…На пыльной дороге показывается траурная процессия, шествующая в сторону города. На носилках, покрытых парчовым покрывалом, лежит покойник. Оказавшиеся поблизости люди подходят, подставляют под носилки плечи и, пройдя, несколько шагов, уступают место другим. Это дань уважения усопшему. Впереди процессии идет мушай — человек, говорящий подобающие для этого случая фразы из Корана, которые вполголоса скандируют сопровождающие.
Как мне рассказывали, на кладбище покойника обмывают в специальном месте, называемом «магсаль», заворачивают в кяфан (саван) и кладут в нишу могилы на левый бок лицом в сторону Мекки. 40 дней продолжается траур. В первый день в доме усопшего собираются родственники и друзья… Женщины, возглавляемые мулаей, оплакивают покойника, — распускают волосы, бьют себя по лицу, груди и плечам. Вся церемония плача называется «лутам». Мужчины собираются в это, время в другой комнате. Каждый вновь вошедший, усаживаясь на корточки, выдыхает: «Фатиха», и кто-либо из присутствующих начинает снова и снова читать «Фатиху» — первую суру Корана. Оплакивание также может продолжаться 40 дней.
Если умерли отец или мать, дочери старше 40 лет обычно носят вечный траур. Младшие дочери могут дать обет носить траур год-два или больше. Мужчины надевают черные галстуки, иногда отпускают бороду.
Траурная процессия, которую я наблюдаю с холма, где сижу со своим приятелем Ясином, никак не гармонирует с ярким весенним днем, наполненным ароматом, цветущих апельсиновых деревьев.
— Через семь дней после погребения в семье усопшего приготовят халву из фиников; ее будут раздавать родственникам, знакомым и всем, кто посетит этот дом, — говорит Ясин, — Угощение это называют «ужин усопшего». У нас считают, что каждая косточка использованного для приготовления халвы финика представляет собой свечку, зажженную в его могиле.
Вдруг серебристый прозрачный воздух разрывает тонкий женский крик. Сначала одна, потом другая, а потом уже несколько женщин на высоких нотах повторяют слова плача по усопшему, которые переводит мне с местного диалекта Ясин:
Смерть была частью вчерашнего дня,
Как завоет волк, остерегайся последствий.
Отрежьте волосы, дорогие мои подруги,
Плачьте горькими слезами вместе с ее родными,
Обильными слезами, обильными слезами,
Падающими на песок, ненасытный песок…
— В этом доме умерла женщина, — говорит Ясин, — Ее муж должен определенное время воздерживаться от вступления в новый брак в знак уважения к памяти усопшей. Если же он поспешит взять другую жену, то сестра умершей, если она сочтет второй брак оскорблением памяти сестры, отправится на кладбище и зароет в могильный холмик куриное яйцо, чтобы у покойницы «от стыда не вылезли глаза»…
Уже в самой одежде иракской женщины-горожанки проявляется ей неравноправное положение. Мужчина может позволить себе надеть костюм любого цвета, женщина же при выходе на улицу набрасывает на себя тяжелую черную абаю. В старые времена женщины надевали две абаи: одну — шерстяную в виде халата с длинными или короткими рукавами и вторую — шелковую, поверх первой. На голове носят темный платок, перетянутый на лбу черной блестящей тканью — чаргад. Другой черный платок, фута, спускается от подбородка на грудь. В Багдаде и центральных районах страны девушка иногда может позволит себе вольность и надеть белую футу. Пожилая женщина носит белую футу только в том случае, если она совершила паломничество в Мекку и Медину. В первые годы ислама, когда арабские женщины принимали участие в боях наравне с мужчинами, они закрывали только часть лица тонким платком — химар, оставлявшим: открытыми глаза. Впрочем, химар и сейчас носят в пустынных районах арабских стран, и даже мужчины, особенно во время песчаных бурь. Черный или белый платок, закрывающий все лицо и называемый в Ираке «пуши», в Багдаде женщины почти не носят… Только та, которая занимается самой древней в мире профессией, иногда закрывает пуши все лицо, чтобы пройти неузнанной в заведение, где она «работает».
Одежда сельских женщин, и женщин из бедных слоев населения отличается большой простотой. Крестьянка готовит пищу, стирает белье, убирает дом, а также вместе с мужем работает на поле. Ее костюм должен отвечать прежде всего практическим потребностям повседневной жизни; однако основные детали женского туалета и в городе, и в деревне одинаковы, хотя и могут отличаться по цвету.
В районе Хадиты женщины покрывают голову футой, перетянутой чаргадом. Фута делается предпочтительно из газа — тонкой шелковой ткани. Чаргад здесь иногда называют «усбаа» или «усаба» и делают обычно из красного материала. Более нарядным головным убором в Хадите считается хабрайя. На нем — богатая вышивка. Женское платье — дишдаша, или шальха, — шьется с разрезом на боку. Поверх шальхи надевают забуп (типа кофты) разных цветов, а во время холодов — войлочную ляббада, сделанную в виде жилетки. Иногда женщины носят платье, называемое в Хадите «джуита». Оно похоже на мешок («шапта» — «мешок», «чемодан»), так как сшивается по краям, а вверху делается вырез для головы.
Женская обувь — шаххата — похожа на наши шлепанцы. Слово это произошло от корня «птах ата», которое означает «чиркать». Отсюда название спичек в Ираке — «шихата». Иракские женщины не знают чулок, но в деревнях Среднего Ирака я видел, как они обматывают ноги полосками ткани.
Иракская женщина любит украшения, Во время поездок по Ираку я не раз останавливался на дороге, чтобы посмотреть на украшения и даже послушать мелодичный перезвон многочисленных браслетов и монист. Как правило, это личные драгоценности, которые подарены женщине женихом или куплены мужем, если семья живет в достатке и довольстве. Но даже когда женщина бедна, она ухитряется скопить денег, чтобы купить себе украшение предпочтительно с золотой турецкой лирой или английской гинеей. На меньшее она не согласна, особенно если деньги накопила сама. Чистое золото они называют «абуль айба». Я так и не смог узнать, откуда пошло это название.
Наиболее распространены в Ираке монисты, набранные из золотых или серебряных монет, и серьги. В различных местах монисты называются по-разному. В центре монист, как правило, помещают крупную золотую пластинку, в которую, вделан камень или бусина — айн (глаз). Серьги на иракском диалекте называются «тарачия» и имеют самые разнообразные формы и размеры. Некоторые серьги, набранные из золотых пластинок или серебряных, монеток, в длину достигают 30 см. Женщины в иракских деревнях вставляют в крыло ноздри золотую или серебряную запонку — варда (розочка). В центр варды помещают голубую пли зеленую бусину.
На изготовление украшений в основном идет золото, а затем уже серебро. На мусульманском Востоке считается, что бирюза приносит счастье и благополучие, поэтому каждая женщина стремится купить украшение с бирюзовой бусиной, а в случае крайней бедности — приобрести безделушку хотя бы с голубым стендом пли пластмассой, имитирующими бирюзу. Самую красивую бирюзу привозят из Ирана, но здесь, в Ираке, можно встретить и бледно-голубую, линялого цвета бирюзу из Китая, которая ценится дешевле иранской. В ювелирных рядах Багдада и других иракских городов много изделий из жемчуга, однако арабки из сельских районов Ирака редко обзаводятся такими украшениями, несмотря на их доступность по цене. Мне говорили, что жемчуг все еще считают в народе «слезами рыб». Ну а кто же согласится украшать себя слезами!
В Ираке, как нигде в других странах, сельские женщины широко прибегают к татуировке лица и тела. Татуировка распространена среди племен анайза, дафир и среди арабов, живущих на болотах и в провинциях Эн-Насирия, Дивания и Басра. Некоторые ученые, в частности английский полковник Диксон, проживший около 25 лет в Кувейте и получивший известность своими работами по этнографии арабов Кувейта и Северной Аравии, полагают, что живущие на болотах Южного Ирака арабы — это потомки древних шумеров, от которых они и унаследовали обычай татуироваться. Он приводит некоторые образцы татуировки женщин болотных арабов и племен мунтафик, которые были собраны его женой. Мужчины никогда не делают татуировки, считая это позорным, в то время как для женщин татуировка даже в интимных местах вполне допустима и считается даже привлекательной.
Как в деревне, так и в городе мусульманка большую часть своего времени проводит в четырех стенах. Ее держат взаперти, чтобы оградить от соблазнов, выпускают на улицу лишь в сопровождении ближайших родственников, приказывают надеть абаю, чтобы кто-либо из посторонних мужчин, «не коснулся ее грязным взором». Общежития студенток в столичном университете запираются в 8 час. вечера. Наши ребята и девушки, студенты Багдадского университета, ходившие вместе в кино и на лекции, вызывали немалое удивление, но отнюдь не желание подражать.
В Ираке широко распространен обычай давать имена с приставками «отец (абу) такого-то» или «мать (умм) такого-то». Такие приставки называют «куния» и в обиходе, пожалуй, чаще употребляются, чем собственные имена. Если у матери несколько сыновей, ее называют по имени старшего, а если несколько девочек и один сын, будь он еще в колыбели, ее назовут именем сына..
Известный иракский социолог Али аль-Варди признает, что положение женщины в Ираке более тяжелое, чем в какой-либо соседней мусульманской стране.
Но времена меняются. Все чаще на улицах Багдада, встречаются мусульманки без абаи, в европейских платьях и костюмах. Это даже становится своего рода мерилом культуры в каждом городе. Так, один мой багдадский знакомый называл Кут отсталым, так как там редко встретишь женщину без абаи, в то же время о Дивании он говорил как о более прогрессивном городе, где многие женщины уже сняли черную накидку, а те, которых ревнивые мужья наставляют носить на улице абаю, стараются все-таки одеться по-европейски. Модные платья, нафнуф, постепенно вытесняют атаг — длинное, до пят, платье, которое похоже на ночную рубашку и которое раньше надевали под абаю. Все большим спросом, пользуются скарбиль — модные женские туфли на высоком каблуке, которые стала выпускать обувная фабрика в-Куфе.