На страницах местных газет чаще мелькают имена женщин, получивших высшее образование и выступающих за эмансипацию. В конце июля 1966 г. кувейтская театральная труппа поставила на сцене Национального Театра в Багдаде пьесу молодого кувейтского автора Сакрам Рашвада. В ней речь идет о борьбе нового и старого в кувейтских семьях, об отношении к женщине. В зрительном зале большинство иракских женщин были одеты по-европейски.
В городе двух весен
Отправляюсь на север Ирака. Мой путь лежит по бурой глинистой пустыне в Самарру — одну из столиц Аббасидского халифата, затем в Тикрит, а после него в Мосул — конечный пункт моего многодневного путешествия.
Дорога на Самарру идет через северный — пригород Багдада — Эль-Казимайи и далее следует по правому, берегу Тигра, известному под названием Акаркуфской впадины. Этот берег низкий, поэтому вода свободно поступает из реки в многочисленные каналы и орошает большие поля ячменя и пшеницы. Урожай ячменя уже созрел, и кое-где встречаются жнецы с серпами. Сразу же за Багдадом начинается промышленный район: четырехугольные трубы кирпичных заводов коптят бледно-голубое, как бы выцветшее на солнце небо. Черные клубы дыма стелются над серой землей, полями и глинобитными сарифами.
Первые километры дороги обсажены кудрявыми эвкалиптами. Автомашина бежит легко и плавно, словно заглатывая черную шуршащую асфальтовую ленту шоссе. Параллельно автомобильной идет железная дорога, связывающая столицу Ирака через Сирию и Турцию с Европой. Это та самая Багдадская железная дорога, за право строить которую в начале этого века не раз скрещивали шпаги английские и германские капиталисты.
Самарра показывается на левом берегу реки часа через полтора. Сначала в дымке угадываются золотой купол мечети Аскари, башня спирального минарета, а затем плотина, перегородившая Тигр в двух местах.
«Сурра мин раа» — так звучит по-арабски полное название небольшого городка Самарры, лежащего в 120 км к северу от Багдада, на левом берегу Тигра. В переводе это означает «радуется тот, кто ее видит». Столь замысловатое название города связано с бурными событиями середины IX в., когда здесь была заложена столица Аббасидского халифата.
Около 835 г. восьмой аббасидский халиф Мутасим, напуганный выступлениями жителей Багдада против окружавшее его тюркской гвардии, перенес сюда свою столицу. Здесь в то время находилось лишь небольшое ассирийское поселение Самарра, название которого халиф и перевел по-своему. Для благоустройства новой столицы халиф Мутасим не пожалел средств. Он привлек лучших архитекторов и ремесленников со всех концов мусульманского мира. Специально отряженные группы наемников выломали мрамор и колонны в христианских церквах Александрии, мозаичный пол в церкви св. Менаса в Марпуте, бронзовые врата захваченного у византийцев фригийского города Амориум. Семь последующих халифов продолжали благоустраивать Самарру: возводили дворцы, мечети и общественные здания, сооружали и совершенствовали систему оросительных каналов. Этот город в период своего расцвета раскинулся почти на 35 км вдоль реки Тигр; Здесь были широкие улицы, мечети и огромный зоопарк с 2 тыс. животных.
56 лет Самарра была столицей могущественной Аббасидской державы. Ныне о периоде ее расцвета напоминают лишь развалины дворцовых ворот Баб аль-Амма и мечетей с редкими на форме спиральными минаретами.
Большая мечеть в Самарре, от которой остались только мощные крепостные стены, выделяется среди других мечетей своими размерами и минаретом своеобразной формы. Минарет сложен из кирпича и представляет собой усеченный конус на квадратном цоколе. Его высота достигает 52 м. Вокруг минарета идет спиральный пандус шириной около 1,5 м, и поэтому его часто называют сокращенно «мальвия» — «спираль».
С более чем 50-метровой высоты этого сооружения я увидел то, что оставило время от столицы могущественного халифата. Небольшие холмики, поросшие травой, — это остатки домов; длинные продолговатые насыпи, разорванные в некоторых местах обвалами — в прошлом крепостные стены; длинные, узкие полоски рвов, петляющие между холмами, — окопы, вырытые уже значительно позже, в 1917 г., когда под Самаррой проходили бои между отступающими турецкими частями и английским авангардом, наступавшим в направлении Мосула. От халифского дворцового комплекса Джаусак аль-Хакани (Замок властителя) время оставило только одни трехстворчатые ворота Баб аль-Амма.
Этот дворец поражал современников как своим величественным внешним видом, так и внутренним убранством. Согнанные со всех частей халифата мастера украсили его стены панелями, с интересным, выполненным по стуку (алебастровая штукатурка) растительным и геометрическим орнаментом, в котором смешались элементы месопотамского и иранского искусства. Часть помещений халифского дворца и некоторые частные дома Самарры были украшены росписью, остатки которой позволяют судить о большом совершенстве прикладного искусства того времени. В росписях бани при дворцовом гареме очень красивы изображения танцовщиц, льющих благовония из стеклянных сосудов с длинными горлышками в бассейн, всадников и охотников, загоняющих зверя.
Гуляя по развалинам дворца, под сводами второй арки Баб аль-Амма, я вдруг заметил человека, который сидел на корточках в углу. Коричневая тонкая аба (мужская накидка; отличается от женской абаи) сливалась с кирпичной стеной, и выделялась только голова в клетчатом черно-белом платке, оставлявшем открытыми блестящие в лучиках морщинок глаза. Видно, внезапно начавшийся ветер заставил укрыться его под аркой дворцовых ворот. Послеполуденные ветры поднимают с почвы, не закрепленной растительным покровом, тонкую пыль, которая бывает настолько плотной, что автомашины идут по дороге днем с включенными фарами, а путники, боясь сбиться с пути и захлебнуться пылью, спешат в укрытия.
Иракец выпростал из-под абы топкую коричневую руку и царственным жестом пригласил меня присесть рядом. Так состоялось наше знакомство. Он оказался преподавателем духовной школы в Самарре, а сейчас возвращался с развалин мечети Абу Дулафа, расположенной в нескольких километрах от города. Моя догадка была правильной: песчаная буря застала старика в пути, и он поспешил укрыться под аркой ворот дворца. По одежде его можно было принять за крестьянина. Только большие карманные золотые часы на массивной цепи, которые в Ираке называют «умм тамга», да холеные руки с тонкими и длинными пальцами говорили о том, что этот человек никогда не брал в руки мотыги.
Тихим, вкрадчивым голосом, привыкшим убеждать слушателей, Абу Джафар рассказал об историческом прошлом своего города. Он говорил о расчистке при халифе Мутасиме русла старого притока Тигра, который орошал плодородные земли левого берега, о строительстве халифом Мутаваккилем канала на правом, высоком берегу, наполнявшегося только в период паводков, о недостатке воды, вызвавшем быстрое опустение Самарры.
— Мечеть Али аль-Хади аль-Аскари и его сына Хасана построена в XII в., — продолжал старик. — Главный ее купол раньше был покрыт листовым золотом, а сейчас он облицован 72 тыс. кирпичей с золотым покрытием. К этой святыне ежегодно приезжают около 250 тыс. паломников не только из Ирака, но и из Ирана, Пакистана и Индии. Вам нужно обязательно осмотреть эту мечеть и ее золотые ворота. Посетить городской музей я вас уговаривать не стану. В наше время музей и строящийся с помощью СССР завод антибиотиков даже верующие посещают весьма охотно, — глубоко вздохнул Абу Джафар, сожалея, видимо, о тех временах, когда лишь мечеть была, центром города и его единственной достопримечательностью. — Да простит вас Аллах, — закончил он свои рассказ традиционной мусульманской формулой.
Ветер стал стихать, небо просветлело, и впереди уже можно было различить несколько пальм, затопленных паводковой водой. Я предложил Абу Джафару отвезти его в Самарру, но он отказался. Поднявшись, он вытащил свои золотые часы, с тем чтобы не пропустить время послеобеденной молитвы.
Я последовал совету Абу Джафара и, проезжая по узкой улочке местного базара, окружающего мечеть, на минуту задержался у открытых ворот, через которые видны двери усыпальницы, обитые золотыми пластинками. Эти двери были сделаны в Иране на деньги, собранные среди верующих, и доставлены в Самарру в качестве дара.
Городской музей расположен метрах в двухстах от золотых ворот: В маленьком доме аккуратно собраны фотографии памятников старины, образцы панелей с характерными орнаментами и макет дворцового комплекса с его укреплениями, крепостными стенами, зеркальными прудами, изумрудными лужайками и садами. В Самарре до первой мировой войны раскопки проводил немецкий археолог Герцфельд, и вполне естественно, что наиболее ценные экспонаты оказались в Берлине.
Самарра была когда-то оставлена жителями из-за нехватки воды. Арабы смогли подвести воду только к правому низкому берегу, где были разбиты, фруктовые сады и бахчи. Сегодня город, как и прежде, славится своими сладкими дынями… Так как постоянные разливы Тигра угрожали окрестным полям и столице Ирака, то в 1956 г. были построены две плотины и 60-километровый канал, по которому в период весеннего паводка сбрасываются излишки воды во впадину Тартар. Это искусственное озеро раскинулось среди ровной безлесной пустыни. Его берега заросли камышом и осокой. В конце 1976 г. советские специалисты, построившие в Самарре завод антибиотиков и лекарственных препаратов, завершили строительство канала, соединившего Тартар с Евфратом.
Город Тикрит, прижавшийся к шоссе, проезжаю, не останавливаясь. Здесь нет памятников старины, да и к тому же следует спешить: впереди еще добрых 200 км по разбитой дороге.
Весна в Мосуле, лежащем в 400 км к северу от Багдада, — самое лучшее время года. Город находится на высоте 223 м над уровнем моря в холмистой плодородной степи, недалеко от горных хребтов Сефин, Захо и Синджар. Весной пахнущий снегом восточный ветер с виднеющихся на горизонте белых гор гонит по небу кучевые облака, ходит волнами по зеленой щетине всходов пшеницы и ячменя, а мягкое солнце придает шоколадный оттенок бурному Тигру, несущему свои мутные воды через город. Зеленая, холмистая степь с пьянящим запахом весенних цветов и трав манит людей из надоевшег