[543]. Через Кузьминского состоялись многие знакомства Охапкина, в том числе с Т. Г. Гнедич, ее переводческим семинаром и «царскосельским» ЛИТО. В свою очередь, Охапкин представил Кузьминского, увлеченного идеей перевода «Досок судьбы» Вел. Хлебникова «на язык математический», астроному Н. А. Козыреву для возможного в этом сотрудничества [АГЛ 4Б: 465].
Охапкин был в числе тех деятелей ленинградской «второй культуры», кто отстаивал творческое право литераторов на публикацию. В 1973 году он подписался под совместным с В. Б. Кривулиным и Ф. Б. Чирсковым письмом в секретариат Правления Ленинградского отделения Союза советских писателей РСФСР, в котором заявлялось о «беспокойств<е> за судьбы творческой молодежи Ленинграда»: «…из нормальной литературной жизни города оказалось изъято целое поколение писателей и поэтов. Произведения этих авторов, не попав на страницы печатных изданий, образовали своего рода “вторую литературную действительность”»[544].
На заседании рабочей части Секретариата 16 апреля 1974 года, куда пригласили авторов письма[545], Охапкин, согласно записям протокола, сказал в том числе следующее: «…нас не печатают и таким образом толкают в литературное подполье»; «Не надо нас толкать в подполье, к уголовной судьбе»; «Мы не претендуем на гениальность, но пожинаем судьбу гениальных поэтов…»[546].
Разделяя идею коллективного издания авторов «второй культуры» в официальной печати, Охапкин в 1975 году входил в инициативную группу по переговорам с издательством «Советский писатель» о поэтической антологии «Лепта» (составленной редколлегией: Ю. Н. Вознесенская, К. К. Кузьминский, Б. И. Иванов, В. Б. Кривулин, Е. А. Пазухин при участии Э. М. Шнейдермана и А. С. Морева), представляющей более 30 ленинградских поэтов, «практически ранее не печатавшихся»[547]. Название сборника («лепта» в значении «приношение», «дар»), согласно комментариям Кузьминского [АГЛ 5Б: 93], было дано по риторическому выражению из письма Охапкина в издательство.
Кузьминский высоко ценил поэзию Охапкина, называя его имя в числе «поэтической элиты Петербурга» (из письма Кузьминского Н. Е. Горбаневской от 14–15 ноября 1976 года [АГЛ 2А: 584]); видел в нем выразителя одной из двух магистральных линий развития акмеистической традиции [Кузьминский 19776]. В «Аполлоне-77» Кузьминский эпиграфом к своему предисловию «Поэты Северной столицы» выбрал, наряду с цитатой из Гейне, строчку из Охапкина[548].
Несмотря на то что Кузьминский как последователь футуристов (В. В. Каменского, Вел. Хлебникова, А. Е. Крученых, А. В. Туфанова) в вопросах эстетики находился с Охапкиным на разных полюсах, в их литературных приоритетах было и общее: признание выдающегося таланта И. А. Бродского и особый пиетет к Г. Р. Державину (и в целом к литературе XVIII века). По словам Охапкина, он «<с> самой ранней юности <…> задумывался, – отчего стихи Державина столь горячи и так сильно воздействуют на читателя?» [Охапкин 2018: 42]. Кузьминский же пришел к Державину через теорию формалистов и биографическую книгу о нем В. Ф. Ходасевича.
В статье «Я до 1957 года» [АГЛ 2А: 486–491] Кузьминский предвосхищает рассказ о своей пробе пера в школьные годы текстом «непечатной» дразнилки, сочиненной юным Охапкиным, повторяя смелый ход Ходасевича («Младенчество»), сопоставившего свое первое слово («Кыс, кыс!») с первым словом младенца Державина («Бог!»). Исходя из этой, пусть и травестийной аналогии, Олегу (который был младше Кузьминского на 4 года и считал себя его учеником) отводится здесь символическая роль Державина.
В фонде Кузьминского из ACRC сохранилось 12 писем к нему Охапкина: одно, датированное 8 июня 1975 года, с запретом публикации своих произведений «в любых западных изданиях»[549], и 11 писем 1979 года[550]. Поводом для возобновления переписки, со слов адресанта, послужило известие о готовящейся Антологии:
Дорогой Костя,
я получил твое единственное письмо в свое время[551], но не стал тогда отвечать, ибо не имел твоего адреса. Этим летом я узнал, что ты готовишь эпохальный труд в четырех томах. На мой взгляд, это будет непревзойденный труд вплоть до первого десятилетия XXI века.
Свое предуведомление к публикации «8 писем с ответом. Олегу Охапкину» Кузьминский начинает словами: «Охапкин Олег Александрович. Поэт. Друг Бродского и Бобышева. Мой» [Там же: 593], а в послесловии восклицает: «Эпистолярис не выродил-ся-таки в наш рукописный XVIII-й век!» [Там же: 602].
В нашей статье письма Охапкина цитируются по рукописям из фонда Кузьминского в ACRC.
Концепция периодизации Олега Охапкина изложена им в 11 письмах к Кузьминскому, датированных 16 сентября – 6 декабря 1979 года. Все послания написаны на листах формата А4, каждое завершается на открытке с изображением одного из знаков Зодиака[552]: 1-е (от 16 сентября, «Весы»), 2-е (27 сентября, «Скорпион»), 3-е (30 сентября, «Стрелец»), 4-е (10 октября, «Козерог»), 5-е (18 октября, «Водолей»), 6-е (25 октября, «Рыбы»), 7-е (1 ноября, «Овен»), 8-е (9 ноября, «Телец»), 9-е (15-е ноября, «Близнецы»), 10-е (22 ноября, «Рак»), 11-е (6 декабря, «Лев»)[553].
Модель предложенного Охапкиным «символического календаря поколений» поэтов основана на том, что историко-литературная периодизация является частью единой системы, подчиненной принципам календарной цикличности (времена года, месяцы, дни недели). Вместе с тем для ее построения и истолкования предлагается совместить: 1) естественно-научный подход, по образцу примененного А. Л. Чижевским к периодизации исторических событий на основе наблюдений над солнечной активностью; 2) символику христианского церковного календаря; 3) метаисторическое описание; 4) филологические штудии.
Согласно этой модели, история культуры циклична. Каждый цикл (= период) включает в себя следующие культурные века: Оловянный, Медный, Золотой, Серебряный, Свинцовый, Бронзовый, Железный, Платиновый. Охапкин соотносит развитие русской поэзии с христианской культурой, прошедшей этап в неполные три цикла, при этом третий из них (еще не завершившийся), он называет «имперским», или «петербургским», и полагает его началом 1711 год – год основания Петром Первым Сената[554]. Хотя автор и сравнивает себя с Гесиодом, его концепция не подразумевает ценностной иерархии; смена одного века другим выражает не деградацию, а причинно-следственные отношения (в русле теории времени астронома Н. А. Козырева, с которым Охапкин поддерживал дружеские отношения и вел переписку).
По Охапкину, культурная эпоха, к которой принадлежат поколения ленинградских неподцензурных поэтов, датируется 1956–2004 годами и повторяет по своему символическому значению эпоху Христа. Это эпоха героев, миссия которых – воскрешение к жизни, поэтому в календарном плане она соответствует «Весне», а в плане мистическом – «Воскресению». В восьмеричном цикле обе эти эпохи представляют собой «Бронзовый век». Из письма Охапкина от 9 ноября 1979 года: «Наше же дело увековечить ту весну, участниками которой нам привелось быть. <…> И ты, конечно, прав, что сосредоточил свое внимание на нашем времени. Оно ключевое для будущего» [8: Л. 17 об.].
Остановимся на некоторых важных для Охапкина источниках. Поясняя составленный им календарь, он ссылается на исследование профессора Колумбийского университета Е. J. Bickerman «Chronology of the Ancient World» [Bickerman 1969] и книгу А. Л. Чижевского «Земное эхо солнечных бурь» [Чижевский 1976].
Из работы Э. Бикермана «Хронология Древнего мира: Ближний Восток и Античность», вышедшей на русском языке в переводе И. М. Стеблин-Каменского в 1976 году, Охапкин заимствует сам принцип организации календаря, согласно которому «каждая полная дата состоит <…> из двух частей: календарной даты, которая периодически повторяется <…> и хронографической даты, которая случается только один раз» [Бикерман 1976: 7], а также представление о том, что простейшим приемом хронографии является счет поколений. По Охапкину, в основе периодизации русской литературы XX века лежит поколенческий принцип; хронографические даты обозначают года, а повторяющиеся элементы (время года, месяц, день недели) наделены символическим характером, отсылая к библейской Книге Бытия (дни недели) и церковному календарю (Весна – Пасха):
Март[555]
1956, 1957, 1958,1959, 1960, 1961, 1962,
1963, 1964, 1965,1966, 1967, 1968, 1969,
1970, 1971, 1972,1973, 1974, 1975, 1976,
Апрель
1977, 1978, 1979,1980, 1981, 1982, 1983,
1984, 1985, 1986,1987, 1988, 1989, 1990,
Май
1991, 1992, 1993,1994, 1995, 1996, 1997,
1998, 1999, 2000,2001, 2002, 2003, 2004…
Книгу А. Л. Чижевского Охапкин указывает в качестве образца своей схемы поколений, имея в виду, вероятно, общий подход к описанию исторического процесса методами точных наук. Приведенные в его письмах календарные таблицы свидетельствуют о том, что его привлекала сама идея построения истории русской литературы по аналогии с созданной Чижевским моделью историометрического цикла: «Течение всемирно-исторического процесса составляется из непрерывного ряда циклов, занимающих промежуток времени, равный, в среднем арифметическом, 11 годам, и синхроничных в степени своей активности периодической пятнообразовательной активности Солнца» [Чижевский 1924: 50].