ки. Когда в августе жара становится совершенно невыносимой, корабли спускают на воду, чтобы отправиться в Фао, иракский порт в устье Щатт-эЛь-Араба, за грузом фиников. В этот период как раз созревают финики нового урожая и десятки парусных судов со всего аравийского побережья заходят за ними в Басру. Здесь можно встретить, и самбуки из Красного моря, и кутии из Бомбея, и другие виды судов.
Кувейтский бум берет на борт около 2 тыс. ящиков прессованных фиников. Каждый матрос, он же и грузчик, перетаскивает на судно около 100 ящиков. Для моих кувейтских друзей пребывание в порту Басра или Фао представляется своеобразным праздником по сравнению с жизнью в Кувейте. Здесь кругом зелень пальм и много пресной воды, которая в Кувейте дороже, — чем нефть. Когда финики погружены, бум поднимает паруса и выходит в Персидский залив. Начинается размеренная жизнь на море, которая имеет свои неписаные, но строго соблюдаемые законы.
Едва забрезжит рассвет, как один из матросов, которому, нохаза поручает почетную обязанность муэззина, будит своих товарищей на утреннюю молитву. «Молитва лучше сна», — выкрикивает он несколько раз, и его сонные товарищи, расстилая на палубе свои молитвенные коврики, творят обязательную утреннюю молитву. Предписание пророка Мухаммеда молиться пять раз в день на корабле неукоснительно соблюдается, и никто, чтобы не нанести вреда всему экипажу, не осмеливается нарушить его. Правда, лишь один из членов экипажа не принимает участия в утреннем намазе. Это — кок, который в этом время трудится на камбузе, готовя для своих товарищей горячий чай. Иногда он ухитряется прямо на своем рабочем месте творить молитву, что положительно оценивается его товарищами.
Когда молитва закончена, матросы садятся в кружок завтракать. Утром они едят хлеб и из маленьких стаканчиков пьют сладкий чай. Младшие матросы прислуживают старшим. После пятиминутного завтрака все принимаются за работу, которой на корабле всегда предостаточно. Одни ручными насосами откачивают воду (несмотря на пропитку и заделанные швы вода проникает в корпус судна, и ее необходимо вычерпать), другие плетут канаты, третьи латают паруса. При попутном ветре ставится большой парус, для чего требуются усилия всех матросов.
На корабле нет часов, но матросы узнают о наступлении обеда по запаху рыбы, доносящемуся с камбуза. Обед подается на палубе. Он состоит из риса, сушеной и вареной рыбы. Матросы едят молча: они, как и бедуины, считают, что трапезу нельзя портить праздной беседой. Нохазе сервируют отдельно, на корме. Обычно он обедает один или с кем-либо из важных пассажиров. Затем матросы курят исбиля (кальян, изготовленный из глиняного горшка) и укладываются спать в тень от большого паруса. После короткого сна все вновь принимаются за работу.
Ужинают опять молча. На ужин кок подает рис, сдобренный жиром и специями, и немного рыбы. После ужина каждый творит молитву в отдельности, а затем идет на корму к нохазе пожелать ему доброй ночи. На палубе мерцают красные огоньки: это матросы, прежде чем отойти ко сну, выкуривают самокрутки. Несмотря на темноту, на корабле не зажигают огней, и судно на всех парусах несется в ночи.
Некоторые суда с грузом фиников прямо из Басры или Фао берут курс на Восточную Африку, однако большинство из них, как правило, делают остановки в небольших приморских городах Персидского залива и южного побережья Аравии. Очень выгодна перевозка пассажиров, и каждый нохаза мечтает о том дне, когда его судно будет полностью загружено товаром, а палуба забита людьми. Пассажирами чаще всего являются арабы, отправляющиеся на заработки в страны Восточной Африки. Мужчины и дети могут размещаться на палубе, однако женщины, как правило, занимают трюм, где они находятся иногда по нескольку недель, не имея права показаться на палубе даже ночью. Путешествие в смрадном, пропитанном зловонным запахом рыбы корабле — для них сущее мучение. Если же пассажиров на судне нет, нохаза занимается каботажным плаванием вдоль южного берега Аравии, заходя в маленькие, известные только местным мореходам порты.
Первым пунктом остановки кувейтского бума, на борту которого я нахожусь, в прошлом сезоне (1967 г.) был порт Эль-Мукалла — второй по величине город Южного Йемена. Здесь нохаза принимает на борт пассажиров. В основном это люди, отправляющиеся искать счастья в далекие края. Колонии многочисленных выходцев из Хадрамаута есть не только в Малайзии и Индонезии, но и на восточном побережье Африки. Из Эль-Мукаллы судно направляется прямо на юг, к сомалийскому порту Хафун, минуя Сокотру. Этот порт упоминается еще в первых арабских лоциях. Здесь продавались рабы, а также рис, ткани, древесина, привозившиеся из соседних стран. Сейчас в Хафуне торгуют теми же товарами, кроме рабов. Правда, ткани везут из Японии, древесину — из Финляндии, а рис — из Китая. А суда остались такими же, как и те, которые бороздили океан в первые века новой эры.
Далее бум следует, вдоль африканского побережья, — продавая в маленьких портах иракские финики, иранские ковры, японские ткани, закупленные в Кувейте и Эль-Мукалле. В прошлом суда в этих местах вели нелегальную торговлю оружием и рабами. Сейчас, если сторожевые суда обнаружат на парусниках оружие, нохаза и вся его команда, попадут на каторжные работы.
— Нет, — говорит мой собеседник, — Сейчас мы не занимаемся контрабандой. Кто ходит в Индию, те еще пытаются провезти золото, а кто — в Красное море, иногда берутся переправить с африканского берега в Аравию оружие. А мы нет, — он отрицательно качает головой, — мы честные торговцы.
Разумеется, никто из моряков сейчас не берется переправлять рабов или оружие, но мелкие партии контрабандных товаров — дешевых японских тканей, часов, йеменского кофе и пряностей — прячут на корабле и тайком доставляют в Африку. Конечно, по сравнению с операциями крупных контрабандистов прошлого, это всего лишь детская игра.
В Могадишо высаживается первая партия пассажиров. Затем наше судно идет вдоль кенийского побережья до порта Ламу, находящегося на небольшом островке. Здесь давно поселилась большая колония арабов. Они живут в особом квартале с узкими улочками, где едва могут разминуться два натруженных осла.
Порт Момбаса, именуемый кувейтцами Бомбаса, — важный центр арабской колонизации Африки. Почти каждый нохаза, прибывший сюда из Кувейта, может найти здесь своих родственников. У моего знакомого в Момбасе оказалось несколько двоюродных братьев и племянников, которые занимаются мелкой торговлей в городе. По словам нохазы, они часто приезжают на родину, предварительно вызвав к себе своих кувейтских родственников, чтобы не приостанавливать торговлю в лавке. Таким образом, в Момбасе могут побывать все члены одной семьи, которые поочередно приезжают сюда и по истечении определенного срока Возвращаются в Кувейт.
— В Момбасе на берег сходит последний пассажир, и матросы в первый раз после выхода в море из Кувейта при-ступают к чистке, корабля, стоящего на мелководном рейде. Они драят палубу, выметают трюм пальмовыми вениками. Когда уборка закончена, вся команда, надев парадные платья, во главе с нохазой устраивает праздник и приглашает на него моряков с соседних кораблей. Все танцуют. Нохаза предпочитает танцевать с другими капитанами или именитыми гостями. Праздник продолжается всю ночь под удары большого барабана и песни моряков (нахм), исполняемые хором или соло. Текст нахм нигде и никогда не записывается, но матросы и нохаза знают слова от своих старших товарищей и родственников. Под утро праздник оканчивается и матросы принимаются за дело: судно вскоре должно выйти в море и взять курс на Занзибар — конечная цель путешествия всех кувейтских бумов.
Этот остров занимает в. истории арабских мореплавателей особое место. Здесь издавна обосновалась большая колония выходцев из стран Персидского залива и Омана. Васко да Гама во время своего первого путешествия в Индию здесь принял на борт арабского лоцмана Ахмеда ибн Маджида, который, по утверждению моего собеседника, происходит из потомственных мореплавателей аравийского побережья Аль-Хаса, или Лхаса (Бахрейн).
На подходе к острову матросы и нохаза вновь надевают праздничные рубахи и поднимают флаг. Зеленые берега острова, обилие пресной воды и особенно возможность отдохнуть и развлечься после многих месяцев плавания и изнурительной работы вызывают прилив радости у моряков, которые выражают свое настроение громкими возгласами и песнями.
— На Занзибаре всю команду отпускают на берег. Занзибарские девушки настолько хороши, — замечает нохаза, — что наши матросы всю обратную дорогу только о них и говорят.
— За многомесячное плавание судно обрастает длинной «бородой», и матросы несколько дней очищают днище корабля от водорослей и ракушек, переворачивая судно с одного бока на другой. На острове кувейтские купцы покупают строевой лес и пряности. Но вот товар закуплен, частично приобретен у контрабандистов, и нохаза назначает дату выхода в море. Матросы покупают гостинцы для жен и детей, складывают свой нехитрый скарб в рундуки. Теперь они готовы пуститься в обратный путь. Вся дорога от Занзибара до Кувейта занимает четыре-пять месяцев в зависимости от продолжительности стоянок в попутных портах…
Кувейт, безусловно, уникальная страна, где поражает все. Параллельно центральной улице Фахад ас-Салема, застроенной роскошными зданиями банков, страховых компаний и торговых фирм, тянется короткая невзрачная улочка менял и торговцев золотом. В витринах небольших лавок блестит презренный металл, стопками сложены купюры всех валют мира. В начале 70-х годов в капиталистическом мире ежегодно добывалось около 2 тыс. т золота, из которых около одной четверти тезаврируется в княжествах Персидского залива. Значительная часть этой четверти оседает в Кувейте — самой богатой стране арабского мира. Судьба валютных систем западного мира в значительной степени зависит от нефтяных эмиратов Персидского залива, чьи валютные запасы в банках Европы уже давно стали существенным фактором, помогающим стабилизировать меняющиеся курсы западноевропейских валют.