– Ясно. Ну, я подумаю. Мне вот что интересно. Ты еще ведешь дневник?
– Разумеется. Это путешествие длиною в жизнь. А ты начала?
– Пока нет. Но ты сказала, это тебе помогло разобраться в том, кто ты есть.
– Еще как, Сьюки. Тебе просто необходимо начать дневник! Во-первых, Эдна Иорба Зорбра говорит, что всех женщин воспитывают в обществе подавления, и поэтому у нас низкая самооценка, и для этого надо заводить Дневник Признательности и от него отталкиваться, после чего начинать Дневник Ярости. До первокрика не добраться – только докричаться.
– Ясно.
– И оно действует. Поначалу вся моя ярость уперлась в Ралфа, а потом оказалось, что я злюсь на такое, о чем и не подозревала, – и лично, и вообще, – а после того как весь гнев вышел, начинается вознесение к состоянию «инь». Но, Сьюки, было бы все-таки здорово, чтобы ты пришла в группу – или хотя бы на йогу.
– Давай я начну с дневника, погляжу, как это. С чего начинать?
– Ну, начинай каждое утро со списка из десяти пунктов, что тебе в себе нравится.
– Ой…
– Ну вроде… «Мне нравится моя грудь» или «Мне нравятся мои стопы» – такое вот.
В тот вечер Марвэлин распечатала для Сьюки рекомендации и оставила для нее, приложив записку:
Сьюки,
Какой восторг, что ты отправляешься в это магическое странствие внутрь себя, и для меня это честь – быть твоим проводником в самореализацию и осознанность. Во-первых, тебе необходимо создать личное Священное Пространство и соорудить в нем алтарь с твоей детской фотокарточкой, свечкой или чем-то еще, что тебя трогает. У меня две фотографии – далай-ламы и Опры Уинфри[30]. Тебе как новичку стоит начинать с простого дневника самоуважения и признания. Помогает открыть чакры – для дальнейшей более интенсивной работы. Каждое утро выписывай десять черт, которые тебе в себе нравятся, и пять – которые хотелось бы изменить. И, Сьюки, будь добра к своему внутреннему ребенку. Помни: ей нужна поддержка от тебя взрослой. Говори ей, что любишь ее и что все будет хорошо. Эдна Йорба Зорбра считает, что на пути к Счастливой Судьбе нам нужно учиться удочерять себя.
Благословений тебе и Белого Света,
М.
Р. S. Имей в виду: Эдна Йорба Зорбра планирует на этот четверг песнопения и медитацию, а также вегетарианский стол вскладчину. Хочешь прийти? Дай знать.
Наутро Сьюки занялась созданием Священного Пространства. Устроить алтарь она решила в теплице. Нашла свою школьную фотографию из третьего класса, взяла свечку и блокнот и пошла. Зажгла свечу, поставила на полку фото. Господи, она и впрямь похожа на Сиротку Энни. Такая жалкая. Устроившись в кресле-качалке, Сьюки открыла блокнот и принялась писать.
Что я люблю в себе
1. Мой муж
2. Мои дети
3. Мой дом
Она сроду не думала о частях своего тела – ни об одной, если не считать волос, которые ей никогда не нравились, но надо было придумать еще семь пунктов. Эрл всегда говорил, что у нее красивая кожа, но сама она терпеть не могла свои веснушки. Прошел час, а в списке ничего не поменялось. Никуда не годится.
Может, пропустить эту часть и выписать пять пунктов о том, что ее бесит? Ага, один есть.
1. Синие сойки
Да нет… они ее, в общем, не бесили. Просто обозлилась на них в тот момент. Что ж им с собой сделать, раз они такие. Не может она злиться на природу, верно? О господи.
Через два часа свеча догорела, а Сьюки все еще сидела в теплице. «Ведение дневника» явно не получалось. Как бы ни пыталась, не могла она выдумать ничего больше трех пунктов в списке «Десяти черт, которые я в себе люблю». Может, завтра попробует перечитать какую-нибудь книжку о взаимной зависимости из тех, что ей дала Марвэлин.
Несколько лет назад, до того, как Марвэлин добыла себе тренера личностного роста, она посещала двенадцатишаговую программу для психологически зависимых и подбросила ей кое-какие книжки. Сьюки прочла их и даже какое-то время честно пыталась быть чуть более решительной с матерью, но прогресс наблюдался не очень. Ленор чертовски давила. И желала быть в центре внимания, в любых обстоятельствах.
Каждый День матери случался спектакль для августейшей Ленор. И совершенно неважно, что Сьюки тоже была матерью четверых детей. Ленор говорила:
– Сьюки, ты, может, теперь и мать, но помни: я стала ею первой!
Боже, подумать только: все эти годы она неукоснительно покупала маме бутоньерку на День матери и следила, чтобы все дети запаслись для Ленор подарками и наряжались, потому что надо же выглядеть перед бабушкой идеально, а потом все отправлялись на масштабный праздничный банкет в гостиницу: туда прибывали все друзья Ленор и ей хотелось хвастаться внуками. И, как обычно, Сьюки просто была гостьей за столом, а царила за ним Ленор.
В дни рождения Ленор Сьюки всегда обязана была спланировать пышное торжество и озаботиться обилием подарков. Даже в день рождения самой Сьюки Ленор загребала все внимание, и все вынуждены были слушать про ее сорокавосьмичасовые родовые схватки и про то, каким крупным младенцем Сьюки оказалась. В этом вся Ленор: невеста на любой свадьбе, покойник на любых поминках.
Может, с родительскими умениями у Ленор все так скверно оттого, что сама она никогда не знала матери.
А может, как считал Бак, она просто псих ненормальный. Но за чем бы дело ни стало, Сьюки не сомневалась: жизнь с Ленор разрушила ей нервную систему Слава богу, Эрл построил Сьюки теплицу и она могла уйти и посидеть в тишине хоть пару часов.
Когда бы ни жаловалась она Баку на выходки Ленор, тот всегда говорил:
– Ой, сестрица, выкинь из головы. Бери пример с меня – не обращай на нее внимания.
Но Сьюки не могла не обращать. Слишком уж они близко друг от друга. Даже сейчас она слышала разговоры Ленор на пирсе. Неудивительно. При соответствующем направлении ветра люди в Мобиле слышали ее через весь залив.
Это несправедливо. Ее настоящая мать, возможно, была милой, тихой, маленькой полячкой.
Звезда родилась
Следующие несколько лет Билли и Фрици устраивали представления почти каждые выходные – по всему Среднему Западу и даже добирались до Канады. Через Билли Фрици познакомилась со многими замечательными маститыми «трюкачами». Она даже летала со знаменитейшим Клайдом Пэнгборном[31] по прозванью «Перевертыш», и тот рассказал ей, как усовершенствовать штопоры и петли и не сваливаться на крыло.
Конечно, это было опасно, а к тому же стало понятно, что полеты с цирком – это и житие, и питие во все тяжкие. Но и весело было, и волнующе – Фрици говаривала: «Чертовски лучше, чем огурцы солить на консервной фабрике».
Утром почти любого понедельника, после представлений выходного дня, у Билли случалось суровое похмелье. Тут уж не до полетов, и потому Фрици одна летела в следующий город, где им предстояло выступать, и оставляла там листовки с рекламой представления. Но ей нравилось. Такой восторг – быть в воздухе одной, наедине с самолетом, ветер в лицо. Бывало, не управляясь вернуться дотемна, один на один со звездами, она думала, что могла бы жить там вечно. Она обожала влетать и вылетать из серебристых облаков и смотреть на огни городков внизу. Конечно, иногда ужасно скучала по семье, но, если не считать этого, жизнь ей нравилась и делалась лучше день ото дня. Совсем скоро она уже доросла до заголовков афиш.
Идите смотреть
ВОЗДУШНЫЙ ЦИРК БИЛЛИ БЕВИНЗА
ФРИЦИ
Главная воздушная знаменитость современности
представляет
смертельные воздушные номера
ВОСТОРГ И УЖАС!
Знаменитый летчик Билли Бевинз и Фрици,
Женщина-Сорвиголова,
покажут потрясающие трюки
и воздушные действа
ПОРАЗИТЕСЬ!
В эту субботу на Лиджн-Филд
Начало в 2 часа дня
Потеха для всей семьи
Полет: $5 за 10 минут
Трюки и впрямь потрясали. Фрици, облаченная в пурпурный летный костюм, в длинном белом шарфе, высоких сапогах и шлеме выбиралась на крылья, выделывала номера, танцевала. А потом Билли вдруг выравнивал самолет и с парашютом за плечами выбирался из кабины на другое крыло, доходил до конца и спрыгивал. Люди внизу вопили от ужаса:
– О нет! Он оставил там девицу одну! Она убьется!
А Фрици тем временем залезала в кабину и бралась за рычаги. А затем, к изумлению толпы, она выделывала бочки, петли и штопоры чуть ли не до самой земли, но в последний миг возносила самолет и проделывала все заново, а люди то вопили, то затаивали дыхание, думая, что вот сейчас она разобьется, а Билли меж тем неспешно плыл к земле на парашюте.
Смена пилота в воздухе зрителям казалась опасной, но Билли, ничего не пускавший на самотек, рассчитал ее до секунды.
Когда Фрици наконец сажала самолет, его облепляли поклонники. Ей это нравилось – нравилось и Билли. Пока Фрици оставалась на поле, раздавая автографы, позируя фотографам и катая людей по десять минут за пять долларов, Билли отдыхал в баре аэропорта, выпивал и пересчитывал барыши. В некоторые выходные доля Фрици выходила чуть ли не семьдесят пять долларов.
Фрици радовалась, что может что-то послать семье. Мамуля все еще волновалась за нее денно и нощно, но папуля говаривал:
– Она счастлива, Ленка.
– Да, форсить-то она счастлива, – отвечала мамуля, вздыхая. – Но хоть форсит за деньги.
Пойнт-Клиэр, Алабама
Сьюки волновало, как сказать детям про все это, и она пыталась придумать наилучший способ. Как бы смягчить удар? Она взялась за новую поваренную книгу – «Польская кухня». Может, позвать их всех на ужин и приготовить исключительно польские блюда, а если им понравится, сказать что-то вроде: «Ну, я рада, потому что, оказывается, у всех вас польские ДНК». Она почитала рецепты – разобраться, что приготовить, – и выяснилось, что там сплошная свекла и квашеная капуста.