также в семье родственника аль-Хусейна родился младенец, которому осаждавшие отказали в воде. Изнывающие от жары и ослабевшие от жажды люди на десятый день осады бросились в бой. В безнадежном сражении отряд был перебит. С тех пор это событие шииты называют «трагедией Кербелы» и ежегодно месяц мухаррам мусульманского календаря отмечают как месяц траура и скорби по великому мученику аль-Хусейну.
Мечеть, возведенная над. могилой аль-Хусейна, не отличается по своей архитектуре от мечети Али в Эн-Неджефе: те же четверо высоких ворот, выложенных изразцами с растительным орнаментом и инкрустированных перламутром, тот же обширный сухн, в центре которого, находится мавзолей с усыпальницей за серебряной решеткой. Купол и два минарета сплошь покрыты золотыми пластинами.
Сухн в некоторых местах покрыт циновками, на которых спят мусульмане в рамадан. Я видел через открытые ворота, как мальчишки играли в «салочки» в мечети и, зажав в зубах подолы длинных рубах, бегали друг от друга, перепрыгивая через спящих. А прямо за воротами, в тихих уголках, начертив на земле сетку, девочки, как все девочки в мире, играли в «классики». Они бросали в квадраты пустую банку из-под гуталина и, придерживая спадающую с узких плеч абаю, старательно прыгали на одной ноге. В Кербеле женщины не могут появиться на улице, без абаи, и даже маленькие девочки, играя в свои нехитрые игры, надевают эту черную шелковую хламиду.
В другом конце города, над могилой аль-Аббаса, брата аль-Хусейна по отцу, убитого вместе с ним в бою, построена вторая мечеть — копия первой по архитектуре и внутреннему убранству. Но она несколько скромнее отделала снаружи: купол покрыт золотыми пластинами, но минареты облицованы простой керамикой.
Над стенами вокруг мечетей аль-Хусейна и аль-Аббаса и примыкающими к ним зданиями трепещут на ветру зеленые, черные И красные полотнища. Зеленый цвет — традиционный цвет ислама. Под зеленым знаменем мусульмане завоевали половину известного им мира. На Лубочных картинках, завезенных из Ирана, пророк Мухаммед и халиф Али всегда изображаются в зеленых чалмах. Черное знамя, аббасидских халифов принято ими в знак траура по убитым потомкам Али. По мусульманскому преданию, отряд имама аль-Хусейна сражался с халифскими солдатами под красным знаменем. Вот почему в дни мусульманских праздников над глинобитными хижинами (сарифами) в иракских деревнях вместе с государственным флагом Ирака плещутся зеленые, черные и красные знамена. В святых городах эти знамена вывешиваются и в будни.
По обе стороны ворот, ведущих в мечеть аль-Хусейна, расположились лавочники. Разноцветными гроздьями висят четки, стопками поднимаются аккуратно сложенные круглые, прямоугольные и ромбовидные глиняные плитки (турба) с выдавленными на них незамысловатым орнaментом и надписями. Они изготовляются из глины, добываемой в Кербеле в том месте, где, по преданию, произошел бой и был убит аль-Хусейн. Во время молитвы шииты кладут перед собой этот кусочек глины, впитавшей капли крови аль-Хусейна, и во время поклонов касаются его лбом.
Четок в Кербеле великое множество: от дешевых, сделанных из глины, стоимостью 10 филсов, до перламутровых ценой 500 филсов и более. Обычно четки состоят из 33 зерен, разделенных двумя плоскими косточками на три равные части. У светло-серых пластмассовых четок (сулеймания) разделительная пуговка сделана в форме купола мечети. Это щугуль. Вытянутая же бусина, замыкающая концы нитки, по-арабски называется «умм щуугуль». Когда и где впервые мусульмане взяли в руки четки и почему число их зерен составляет 33, никто не знает. По мнению некоторых востоковедов, сами четки были заимствованы мусульманами у христиан. Если принять эту версию, то можно объяснить тогда, почему в обычных, четках 33 зерна: ведь Иисус Христос был распят, когда ему, по библейскому преданию, было всего 33 года. Есть и шиитские четки с 99 зернами. Самые известные из них называются «хусейния». Их мелкие черные зерна нанизаны на длинную нитку. Шииты старательно их перебирают, шепча про себя слова молитвы.
В Кербеле на рынке для столяров и плотников, именуемых здесь «джаввавин», отведен специальный ряд. Возникновение и развитие этого ремесла связано с семьей Абу Шамта. Раньше все члены этой семьи работали в одной мастерской. Глава семьи по имени Махди Абу Шамт собирал изготовленные ими изделия, продавал их на рынке и затем распределял вырученные деньги. Дерево для работы доставлялось на судах по каналу Эль-Хусейния. Из далеких мест приходили сюда ахль аль-джарйбат (так здесь называли крестьян), чтобы купить нужные изделия.
Об этом мне рассказал местный плотник по имени Джаафар. В его живописной лавке, расположенной прямо у мечети аль-Хусейна, большинство предметов предназначены для крестьян и изготовлены ручным способом. Многие из них явно устарели. Тем не менее Джаафар, пытаясь конкурировать с фабричными изделиями, упорно продолжает работать и бывает несказанно рад, когда после изнурительного торга, обычного на восточных базарах, ухитряется продать заезжему земледельцу сдою продукцию. Вот в углу лежат джаун — ступка и миджна — пестик, похожий на добротный молоток с утолщенной, длиной в рост человека, рукояткой. Рядом мальчаха — заступ с металлическим, похожим на клюв концом. Здесь же другие сельскохозяйственные инструменты: фадан — соха с металлическим сошником, дуса — специальное приспособление у черенка, на которое наступают ногой при перекапывании земли, дача — борона, мишан — оглобли. Джаафар делает и добротную мебель для бедняков: хаззаз — детскую колыбель, хаджла — приспособление, с помощью которого ребенок учится ходить, стулья и кровати. Можно только удивляться, как этот мастер, обладая простейшим набором инструментов, может изготовлять такой богатый ассортимент изделий.
Джаафар, несмотря на свою видимую бедность, доволен своей профессией и гордится ею. Говоря о себе, он подчеркивает свою принадлежность к цеху плотников. По его словам, плотники преимущественно женятся на девушках из семей своих коллег. Во время свадьбы они закрывают свои лавки и отправляются в свадебную процессию вокруг мечетей аль-Хусейна и аль-Аббаса. Они гордятся своей религиозностью, истово участвуют в различных шествиях, читают, каждое утро Коран и всем цехом хоронят умершего собрата. Джаафар никогда не стрижет ногти у порога и не позволяет это делать другим, — чтобы не разориться и не пустить семью по миру. Рабочий день он начинает с тщательного подметания улицы перед своей мастерской.
Мой разговор с Джаафаром внезапно был прерван приходом постоянного покупателя. В долг плотники не про дают, а торговля и спор по поводу цен и достоинств товара можно сказать, находятся на грани искусства.
Я оставил двух спорщиков и, выйдя из ханута Джаафара, направился в лавку рыжего иранца — торговца сувенирами. На витрине разложены изготовленные из филигранного серебра бабочки, кулоны в виде туфелек, кувшинчиков с бирюзовой капелькой посередине, медные тарелки с чеканными узорами. Здесь же продаются керамические и медные тарелки нескольких фасонов с именами пророка Мухаммеда и его последователей, вазы и даже самовары, работающие на керосине. Эти самовары сделаны в Иране, и, хотя они заманчиво сверкают хромированными боками, иракцы покупают их неохотно. Другое дело — тульский самовар, пусть старый, с помятыми боками, но зато прочный, ставший сейчас почти антикварной вещью.
В городе много больных и калек, приехавших издалека в надежде найти исцеление у могилы аль-Хусейна. Когда они переходят улицу с помощью сердобольных прохожих или ребятишек, идущие машины и фаэтоны останавливаются и пропускают их через дорогу. Почти на каждой улице можно видеть баки с водой — хибб. Они поставлены для паломников состоятельными людьми, которые не забывают написать на баках свои имена. У баков или у выведенных на улицу водопроводных кранов на длинных цепочках висят простые жестяные кружки. Над некоторыми из них прикреплены черные полотна с надписями: «Пей и помни о погубленном аль-Хусейне!», «Пей, о жаждущий прохожий!», «Пей воду и проклинай Язида!». По шиитской традиции, ответственность за убийство аль-Хусейна возлагается на халифа Язида, которому отказался присягнуть аль-Хусейн в 680 г. Язид совсем не обладал качествами благочестивого мусульманина: он пил вино, ценил поэзию и танцы, любил псовую и соколиную охоту, жил в роскоши и о пустынных кочевьях вспоминал лишь во время очередной вспышки эпидемии чумы. Эта болезнь не проникала в становища бедуинов, и халиф со своими приближенными в «черные» месяцы покидал свои роскошные дворцы в Дамаске и искал спасения у бедуинов Сирийской пустыни.
Ежегодно в месяц мухаррам, на десятый день которого был убит аль-Хусейн, в Кербелу приезжают тысячи паломников. Точное их число назвать никто не может. Они занимают многочисленные гостиницы и постоялые дворы, устраиваются на ночлег прямо вокруг усыпальниц аль-Хусейна и аль-Аббаса. 10 мухаррама — день страстей по дому Али. По-арабски он называется «ашур», а у нас более известен как «шахсей-вахсей». В этот день к четырем утра в Кербеле у двух мечетей собирается огромная толпа народа и начинается аза — процессия огорчения. Аза устраивается трех видов. Во главе самой простой и скромной процессии идут люди, бьющие себя в грудь. Они одеты в черные рубахи. За ними с сопровождающими выступает хади — руководитель процессии, громко рассказывающий о «трагедии Кербелы» и гибели аль-Хусейна. Вторая по сложности процессия огорчения — аза занажиль. Небольшая группа одетых в черные длинные рубахи мужчин бьет себя по плечам и спине цепями. Иногда к цепям припаиваются мелкие гвоздики, разрывающие рубаху и рассекающие тело. Как и в первом случае, идущий за ними хади рассказывает о битве при Кербеле и гибели аль-Хусейна. Третий и самый сложный вид аза называется «аза камат». Камат — обоюдоострый длинный палаш, которым наносят себе удары по голове мужчины, выступающие во главе этого траурного шествия. Это, как правило, фанатики, или лица, давшие обет принять участие в аза камат, если аль-Хусейн поможет в исполнении их желаний. Я знал бедного иракца, который дал обет трижды принять участие в аза камат, если у него родится сын.