающемся в трясине, снова отправился к наблюдательному мистеру Френкленду, чтобы воспользоваться его подзорной трубой и оценить ценные наблюдения прошлых дней. Дабы не оставлять без присмотра Генри и Лерсона, он взял обоих сэров с собой к их общему удовольствию.