На самом берегу моря — всесоюзная здравница пионерская.
„Об Аю-даге нам рассказывали три легенды. Но одна из них мне понравилась больше других. Ее я и запишу в своем дневнике", — пишет один из пионеров, находящихся в лагере.
„В далекие времена в Крыму еще не было гор. Население ссорилось, и были кровопролитные войны, которых никак нельзя было остановить.
Тогда Аллах, видя, что дело зашло далеко, решил эти войны прекратить. И послал Аллах медведя — чудовище. Где ни встанет медведь, там гора образовывается. Образовывавшиеся горы отделяли воюющих друг от друга. Наконец гор стало очень много, войны прекратились, но медведь все ходит и ходит. Тогда Аллах велел медведю окончить работу, но медведь не послушался Аллаха и делал свое дело.
И решил Аллах, зная, что медведь очень любит воду, создать Черное море.
Медведь, завидя воду, бросился к ней и стал ее пить со всей своей жадностью. Пьет, пьет он, а не может все море выпить. Пьет он из него и до сих пор, а все выпить не может“.
Так и лежит Медведь-гора и в наши дни, уткнув свою окаменелую морду в соленую воду, с звериным упрямством намереваясь осушить Черное море.
Но не удастся этого сделать!
Выбегают детишки на берег к его невидимым чудовищным лапам. Усевшись у его каменных когтей, прислушиваются они к таинственному шопоту ласкающих берег волн или, ворочая мокрые камни, ловят быстро убегающих крабов с крепкими клешнями.
Так и лежит Медведь-гора, уткнув окаменелую морду в соленую воду.
А те из детишек, что меньше других, уставив свои глазенки в прозрачную воду, с детским недоумением на лицах иногда спрашивают друг дружку:
— Разве это море черное? Оно вовсе не черное!
— Почему же оно черным называется?
И, подбежав к кому-либо из взрослых, придавая своим словам возможную серьезность, спрашивают:
— Скажите, пожалуйста, это черное море или белое?
По три в ряд стоят шесть светлых и очень удобных домов-палаток.
„Наконец-то я в Крыму! А сколько времени я этого ждал. Нахожусь в Артеке, в пионерском лагере.
Что за место! Море! Горы, тонущие в облаках! Южная растительность!
Лагерь превзошел все мои предположения. Он оказался лучше, чем я ожидал.
Живет в лагере двести человек мальчиков и девочек. Лагерь находится на самом берегу моря По берегу тянется аллея из кипарисов и туй, обставленная скамейками. За аллеей на ровной площадке стоят шесть светлых и очень удобных домов-палаток, только что выстроенных. Стоят они по три в ряд. В каждой палатке живет по 35 пионеров, а с вожатым 36 человек. Для каждого пионера имеется отдельная кровать, с двумя простынями, тюфяком, теплым одеялом, и подушка. Отдельная кружка, мыло, зубная щетка, зубной порошок, полотенце и рукавичка для обтирания".
Такие строки записаны в дневнике почти у каждого пионера. В этих строках, в этих простых детских словах вложено столько радости, удовлетворения, любви к своему Артеку, к своему санаторию-лагерю!
В лагере все предусмотрено. В нем отведено время не только для принятия оздоровительных процедур, для осмотров врачей, но и для воспитательной работы. Воспитательная работа построена на всемерном проявлении детской активности, самодеятельности, инициативы. Запросы и интересы детей внимательно учитываются. Воспитательная работа умело сочетается с оздоровительной.
В каждой палатке живет по 35 пионеров.
Оздоровительная работа без воспитательной и воспитательная работа без оздоровительной немыслимы в пионерском лагере. И в Артекском лагере-санатории они также срослись воедино и оказывают благотворное влияние на отдыхающих красногрудых большевичат. Здесь выдвигаются новые формы работы, распространяющиеся не только по 35 лагерям-санаториям, вновь организованным в СССР к 1928 году по типу Артекского, но проникающие в повседневную, обыденную жизнь пионерских отрядов, оживляя их деятельность, заинтересовывая ею десятки тысяч детей.
„Уже около трех месяцев, как мы в лагере. За это время было много интересного, хорошего. В особенности нам нравятся костры, которые здесь бывают очень часто и очень умело и интересно проводятся. Костры эти проводятся так, чтобы ребята могли все это передать в свои отряды. Здесь тебе „костер шевели мозгами“, „костер подпольных песен“ и т. д. Все это для нас ново".
„Нового" в Артекском лагере много! Много и „старого", с которым встречались пионеры и в своих отрядах. Но это „старое" подновлено. Здесь над „старым" работают, думают, творят, проводят его по-новому, так что оно заинтересовывает ребят, увлекает их.
К вечеру, после мертвого часа и вечернего чая, лагерь превращается в клуб.
Время с 4 1/2 до 7 часов отведено для клубной работы.
И если вы, приехавши в лагерь, чтобы познакомиться с его жизнью, подойдете к любому пионеру и спросите его:
Детскими руками составляются гербарии и коллекции.
— Где у вас клуб?
Он, указав на восточную часть территории лагеря, где виднеется небольшой домик, скажет:
— Вот наш клуб. Не подумайте, что наш клуб в этом домике. Там только музей, библиотека, комната, где складываются игры и инструменты. Нашим клубом является вceчто находится вокруг этого домика, под пристроенными к нему навесами и на открытом воздухе.
С одной стороны виднеются румяные, загорелые лица большой группы ребят, которая окружила небольшие столики. На этих столиках видны листья деревьев, растения, листы бумаги, нитки, клей, жучки, бабочки, булавки, из которых детскими руками составляются гербарии, коллекции для лагерного музея и для своих отрядов.
Каждый пионер обыкновенно увозит из Крыма приличную коллекцию того, что может интересовать его товарищей, что сможет рассказать им хоть что-нибудь о Крыме.
Среди детей видна руководительница— естествовед-педагог, так же, как и дети, увлеченная работой, сроднившаяся с ними своей помощью им в определении растений, насекомых, в устройстве коллекций.
Несколько ниже, под открытым небом, за столами, установленными среди зеленых кустов, наклонились головы над кусками фанеры. На лицах отражено упорное желание преобразить эти куски фанеры в разукрашенные узорами полочки, рамочки, ящички при посредстве лобзика с пилкой и аккуратности своей работы.
С другой стороны долетают звуки струн балалаечного кружка или завоевавшего свой нерушимый авторитет шумового оркестра. Под управлением Саши-клубного — практиче-ческого клубного работника — шумовой оркестр слагает тресканье, щелканье и жужжание ложек, гребенок, бубнов, колокольчиков в стройные мотивы любимых песен.
Под большим навесом устроились группы играющих в настольные игры и виднеются пары, сосредоточившиеся на многозначащих для исхода борьбы шахматных фигурах.
Каждый занимается тем, что его интересует, что ему больше всего нравится.
Вот растянулась шеренга „боевиков", записавшаяся в военный кружок. Подошедший старший товарищ — руководитель воспитательной работы, заметив явное „нарушение дисциплины" в рядах военного кружка, обращается к нему с полушутливой речью.
— Первый полк Артека, гордость крымского гарнизона… Смир-р-но! В ваших рядах чувствуется недостаток дисциплины. Вы должны поставить своей задачей, чтобы наш боевой полк не потерял своих славных традиций и с честью вышел для демонстрации своих знаний по топографии, разведке, стрельбе, связи в дни приближающейся недели обороны. В связи с ее проведением вы должны повысить свою бдительность. Я надеюсь, что с этим вы справитесь. Будьте готовы!
— Всегда готовы!
— Наш полк разбивается на две роты, в каждой по 25 человек. В роте 5 взводов по 5 человек. Взводы выбирают своих взводных командиров.
— Сегодня занимаемся стрельбой.
Выстроившись около отведенного для стрельбы места, пионеры поочередно подходят к ружьям.
— 3-з-зах!
— 3-з-зах!
И вслед за этим вырываются возгласы:
— Мимо!
— За молоком!
— Попал. Пять выбил.
А на другой площадке мелькают десятки тел в погоне за баскетбольным мячом, подгоняя его на руках к кольцу с сеткой, и после удачной пасовки ловким ударом направляют мяч в это кольцо.
— Двенадцать на восемь.
— Вторая палатка отстает.
— Раз-з! Гр-р-р-р!
Доносятся резкие удары городков с соседней площадки.
А на другой сгрудившиеся девочки и мальчики стараются пробежать под вертящейся веревкой так, чтобы не задеть ее.
Здесь же взлетают вверх кольца серсо, играют в лапту, периодически отвлекаясь от сосредоточенности на полете мяча спорами о том, осалили или не осалили такого-то.
— В ногу попал!
— Какая тебе нога? Я не чувствовал.
— Как же ты мог попасть, если мяч незнамо куда улетел?
— В самую пятку осалил!
— Осалил! Осалил!
К семи часам, перед ужином, стекаются все к музею, стоящему несколько на отлете от палаток лагеря и находящемуся в центре клубной деятельности. Музей сохранил еще до наших дней среди местного татарского населения название „Чортового домика”. К этому старому, заново отделанному домику, опускающему в море высокое гранитное укрепление берега с устроенной на нем верандой-читальней, стекаются пионеры, чтобы сложить в нем „свои клубные принадлежности”. И тогда, видя как подбираются к гранитному укреплению свирепеющие волны вдруг разбушевавшегося моря, вспоминают пионеры о том, почему этому дому присвоено такое страшное легендарное название.
„На этих днях наш старший врач Федор Федорович Шишмарев рассказал нам несколько интересных легенд о Крыме. Одна из этих легенд является легендой о „Чортовом домике”.
„Во Франции у королевы Марии пропало подаренное ей ожерелье. Когда это ожерелье стали искать, то нашли его у самой приближенной к королеве женщины. Чтобы наказать, ее должны были заклеймить в лоб. Но чтобы избежать позора, она бежала из Франции в Россию и поселилась в Крыму в этом домике. Это было до Великой французской революции. В то время море подходило к самому домику. В его же веранде и в самом доме имеются подвалы.