ного жанра.
Костоева 2017 – Костоева В. Драма на $100 млн: история коллекционера Георгия Костаки // Forbes. 2017.29 апр. URL: https://www.forbes. ru/forbeslife/341469-drama-na-100-mln-istoriya-kollekcionera-georgiya-ko-staki (дата обращения: 12.02.2021).
Nussberg 1978 – Lew Nussberg und die Gruppe,Bewegung“, Moskau 1962–1977. Museum Bochum, Kunstsammlung I hrsg. L. Nussberg, M. Ragon, P. Spielmann. Bochum, 1978.
Nussberg 1979 – Nussberg 1961–1979; 15 September – 1 Dezember 1979. Wiesbaden: Galerie Karin Fesel, 1979.
Nussberg 1980 – Mensch und kiinstliche Umwelt // Lew Nussberg: utopische Phantasien: Gruppe,Bewegung“, Projekte und Installationen / hrgs. H. Retzer, J. Petersen. Berlin: Berliner Kimstlerprogramm des DAAD, 1980.
Из переписки К. К. Кузьминского и Л. В. Нусберга 1977–1978 годовПубликация Ильи Кукуя
Корпус обширной переписки Л. В. Нусберга и К. К. Кузьминского в архиве последнего охватывает 1975–1981 годы, начинаясь с венских впечатлений Кузьминского от эмиграции и заканчиваясь запретом Нусберга от 21 июня 1981 года на публикацию своей статьи о И. Г. Чашнике и прозаического произведения «Гений»[276] во втором томе АГЛ. Несмотря на сложные взаимоотношения и неоднократные конфликты, Кузьминский высоко оценивал значение своего знакомства с Нусбергом: «…благодарен судьбе, что она свела меня с ним ⁄ при всех бесконечных накладках, ссорах и скандалах – получил я более, нежели материальное ⁄ духовный заряд и колоссальную информацию»[277].
Публикуемый далее материал из переписки Кузьминского и Нусберга касается проекта совместной книги о русском искусстве XX века. Согласно задаче публикации, письма даются в сокращении; целиком воспроизводятся лишь два последних письма, чтобы прояснить личный и эмоциональный фон, приведший в итоге к остановке этого проекта. Важным представляется отметить тот факт, что, как показывают письма, оба потенциальных соавтора к моменту ссоры (не приведшей к разрыву отношений) находились в важной точке своего индивидуального жизненного и творческого пути: Кузьминский начинал работу над АГЛ, занявшую с перерывами более восьми лет; Нусберг был занят организацией очередной итерации своего Института в Германии (этот проект остался нереализованным).
Все письма Нусберга написаны от руки, письма Кузьминского (кроме рукописного № 8) являются копиями машинописей. В переписке есть лакуны, что может объясняться гибелью существенной части архива Кузьминского во время наводнения, затопившего его дом в Лордвилле (Пенсильвания, США) в 2006 году. Письмо № 5 публикуется факсимиле по комментированной машинописной копии Кузьминского, опубл, им в [АГЛ 2А: 120–123]. Остальные письма публикуются впервые. Комментарии к письмам приведены в постраничных примечаниях.
1. Л. В. Нусберг – К. К. Кузьминскому22 февраля 1977 года, Париж
<…> Что касается твоего предположит<ельного> предложения – а не издать ли и нам кое-что?\ Ты же знаешь, что у меня всегда были эти намерения – зачем же я 3–4 года ездил-снимал-записывал-собирал, – покупал – и пр., а?! возился со всем этим недоученным (со средними данными)… левачьём, а?! Да чтоб опубликовать же, конечно, а не солить… на жаркую зиму–
1) Сколько необходимо затратить денег – скажи минимум и… максимум? Какое издательство (?!) возьмется, когда и через сколько выпустит в свет?
2) Работать надо в одном месте (Европа или США?). Можешь ли ты ездить уже или нет? И когда смог бы приехать, хотя бы один в Париж, ко мне?
3) Деньги, в принципе, найти можно (у меня), но надо сде-лать-то серьезную книгу; ведь я говна у себя никогда в доме (моем, «кинетическо-фантастическом») не держал! Но если ты так упоен этим плохо состряпанным «Аполлоном»[278] – страшно попахивает самодеятельностью; кое-кто из солидных людей и в Лондоне, и в Париже – кривят носом и пожим плечьми… Надеюсь, что, поостыв, и ты увидишь трезво всё–
2. Л. В. Нусберг – К. К. и Э. К. Кузьминским9 марта 1977 года, Париж
Эм + Неееж[279] + ККК,
Послал только что параллельно пакет, там 40 листов (письмо от Гробмана, копии моих рис<унков>, газеты и масса фот, о… разном). Итак, свершилось, первый пакет из Парижа, наконец-то, отослал Вам, ух, ёб тыть, слава Богу!!!
<…> не верю, чтобы ты имел образ действительно хорошо изданной и емкой книги-альманаха. (Ведь «Аполлон» Шемяки – это пример, как раз как НЕ надо делать, а ты растаял, потек и пузыри слюнявые мне напустил с помощью своей шикарной печатной машинки, эх ты!!!) Жаль, что над тобой довлеют «старинные связи» по Питеру, и с другой стороны – задроченность духовной среды-окружения Техаса, при обильной обжираловке. Материалов-то у меня много; и слайды, и фото; и оригиналы, и тексты-биографии худ<ожников>, и фоты поэтов питерских с кратк<ими> характеристиками, и старина 1920<-х>, да и мы, естественно, и москвичи (кое-кто), и др.! Уйма, да если еще и вы (особенно ты) с «Болтиком»[280] примете участие, так это выйдет мировая книга; но… Но, у меня абсолютно НЕТ времени, есть желание, деньги, материалы и пр., но нет ВРЕМЕНИ; пойми это… Если бы кто-то взялся под моим кураторством, чуть-чуть помощи и пр. + твоя энергия, культура и настоящий энтузиазм – тогда я даю согласие и деньги. Я занят организацией Института футурологических исследований и проектирования «И.Б.К.С.»[281] – ясно?! Уже есть 35–40 % средств, УЖЕ!!! На организацию этого великого дела. Приглашаю и вас, всех троих, жратва и дом – тоже будут, по крайней мере года на 3… Вот о чем надо думать, старик, вот!!! А ты мелочишь, бренчишь яйцами, отогретыми постельными лекциями[282], на америк<анских> харчах… ПОДУМАЙ!.. <…>
Костя, я прошу тебя написать срочно М. Гробману[283] и затем ответить на все мои вопросы-предложения, ВДУМЧИВО и серьезно, без фрондерства и ухарства; ты уж поди знаешь, что в принц<ипиальных> вопросах и делах я – жесткий. При сем, впрочем, вас люблю, скучаю – правда – и целую крепко.
Ваш Лев
3. К. К. Кузьминский – Л. В. Нусбергу13-17 марта 1977 года, Остин (Техас)
Льву – малоподвижный брус[284]
Махабхарата техасских событий
13 марта. <…> Пишу смутно, потому что смутно на душе. Сделал книгу[285], против которой роман мой[286] – эстетское гавно, сделал своего рода ГУЛАГ[287] поэтический – и сейчас вот наступили дни треволнений. <…> Книга будет документом, от которого Советы не отвертятся. Дневник кончается маем, до гибели Рухина[288]. А потом – вяжу мозаику из писем, писем, фактов, газет, и снова писем – но получается очень сильно. <…> Вроде дневника Анны Франк, с аналогичным концом. Пробирает даже толстокожую америкотню. Они устали от бесстрастного Сола[289]. Моя часть, компоновка дат и событий (подтасовочка фактов, ай-я-яй!) – самая трудная. Почему и сижу (лежу) иной день до 6 утра и думаю, думаю, думаю. Вторым томом к дневнику нужна книга поэтов, но ее, переведенную, придется продавать на корню.
<…>…а сейчас нужно другое. Другое и по отношению к «Аполлону», и по отношению к Юлии. Юлию я должен закончить, и я это сделаю – это нужно, и это – лучшая реклама, ибо там (у нее) преобладает ДУХОВНОСТЬ – смейся, смейся, паяц, но это именно так, что удивляет всех. И меня ТОЖЕ. Касательно же кооперации в издании солидном – то и Джончик[290] НАВЕРНЯКА «за», да и я, но – вопрос «нумеро уно»: где, что и как? На каком языке? Не параллельно ли? Ибо – и поэты переведены, и переводчики прозы есть. И, главное, есть я – проверить эти переводы.
Ты пишешь: сколько? Отвечаю: а я знаю расценки ИЗО? Я знаю только расценки прозы и поэзии, а это – копейки. Второе: где? Но я прикован к Техасу минимум до конца года, а к Америке – и дольше. Летать могу хоть в Австралию, но – на что? Третье: выбор. Ну, тут тебе все карты в руки, поскольку все ИЗО у тебя, а ежели и Джончик – то явно – авангард. Тогда будет узковато. В литературе я авангарда не наблюдаю. Далее: ослепленность «Аполлоном» не мешает (а помогает) видеть все его слабые стороны. Объясняю: запросы европейских снобов на Америку не распространяются. Америка страна молодая и наивная, хоть и имеет ВСЮ европейскую культуру Делать: для Америки или для Европы? Вопрос. <…>
14 мартобря. <…> А вот что книгу сделать надо – то надо. Может, здесь, при Техасском ун<иверсите>те, в издательстве, и можно договориться – тут-то «Аполлоша» и поможет. И Джон. Джон к «Аполлону» критичен, но романтичен. Дело-то великое, как ты ни брюзжи. Критиковать было и мои антологии[291], хоть они посерьезней. А такой талмуд поднять – это, что ни говори, – подвиг. И не моя скромная подборка меня там радует, а Бах и Лимон, и Анри[292], и – куча новых имен (для меня аж!). Худоги представлены худо – так по их же вине. <…> Но хватит защищать то, что в защите не нуждается. В критике – валяй! Приемлю полностью. А вот опыт – положительный и от-учесть не
мешает. Ведь дело-то ПРИНЦИПИАЛЬНО новое. Таких книг – не было. Так что: если делать что, посылай подробный список имеющихся материалов – самому же пригодится, даешь инвентаризацию! и кратко – полстраницы – идей. <…>
На сем целую и обнимаю. Мышь допишет чего.
ККК
4. К. К. Кузьминский – Л. В. Нусбергу26 марта 1977 года, Остин (Техас)
Деловое
26 мартобря
Льву Нусбергу – Амбруаз Бирс
Итак, предложение рассмотрено, пересмотрено, подвергнуто критике, взвешено, обсуждено и обдумано. Джон – головой и руками за. Издательство – университетское. Стоимость одной цветной – 300 долларов. Нужно – 10 цветных, не боле. 3 Филонова (у Льва Полякова[293] – 80, даст), 1 Тюльпанова (есть), 1–2 кинетиста (выбор твой), 1 Стерлигова, 1 Чашника и кого там еще. Остальное – пойдет в черно-белых, фотографии мастерских, высказывания художников, опознавашки работ, биографии (что есть). Фотографии – Петербург, церкви, пивные ларьки – круг тем и интересов (есть). Поляков вложит много. Имеет массу Ахматовой и старшее поколение поэтов. Поэты – в фотодокументации (чтения, портреты, твои действа), текст – русский. Остальной текст – по-аглицки. Пишем мы с Джоном. Салли Берк[294] дает публикацию Рухина (у нее весь архив и картины). Прозы – пока не зрю (переводимой, особливо), но со временем – будет. Задача: показать художественный процесс в России на материале лучших имен. Показать условия существования. Независимость русского авангарда (старого и нового). Никаких цветных Виньковецких![295] Отбор строгий, как в монастыре. Я берусь осветить литературу, с небольшим количеством текстов. Даю статью Пунина о Хлебникове. В переводе Болта. Статью о Филонове (Шарлотта Дуглас[296]). Может быть, и еще чего. Вместо сырого материала «Аполлона» – сдержанные и суровые статьи. Публикации поэтов покойных – идеальные. Живых – по одному тексту. Кузьминского – куском романа и формальными текстами. С фотографиями выступлений здесь. Клише фотографии – 3 доллара (фотограф есть). Считай: 300 фотографий – еще 1000. Текст – русский – я, набор – здесь (английский). 75–90 % английского текста. Такова идея. За год – можно поднять. За тобой – абсолютное право приятия и отвергания имен и определения русла. В дополнение к этому – часть финансовая. У меня уже есть кой-какой опыт экономии на материале текстов (объем страницы, набор и т. д.). Со слайдами будет работать Джон. Надо бы выбрать самые яркие (вроде твоего квадрата в мозаику), чтобы высветить книгу. Монтаж ч<ерно>-б<елых> фотографий – дело несложное, с моим фотографом. Можно поместить и десяток на страницу (опознавашек, ежели). Тот же Петербург у фотографов – лобовые – в лист, мелочь – дюжинами. На художника хватит и одного листа: фото, мастерня, пара опознавашек, высказывания, данные. Или пускать фотоматериал подряд, а текст – потом. Обсудится.
<…> Значит: в отношении книги сообщай свои соображения и возможности. По самым скромным подсчетам меньше чем в 4–5 тысяч не обойтись. И не ваших франков недоделанных, а полновесных баксов. Я, правда, не эксперт, сужу на глазок. Суди и ты. Расценки известны. Печать и набор – тысячи полторы. Работа не в счет «Гратис»[297]. Но ежели я затухну с работой, не выгорит летний курс, да Мышь не устроится – тогда… И думать не хочу. Сижу в тысяче долгу, да дневник[298] еще 1000 возьмет – а где? А издать – лопну, но издам. Документ получился крутой, гулаговастенький (неологизм, дарю). Дело там не в Юлии, как не во мне и в моих стихах. Картина. И понятная всем. Что и нужно – Европе и Азии.
<…> Вот так вот, Лэ. Изложил, по скромному разумению, этакую программу-максимум, дальше тебе судить. Об именах и прочем.
<…> В отношении же твоих оскорбительных предположений, что я пришел в восторг от своей подборки в «Аполлоне» (и факта участия в нем), имею тебе сказать, что «себя-то я и не заметил». Моя особа вообще меня мало волнует. А вот другие… И это не из самоуничижения и скромности – апломба у мине хоть отбавляй, поляк[299], чать. А от другого. Пора бы знать, что себя я не забываю, но и других – тоже. Потому и был рад. Рад и посейчас. А что касается качества – так тут мои скептики заказывают «Аполлон» вагонами. Профессура здесь не уступит Йейлю (уж поверь мне – один Болт чего стоит, а Сватья Якобсон[300], а Шмидт, а Холквист[301], а Шарлотта Дуглас, да и…), но морд не воротят, хоть и с критикой. Но критика, как тебе известно, двух родов бывает: доброжелательная и не. <…>
Так и ты «Аполлон» критикуешь, не читавши. А ты закажи да прочти. И прикинь, почему Михнов и Шварцман гавном поданы, почему что и как[302]. Потом поговорим. А насчет вкуса – так где ты его в России видел? Это ведь не группа «Движение», а «движение» групп. Что получше можно было сделать – так это ДОЛЖНО было, но и то, что есть – это есть.
А вообще, Лэ, чего мне перед тобой мово недруга Шемякина защищать? Сам защитится.
А то, что нужно делать новое и другое, – так это да. О том и «проект» вышепереченный. Давай.
Это покамест, наброски. Давай, предлагай, ругай, излагай. Давай ИМЕНА, списки, характер материалов – а то о чем говорить, давай мысли, идеи, задачи, решения. Техническую сторону ужо подниму. Практически и эстетически. И технически. А ты, давай, капиталистически. Переводы, думаю, смогем сделать задаром или по 3 доллара за страницу (а берут от 30 до 70!). Благо, штат переводчиков есть, и каких! Так что потянем. Потянул бы и ты.
<…> Так что думай.
Твой барс и зверятник
5. Л. В. Нусберг – К. К. Кузьминскому15 апреля 1977 года, Дюссельдорф
…………………………………………
6. Л. В. Нусберг – К. К. и Э. К. Кузьминским19 мая 1977 года, Дюссельдорф
Нэггга + ККК + Эмм, ребцы, получили ли Вы мое длиннющее послание из Дюссельдорфа, но я послал на имя John Bowlt’a? Если да, то отчего молчите – там полная программа для книги и пр. дел «наших будущих». <…>5.500-6.000 долл<аров> уже есть на книгу. Вот!!! Хочу связаться с комп<озитором> Рабиновичем[303] (живет во Фр<анции>, он спец по совр<еменной> музыке в СССР – хор<ошо> знает всех и всё. Он – будет, уверен, работать тоже. Пожалуйста, Express ом отвечайте, тут же – если нет письмища, то я тут же копию пошлю. <…>
Жду – всегда Ваш – ЛЭ + Марья[304].
7. К. К. Кузьминский – Л. В. Нусбергу9/21 мая <1977 года>, Остин (Техас)
9 Майя
Льву – брус (неподвижный)
Пишу тебе по причине сломанной ноги. До того всё собирался (с мыслями). Обсуждали с Джоном на разные лады твой проект, и вчера должны были, но позавчера я сломал заднюю ногу и к Джончику поехать не мог. А у него тезисы. Лэ, то, что ты предлагаешь, – грандиозно, но потребуется целый научно-исследовательский институт и уйма времени. А пока – есть Джон и я. То есть меня практически нету, поскольку будущее туманно и неопределенно. Каждые три месяца приходится продавать себя в рабство на очередной последний курс, вот и сейчас тоже[305]. Предлагают на лето вечернюю школу читать по искусству, при условии, что наберу 18 студентов. Наберу ли – не знаю. Опять беготня, афиши, а бегать я сейчас не могу, равно и ходить. Прожект твой потребует года РАБОТЫ, не считая разъездов, а на что? Я имею в виду не ездить, а жить. <…>
Идейки у нас с Джоном грандиозные, ладим с ним во всем, а вот с тобой – поладим ли? В литературных вопросах с Джоном расхождений нет, а вот с Ахматовой и Пастернаком – имеются. Оно, конечно, если ты приехал сюда, чтобы издавать А. А. и Б. П., – дело другое, но меня лично интересует(-ют) более вопросы малоизученные и поэты ключа формального: Чурилин, Туфанов, Божидар, да и Чичерин – словом, все белые пятна века XX. Есть материал «Сюрреализм русских классиков XVIII–XIX веков» – абсурд у Достоевского, Чехова. Лескова, есть материалы по формальной поэтике XVII века и так далее. Словом, есть чего есть. Если монографию ограничить ФОРМАЛЬНЫМ методом – не придется открывать Америк и перепечатывать затухлый акмеизм. Если ее не ограничивать – то я не Грабарь и не Бенуа. Даже обернуты уже известны ежу. Открыть же поэзию «ничевоков» – это я полагаю делом достойным. Сталинский китч (любимое Джоном искусство) – дело хорошее, и именно надо в серых фотах, но здесь его знают, и хорошо. Если же говорить авангардом – то ни там ни тут его не знают. Это и есть то, что нужно. Твои поливы на Баха и Лимона – делу не мешают. И тот и другой по-настоящему талантливые люди, и вопрос только в том, как их подать. Еремина и Красовицкого придется доставать заново. Может, и Фалькова изловим[306]. Ты вот, кстати, пошуруй, что у Гробмана есть, что даст. <…>
21 мая
<…> Джончик сегодня уехал на Русь, на возвратном пути <в> середине июня будет у тебя в Париже (один день). Обсуждали с ним без конца проблему книги. Сошлись на главном: что материалы должны быть свежими.
Отвечаю <на> вопросы. Насчет главного редактора – только в роли «зицпредседателя», притом что худ. ред. – Джон, лит. – я. Это не мнение Джона, а мое. А то я уже с одного редактора слетел, слава Богу, хоть издержки (моральные) нести не приходится. Я там только представил ленинградских поэтов[307]. Так что утверждаю твою кандидатуру главного, если ты утвердишь мою литературного.
Касательно обзора и разделов. С разделами согласен целиком, обозревать же следует необозренное. С первыми двумя разделами согласен, но всё зависит от наличия материалов, НОВЫХ, а не Кандинский Лисицкий Малевич. Нет, Чашничков, да Джон знает, ему и карты. У Полякова есть 80 цветных слайдов Филонова, найдется и что еще. Ко второму у меня есть дивные бытовые фотографии Гран-Бориса[308], да и у Полякова есть – интерьеры с лебедями, праздничные столы, кретинские морды. Это в дополнение к сталинскому ампирру (эк, опечаталось!). Найти бы книгу об интерьерах рейхканцелярии (вышла перед войной)[309] – там один к одному Литейный![310]
Часть третья – НЕ СОГЛАСЕН на: позднего пастернака, ахматову (разве стишки 56 года – в раздел сталинского китча, есть у мине)[311], бродского горбовского сапгира соснору (если не брать из них нового, а оно – в исраэле), тем более, ни один из них отношения к авангарду не имеет, разве что «Квартиру № б»[312] с фотографиями быта – во ВТОРОЙ раздел, и туда же поэму Сосноры «Трус»[313]. Это у меня в голове. Сапгира надо достать «Бабью деревню», туда же. «Евтуха» и Вознесенского печатай сам. Я тут об них в каждой антологии спотыкаюсь. Разве что стихи Андрея «Постскриптум»[314] – помню. Но тогда почему не Слуцкого, не… и т. д. Туда же и Битова с Аксеновым. ВСЁ ЭТО НА ЗАПАДЕ ПЕЧАТАНО-ПЕРЕПЕЧАТАНО. Нужно только новое, на мой взгляд.
А Красовицкий, Еремин – увы, в израэле, Последний – целиком. Но есть Алик Ривин, Роальд Мандельштам (у Миши[315] – фуфло), есть еще, и еще, и еще.
Про художников – знаешь ты сам. Мне нужно: Михнов, Тюльпан[316], Левитин и 50-е (если будут).
Я тебя, кстати, русским языком спрашивал: какая из «14» у тебя – старики или молодые?[317] И какие биографические данные и фотоматериалы? Ты мне так упорно и не ответил. Портреты поэтов были сделаны специально для меня (писали Юлия и Наталья[318]). А я сижу без оных. Биографические справки даю по памяти.
Насчет музыки тоже решай сам. У меня там были только материалы по рок-группам, да и те – в Израиле. А в общем-то – однажды лебедь раком щукам… Потянем, но куда?
Насчет языка – проза, кою имею – непереводима. Равно и стихи. Остаются – статьи.
Оформление – согласен, но без водяных знаков, синих птиц, самым экономным и простым шрифтом. Идеал – шрифт «Академии»[319] – но где его взять. Если работать машинкой, то вроде этого.
Насчет найти 3-4000 – то только через 5 лет. Пока нету. Может, Джон что присоветует.
<…> Ты пишешь: надо начинать, прикатил бы на июль, а я бога молю, чтоб откололась мне работка на июнь-июль, чтоб из долгов вылезти и Мышь куда пристроить. Потому и не отвечаю сразу – а что писать? Для работы над книгой нужны время, здоровье и… деньги, чтоб жить. Поэтому я и плюю на обе первые проблемы и пытаюсь разрешить третью. Денег хватает на жратву, могу и еще двоих-троих прокормить, но на жизнь – не хватает. Притом что я никуда не езжу, лежу дома, работаю, когда силы есть.
<…> Так что оправлюсь – опишу подробнее. Пока плохо.
Будь здрав.
ККК и М.
8. К. К. Кузьминский – Л. В. Нусбергу5 июня 1977 года, Остин (Техас)
Iуня 5-аго 77 г.
Льву – барбуас
Макароника тикающих совбытий[320]
Сим (а также Хам и Iафет) начинаю меланхолическое повествование свое. С машинкой (равно и мошонкой) пришлось распроститься за отсутствием дохода от оной. Писать же пером – разучился. Пишу по клеточкам.
С Iуня месяца года сего вышел я в безработныя профессора, и ничего не светит, не колышется. Мышь же, напротив, подалась в чертежники, но работы пока нет. Однако же висят 700 долларов долгу, не считая харчевых и поквартирных. Отчего настроение, надо сказать, подавленное и дух – упадочный.
В отношении планов великих, издания бука касающихся, – коснусь их дальше, а пока – нужна мне информация об лавочке, именуемой YMCA PRESS. Ибо: в протяжении лет последних обнюхал я интересы страны Америки, русской литературы касающиеся, и таковых – не нашел. Надо же мне пристроить в друкарню (печатню тож) двухтомное сооружение, том второй из коего – у тебя в руках. Полагаю сие так: том перший будет заключать дневник Юлии о делах художественных со включением портретов поэтов психологических, во втором же томе пойдут сами поэты (14)[321]. К моему приезду проектируемому (в августе) хотелось бы узнать уже, что об этом эта PRESS думает. Фигура ты представительная, тебя и В. Максимов[322] рекоменднуть может, а материалы по дневнику я тебе вышлю. Поэты же есть. <…>
Посему: проблема нумеро уно – сплавить кому ни есть оныя два тома. Потом могу заняться и чем иным. По альманаху тебе придется всяко издателей разнюхивать, так вот, начни-ка пока.
Приезд мой (и на сколько?) упирается не только в дела финансовые (ежели Мышь не будет зарабатывать, мне придется остаться, каждые две недели получать пособие), но и в документные. Надо ездить в Сан-Антонио, это хоть и рядом (40 минут), но затруднительно. Если же их не трясти – они и в год не выправят. На адвоката же денег нет.
Перспектив пока никаких, но в Европу ехать не следует. Поездок по университетам предстоит немало, да и конгрессы всякие. Америка – это моя страна, я их понимаю, и язык для поэта – дело не последнее. Через полгодика (надеюсь) Мышь укоренится и сможет меня прокормить в моменты вынужденного безделья. Тем более что здоровье начало у меня хромать на все четыре копыта, доктора же здесь дороги, потому не хожу.
В отношении планов твоих гигантических – еще и еще скажу: у меня с Джоном всего 4 руки, из них у него полторы заняты. Попытка нанять секретаршу, чтоб помогла мне хотя бы с перепиской аглицкой, увенчались крахом. <…> Материалы газетные, как я тебе уже доложил быть, находятся вне пределов досягаемости; жизнь же в Нью-Йорке дорога и нездорова. Перерыть же надобно несколько тонн макулатуры.
<…> Вот оно, Лев. Охладел я изрядно, да и как тут не забляденеть, когда никого и ничто не колышет?
Перепечатать же мысли (проэкта) твои не сумел, поскольку расстался с машинкой. Стоит она 800, я же платил за аренду полсотни в месяц[323]. От Ундервуда отвык. Перешел на перо.
<…> Надо просто работать. И тихо. Надо сплавить две книги (уж ты почешись!). Я – уж если приеду – то чтоб говорить было с кем. Книги, сам понимаешь, нужны. <…>
Вот такие дела, милый Лэ.
Нежка нежно целует тебя, а также Мышка – в усы.
Обнимаю. КК
9. К. К. Кузьминский – Л. В. Нусбергу<Июнь? 1977 года>, Остин (Техас)
Лефу – Новый мир
Хартия техасских совбытий
Не пойму я тут ничего, генерал мой лампасный-ясный. Сижу тихо в Техасе, любуюсь восходами, закатами и цикадами, еженедельно выезжаю с Нежкой на охоту на кактусов, на неделе работаю с Джоном, и как мне понять, что во чреве Парижа бурлят каки-то страсти, вылезают мордасти[324] – и чем я могу помочь? Торопишь с приездом, будто забот убавится. Это от меня-то? А мне в Сан-Антонио паспорт получать, а в Остине – не дают пособия по безработице. Ситуация никого не волнует, решают компьютеры. Дал вот первого числа, чтоб подать. Подал. Отказали вроде бы. Решение же – 15-го. Так вот сиди и жди. Проблемы у меня маленькие, но давят глобально. <…> Рассчитывал я на летнюю работу, но на русские курсы никто не идет. Рассчитывал я на Мышкину работу – а работы и нету. Словом, начинается опять Венская эпопея[325], хорошо хоть не холодно, и язык знаком. <…>
А насчет, скажем, книги – так это дело плевое. Сделаем. Только не спрашивай, меня по крайней мере, где достать «еще пять-шесть тысяч». Значит, надо делать на пять-шесть тысяч дешевле. А так, оно можно и в золоте, как Сальватор Дали.
Сейчас вот пытаюсь заказать через какой университет 3 кассеты российских бардов (вышли в Париже, в цену… 300 франков!)[326], чтоб написать одну (1) статью о языке и темах оных для твоей книги. Ищу и лоцирую материалы и специалистов по балету (для того же). Считаю, что нужно пригласить Сюзанну Масси – имя, никак. <…> По Якобсону могут пригодиться Саша Минц и Лена Киттель (оба в Нью-Йорке)[327]. С прозой надо оговорить особо. Но это, полагаю, будет предоставлено мне. Поэты у меня есть даже в фотокопиях автографов (вот их бы и пустить синим узором по белому). И во многих фотоиллюстрациях. Как же все-таки – отправляла Наталья[328] через тебя мне фото поэтов? Четвертый раз спрашиваю. Кстати, выехал Илья[329] с новыми материалами по обериутам, блестящий эссеист. Надо залавливать, пока не поздно. <…> Но жду его сюда к сентябрю. Тут и поработаем. <…> Джон, Шарлотта, Салли, Сюзанна, я, Илья – всё профессионалы, имена. Нужно, еще найдем. Есть в запасе Марков[330], есть Завалишин[331], переводчик Нострадамуса (для статьи «Пророчества Нострадамуса и Доски Судьбы Хлебникова»), это к статье Пунина о Велимире. Шарлотта может взять Филонова, о цветных фотографиях я уже договаривался со Львом Поляковым (Миша не потянул, пустил черно-белые[332]). Барачные поэты (Сапгир, Холин) – у меня полностью, ранние. Бахтерев, последний обернут – стихи и воспоминания (и фото). Ну, чего там еще? О поэтах (Сосноре, Горбовском) берусь написать ряд эссе. Равно и о новых. Перевод обеспечен. Я тут подготовил целую школу переводчиков: две девицы и Поль Шмидт, переводчик Рембо. Перевести можно всё.
Но – условие: если будешь работать с Джоном и со мною… чтоб никого лишних. Никаких советов от советов. Только с тобой. Устраивает? Тогда берусь. Нет – сгною материалы, рассею по американским и исландским журналам, но второго «Аполлона» – не будет. Мне и первый-то – комом[333]. Слава Богу, не «со-редактор», а так, участник. Публикации мои – должны быть на уровне. Если даешь мне 100–150 страниц – уложусь, и найду. Прозы будет страниц полста. Не боле. Конструктивистской, и со статьей. С шизами Эрля и Богданова[334]. И моя.
Если тебя такой расклад прав и полномочий устраивает – я пионер[335] и помощник. Нет – бери Бетаки[336]. <…>
Вот так, Лэ. Надеюсь еще до отъезда получить от тебя письмо с изъяснением твоих соображений и возражений. Выеду (если улажу с деньгами) в первых числах августа. Паспорт всяко раньше конца июля не дадут.
Целуем: Мышь – грустная и безработная, Нежка – толстая и беззаботная, я – старый техасский вол. Что из Москвы: слышно ли?
ЦК[337]
10. Л. В. Нусберг – К. К. Кузьминскому23 июля 1977 года, Париж
ККК, бабочек твоих люблю (сколько их разных в этой серии марок?), рад, что в письме зазвучали нотки уверенности о скором приезде – от Джончика зависит кое-что, чтобы тебе помочь, да?! <…> ККК, ты понимаешь, НАДЕЮСЬ, что едешь ко мне во Францию, в Европу, чтобы… РАБОТАТЬ, старик, и может быть, зарабатывать даже; так что бери с собой (хоть копии) кое-что из твоих архивных материалов – ДЛЯ КНИГИ, для нее, окаянной!!! Я это – серьезно, понял?! <…>
Всех целую и люблю.
Ваш ЛЭ
11. Л. В. Нусберг – К. К. Кузьминскому4 апреля <1978>, Париж
Париж (что на Луне), 4.4.2078
«ККК» (ка-ка-шка, или точнее ка-каш-ка, или, может быть… как-аш-ка, во всех случаях три К) и Эмммммммммммммммммм мммммммммммммммммммммма!
С октября 77 жду твоего ответа на последнее мое письмо – что с тобой случилось? Рука засохла, что ли, от обиды или что? Джон сообщил, что «дорожные», оказывается, целехоньки, у него в столе – о‘кэй! И что ты не прочь прошвырнуться в Париж… Я тебя, старик, по-прежнему приглашаю, или вас двоих, но что труднее – двойная стоимость билетов. К себе в Париж… но поработать на поприще истории литературы и культурного движения за последние 16–18 (или 18–20) лет, а?! Мне бы хотелось, чтобы Вы, ККК (уже без ка-каш-ки), понял бы меня правильно – с Эммой, как кажется, легче понять друга-другу, т. к. нет такой патологичной амбиции. – Именно поработать над ранее упомянутой книжечкой в 500–600 стр. А?! А!!!
У меня, правда, дел хватает тут по горло – хоть Z. и Пашка[338]уже 3–4 недели в Париже. <…>
Вот, посылаю тебе один из последних моих каталогов[339], в Bochum е была выставка на 2-х этажах (8 залов) в Муниц<ипальном> музее. (Передачи по телевид<ению> и I и II программ<ам>; около 15–20 статей, и в центр<альной> прессе немецкой.) Продал я кое-что там… Но самое интересное это то, что «отцы города» решили – официально – организовать там в масштабах земли Рейн-Вестфалия институт для разработки моих идей, и я уже настрочил программу, перевели ее, и отцы града одобрили… Дело началось – я-то думал, что года через 4 что-то и удастся, и, скорее всего, в USA, организовать, а вот тут и пошло, и «выпрыгнуло», а?! А летом или осенью покупаю дом с землицею в Центральн<ой> Франции, недалеко от Луары…
<…> Хочешь, правда, заняться делом – или всё в кож<аных> штанах «щеголять», исхудавшую жопу прикрывая, да стихи-стишки эстрадничать, а?! Не тянет поработать, да как жахнуть книжищу, а?! Костя, Эмма, напишите, пожалуйста, нормальное, вразумительное письмо – думаю, что один раз в 6 месяцев (2 письма – в 1 год) это можно. Хотите поработать – ведь вы теперь имеете и докум<енты>, и возможность выезжать и <оплатить> часть дороги (те деньги, что я дал – у Джона Болта). А может быть, и жизнь пойдет иначе? И веселее, и, главное, серьезнее. Ну, ладно – мое дело «предложить». Ваше – отвергнуть или принять. Как Неженка-борзунечка?! (Куда ее денете – если поедете?)
Обнимаю, Лев[340].
12. К. К. Кузьминский – Л. В. Нусбергу<Апрель 1978 года>, Остин (Техас)
Льву – Брысь
Харон течка сбыт
«С октября 77 жду твоего ответа на последнее мое письмо…» (ЛН)
С августа 77 жду твоего ответа на три моих письма. Равно уже полтора года жду ответа, где фотографии поэтов, переданные для меня Натальей. Вообще, много чего жду. Прозу Гран-Бориса, например, о которой он сообщает в письме, что передал через тебя. Документа жду, который мне не выдали для поездки в Ев-жопу. Новостей жду. Не от твоих подчиненных, а от тебя.
Последние новости от меня, которые ты имел, – это еще летошние, где я тебе сообщал, что сижу без работы, жена сидит без работы и у меня свои заботы. После чего ты замолчал, сменил адрес, и Мышиное письмо (равно и письма Джона) вернулось назад. Работать с моей «патологической амбицией» трудно, поэтому работаю сам. Не над «книжечкой в 500–500 стр.», а над книжечкой в 300[341]. Ну и еще там кой над чем. Работы хватает. <…> Каталог твой видел уже у Джончика вчера, сегодня получил письмо от тебя. Очень рад. Круто. «Поработать» (ЛН) меня тянет, а насчет исхудания моей жопы – так ни в одни штаны не влезает, заказал Шемякину новые, надо размеры послать. Нежку сейчас выпустил в сад, пусть на траве поваляется, среди цветов, огурцов и укропа. Всё уже цветет. Красота.
Теперь вернемся к нашим баранам. Насчет «поработать» – так что и на каких условиях? В Париж мне ехать как-то не хочется, деньги я сказал Джончику переслать, но он не знал твоего адреса. Программу того, что я могу сделать, я весьма подробно изложил в летошних письмах. Материалов хватает, хотя часть из них у тебя, и я еще их не видел. <…> Работать над своей (литературной) частью я могу и на расстоянии – было бы над чем и для чего. Кстати, об остатках архива от Гробмана нет ответа уже три месяца, послал ему доверенность. А пока, поскольку ты заглох, часть первоклассных материалов уже разошлась по разным издательствам. Богатейшие архивы обериутов Илья уже предложил Шемякину. Поэзию у меня рвут во многие места, но я почти ничего не даю, предпочитаю сделать сам. Сейчас ведутся переговоры о большой антологии на английском (израильское издание – по-русски) – проза, поэзия, документы. Далее. Как я тебе уже писал (и незачем пережевывать), на одном устном соглашении далеко не уедешь. Мне придется вести переговоры с рядом американских специалистов-русистов, а они словам не верят. Статья «Хлебников и Нострадамус» может быть сделана Вяч. Завалишиным, переводчиком последнего. Но что я могу ему обещать? То же и с Марковым. Они согласятся участвовать, но под контракт. И вообще, зачем я тебе нужен в Париже? Джон может приехать, посмотреть изо, а здесь мы с ним договоримся. Мне же смотреть ничего не надо, кроме имеющихся у тебя текстов, ксероксы с которых могу оплатить. Можешь дать мне «целевую установку», имена, которые ты хотел бы включить, темы и т. д., а всё остальное спокойно предоставить мне. В Париж я приехать всяко не могу, поскольку пособие по безработице кончилось, надо зарабатывать и, кроме того, работать над книгой с доброй дюжиной переводчиков. Пока переведена еще только треть ее. Жду контракта от издателей, тогда смогу с аванса заплатить переводчикам. Бесплатных работников тут найти трудно.
Исчез ты, надо сказать, вовремя. Три месяца летошних я не знал, как вертеться, чтоб выжить, и «амбиция» моя тут ни при чем. Я ему пишу, что хозяину за квартиру нечем заплатить, в ответ слышу: послал 250 долларов, приезжай в Париж. Это что, идиотизм или наплевательство? А собаку с женой оставить на панели? Чуткость у вас, енерал, потрясающая. Когда выбрался из ямы, ехать уже было некуда: каждую неделю нужно было отмечаться за 84 доллара пособия. И в ответ слышу ту же песню: приезжай в Париж. А в Париже кто меня кормить будет? Шемякин или Вердье?[342] Хоть бы не писал таких благоглупостей. Нужна тебе моя работа, мое сотрудничество – исходи из обстоятельств. Я прикован к Техасу, и слава Богу, что жена за мойку сортиров свои 400 зарабатывает. Ну и я там – где сотню, где две за отдельные выступления. Сейчас-то я мог бы уехать, но теперь связывает книга: без меня тут никто ничего не сделает. Так что будем исходить из того, что я в Америке. В том же Париже – кто меня будет сигаретами снабжать, даже при полном пансионе? Сейчас вот за три дня в Нью-Йорке и Нью-Хэйвене сто баксов вылетело, а все расходы были оплачены. В Париж ехать, не имея пары сотен в кармане, – увольте. Не люблю быть прихлебателем, потому и в Майами меньше недели пробыл, хотя и у друзей. Излагаю тебе всё это откровенно, чтобы перестал ты бредить и исходил из данности. Я потому и в 75-м в Париж не поехал, а двинулся в Тексас. Менять дом, какой-никакой, на твое луарское поместье и – зарабатывать продажей газет, что ли?
В отношении же книги – пока от тебя слышу только планы и никаких конкретных предложений. Замыслил ты ее широко, а какова под ней база? В письмах спрашиваешь, где достать «еще» 5–6 тысчонок. А чем машинисткам платить? На какие шиши я сделаю копии с фотоматериалов, с микрофильмов и т. д.? Фотография здесь стоит 6 долларов штука. Илья привез массу нового материала, включая фотографии Хармса и гениальные рукописи Бахтерева, а как их отснять? <…> Ведь мое дело – найти материалы, а делать с них копии – прости, пока не могу. Облизываюсь на тексты Бахтерева, а печатать их – требуется пять прогонов: в цвете. Калифорнийское издательство взялось было, но заглохло. Сам же видишь, год прошел, а дело с мертвой точки не сдвинулось. Только и слышу: приезжай в Париж. Ну, приеду, а с чем? У меня и антологии-то в одном экземпляре, а половина текстов с пленок и не отпечатана: 25 центов кадр. Привезу тебе пленки и уеду, а кто над ними работать будет? Ведь это я только сам могу: тексты полуслепые, перепутанные, в том же Красовицком сам чорт ногу сломит, Сапгир и Холин в пленках, нужен станок для прочитывания и машинка для перепечатывания. Ну, машинку, скажем, я сейчас покупаю – чорт с ним, что залезу в долги, нужна позарез. 800 баксов. Да головки по 19. Нужно еще и машину покупать: моя сломалась. Так что боюсь, что твой проект покамест неосуществим. Сам видишь, на какой машинке печатаю. И то спасибо Джончику.
Словом, работаю, пить не пью, жду своих материалов, перевожу. Перешли мне прозу Гран-Бориса, сделай себе копию, то же и с фотографиями поэтов и слайдами с выставки «23-х»[343]. Всё приходится собирать заново.
Нежка и Мышь передают тебе приветы. Нежка и в этом году осталась в старых девах: крутит жопой, но не дает, теперь опять полгода ждать. А борзые здесь есть прекрасные, английских кровей.
Днями вышлю тебе копии «Парле» и «Тикета», посмотреть публикации.
Живем не тужим, отчизне служим.
Привет Пашкам и Зайцам. Хорошо ли им там? А то пущай едут в Техас. Приглашаю.
Кто из нас «какашка» – тебе виднее. По инициалам вроде я. А по сути?
13. Л. В. Нусберг – К. К. Кузьминскому19 апреля 1978 года, Бохум
1) ККК (и Эмма, от которой вот уже несколько писем и «приветов» получил – как хорошо, что теперь стала писать… спасибо!!!), адрес мой всё тот же – 189, Rue du Fbg. Poissonniere, но иногда письма возвращаются, т. к. я бываю вне Франции по многу времени; последний раз отсутствовал более 50 дней – работал и перед, и после выставки в Бохуме. Это раз.
2) – На последнее свое «октябрьское» (не 1917, а 1977) письмо, было оно довольно соленое, ответ от тебя получил только вчера – так что мое «чуткое молчание» было только нормальной реакцией.
3) – Прозы Гран-Бориса не только не получал, но впервые вчера об этом узнал, что я должен ее не только получить, но, оказывается, обязан тебе ее немедля отправить (у меня была проза какого-то Мартынова[344], пришедшая из Финляндии, так я ее дал – как и твою самиздатскую книгу «14» поэтов; кстати, уже вторично ее даю, впервые она и др<угое> кое-что побывала на La Biennale-77 в Venezia, в разделе «Самиздат» – на выставку в Турин). Кстати, а скорее всего, и не кстати, не твой подонок-дружок Ш<емякин> тебя представил на La Biennale-77, а все-таки… такой-сякой я; кстати, также мою нечуткость ты уже не раз испытывал, давай-давай перехойдем на жлобский язык пересчетов, ну что ж, давай – я тебе чрезвычайно благодарен за моральную и материальную помощь перед моим отъездом на Запад весной 1975, а также за прелестную борзунечку, доставляющую мне довольно часто столько тепла и радости, и также я доволен, что ты мне прислал 500 $ на дорогу во Францию (ты, правда, спутал – не 250, а все-таки 500!), с обещанием и крыши, и стола, и, естественно, матер<иальную> поддержку Эмме. «Ты» бы на «моем» месте перечитал бы мои письма, так, чтобы освежить свои «освеженные» Шемяк<иным> из Франции, или уж откуда там и не знаю, мозги… В общем, мой дорогой и пречуткий ККК, страшно тебе признателен и даже благодарен.
4) – Фотографии-портреты (~ 10–12) действительно у меня есть, но получил я их не от твоей глупой и наглой мочалки (которая, вдруг, теперь вновь, видимо, переродилась в… «Наталью»), а прямо из рук Захарова-Росса[345]; он не только достал их у «Носорожкина» – Гены Приходько[346] (по словам Захара), но также собственноручно и надписал на обороте краткие биографии. Ясно тебе?! Да еще я и заплатил за эти фотографии. Больше объяснять об этом нечего.
5) – «Другое» твое (это, я так понимаю, всякое превозносимое тобой «левацкое изделие», рис<унки>-картинки-акварельки и др., да?)[347] находится пока в Москве; не огорчайся, у нас нашего добра тоже много в Москве, может быть, и не такого, конечно, ценного, как «левацкое», но все-таки для нас дорогое и очень нужное здесь (~ 70 % всего «кина»[348] и др.). Не теряю надежды получить всё из Москвы – у меня там еще и… Малевич; ясно?! и другое… И ты, конечно, всё это говно получишь – говна в своем доме не держу, ясно?!
6) – Каталог тебе, конечно, теперь – когда удостоверился, что ты еще не разучился ныть-жаловаться по поводу чужой нечуткости и неумения дружить, – пошлю; и если захочешь-нужно, то и не один. (Кстати, каталог выставки Дж. Norton а просмотрел внимательно и остался в восторге от огромных цветных и многих репродукций моих работ в нем, которые явились отличной иллюстрацией мышиной возни со стороны составителей каталога – кажется, ты и «болтик» тоже что-то там теоретизировали, а?! Сейчас уже не помню точно.) Ты не согласен со мной, что целое направление в современном Art и культуре, просуществовавшее в пределах СССР в течение 15 лет, представленное в каталоге и на выставке одной репродукцией в 2x2,5 см, сильно пострадало от этого, а?! Тем более что сам этот крупный критик от Art, как George Norton, упрашивал (да-да, я не преувеличиваю…) в Лондоне, в 1977 году, меня обязательно принимать участие в этой октябрьской выставке в Вашингтоне.
7) – Об «остатках архива твоего» в Израиле. Перечитай-ка копии своих писем ко мне, ты там откроешь вновь свою былую «гордую позицию» – раз; и во-вторых, я уже давно утерял связь в том, что у вас там происходило с Мих. Гробманом. Ну, а о том, сколько я писал Мишке и упрашивал его помочь тебе отно-сит<ельно> архива, свидетельствуют не только мои письма, но и его ответы.
8) – О красной – обиженной – линии, иллюстрирующей «продуманный» отказ (а сколько неподдельной гордости, сколько крылатой независимости!) ехать «ко мне в Париж», мог бы многое тебе сказать и напомнить, но замечу только между прочим, что… что, дорогой мой ККК, это интересно и нужно тебе в гораздо-гораздо большей степени, чем мне. Боюсь, что кровь бросилась тебе в нос сей же момент, и ты не способен спокойно вдуматься в то, что только что узнал. Но все-таки, чтобы не ты считал, что я настроен тебя задеть или даже «оскорбить», я тебе объясню кое-что: скоро уже 3 — три – года, как ты на свободном «Диком» Западе; ты достиг уже, конечно, многого – не будем мелочиться и перечислять, т<ак> к<ак> не хватит страниц и чернил (петитом замечу, что я, уж извини за «жлобство», заработал за 1,5 года около 380 000 фр<анков>). Но это мелочи, так сказать, «суета-сует», в которой я и запутался – если верить твоим дружеским нападкам на меня.
Другое, немного более интересное, это 12 выставок, в которых я (и мы) участвовал и лично, и работами. Или не только участвовал, но и организовал их и финансировал; плюс 5–6 сейчас на подходе, и летом. Каталог, что ты видел (и получишь), – один из лучших, естественно; уж очень дорогой = 42 000 D
Неужели носто (т. е. НОС-то…) так отрос – или борода, что уже ничего и не видишь кроме него, а?!
Тоска взяла от твоих двух – сентябрьское и апрельское – последних писем; в России-то писал куда живее и интереснее, в человеческом плане, хотя уж тогда-то действительно было и не сладко, и мало у вас надежд. Ах, старик ККК, так и еще 3 года пролетят и… ничего… а ведь можно создать серьезную, глубокую книгу, кот<орая> дала бы не только иной угол зрения на «русские дела», но и явилась бы своеобразной «энциклопедией» для более серьезного и чуткого понимания нашей бывшей культуры. Но, как я понял, ты полон уверенности сам создать «шедевр в 300 страниц» о совр<еменном> искусстве в Ленинграде, так что тебе, уже, конечно, не под силу спускаться с занятых высот; может быть, ты и пишешь всякую несусветную чушь претенциозную мне, пересыпая всё это какими-то глупыми обидами… Именно поэтому, а?! Да еще масса… претензий ко мне.
Я как-то иначе всё и видел, и вижу, и относительно тебя, и относительно всего этого «дела» с книгой, с поездкой и т. д. Мне казалось, что ты способен действительно понять меня именно так, как я предлагал, по-деловому и с воображением, в самом широком плане (а ты бросаешься оплачивать мне копии-ксероксы, да еще «засылаешь» ко мне, правда, «крупнейшего» специалиста, Болтика, чтобы он мне всё отобрал и объяснял, что и как нужно делать… По поводу русского искусства, а?!)… Если ты еще не до конца… то перечитай внимательно все пункты, и обдумай хорошенько, прежде чем мне отвечать; о-кэй?! – о себе: устал страшно, сердце барахлит, Zайка выебывается… отвратительно. Дом – ищу, летом куплю. Связей и контактов повсюду – много. Начинаю (не один) делать монографию о наших кинет<ически>-футурол<огических> делах в 500 страниц.
Привет вам от 3 борзых.
* Все-таки крест окончательно на тебе не ставлю!.. – Лев.
14. К. К. Кузьминский – Л. В. Нусбергу1 мая <1978 года>, Остин (Техас)
Вот что, Лев. Ничего ты мне не «обязан», но все свои издевочки прибереги для кого другого. «У меня была проза какого-то Мартынова… так я ее дал – как и твою самиздатскую книгу “14” поэтов…» В письме от 5.6.1977 от одного моего друга читаю: «Отправил Льву Н-гу под псевдонимом Марк Мартынов новые и старые тексты». Лев Нусберг их получил и отдал на выставку. Кузьминский обойдется. Впрочем, Кузьминский и свою книгу на выставку «самиздата» НЕ ДАВАЛ. Дал ее тот же Лев Нусберг. Как соавтор? А ты не спросил меня – на хуя мне это нужно? Вместо издательства «Имка-Пресс», каковое в Париже, – меня тащут в Италию.
Больше просить тебя ни о чем не буду. Фотографии поэтов можешь сохранить на память, ты же платил. Обойдусь тем, что есть. Биографии выдумаю сам. Не знаю, Росс там или не Росс, Гена – не Гена, но в дневнике Юлии черным по белому написано, что Наталья увезла к тебе фотографии поэтов, сделанные В. Окуловым, мужем Юлии. Если ты их не получил, так ответь, а не выябывайся.
Другое мое «говно левацкое», которое в Москве, может и подождать вместе с Малевичем. Я не настаивал, а СПРАВЛЯЛСЯ.
В каталог Нортона Доджа[349] (а не Дж. Нортона) я твоего не давал. Претензии – к папе римскому. «Упрашивал» же тебя Нортон Додж по моей просьбе. И совету. То, что ты «уже давно утерял связь в том, что у вас там происходит с Мих. Гробманом», – ничего удивительного. По твоему совету и по его письму от 2.10.1977 отправил ему доверенность и список с описанием недополученных материалов. Ответа пока жду. О чем свидетельствуют твои письма и «его ответы» – не знаю. О вашей дружбе и желании помочь? Верю и жду. Но боюсь, что напрасно. В феврале Дар[350] сообщил (но Илье[351], а не мне), что с моим архивом… «всё в порядке». С тех пор прошло три месяца.
«Миллионы… которыми я готов оплатить тебе ксероксы и фотографии», мне приходится выкраивать из моего 400-долларово-го бюджета, твои же 500 (или 250) на дорогу я и в глаза не видел, и не рассчитывал. Рассчитываться мне за все твои подарки и конфекты пришлось бы очень долго, но оснований упрекать меня в «неблагодарности» – не вижу.
«Серьезную и глубокую книгу» мне придется «создавать» самому, но при этом ограничившись только поэзией. Сейчас получил заказ от издательства на три тома в 1000 страниц, чем и займусь в это лето. Параллельно надо готовить переводы для английского издания в 300 страниц, хотя с контрактом тянут. Работать с тобой при наличии такого тона в письмах я не хочу и не буду, ищи кого поподатливей. Повторяю, что в отличие от тебя комплексом Наполеона не страдаю, с друзьями обращаюсь на равной, не задевая их достоинства.
«Крест» на мне можешь поставить, а нашу с тобой переписку включу в роман, для потомков – можешь подавать за диффамацию. После целой серии твоих писем мне уже не грустно, а – грязно. В каждом письме стараешься задеть и поглумиться. Не могу сказать, чтобы это было приятно. К бабьим характерам я привык, вы с Мишей почти что братья, и к ушатам гавна тоже.
Поменьше лирики, Лев, и побольше дела. Твоя тонкая ирония до меня не доходит, равно как и очень прозрачные намеки. Поливай на здоровье всех, кого хочешь, но со мной – меняй тон. Так мы ни до чего не договоримся. У тебя уже все в мерзавцах оказались, теперь очередь за мной.
А разговоры о книге – оставь. Пока не вижу конкретных предложений, с моей же стороны – были. Но приходится выбирать там, где можно договориться и где со мной действительно считаются.
Посему заканчиваю. Прощай, или до свидания, – как тебе больше нравится.
ККК