лодца тут же, у карьера, с пятиметровой глубины.
Подпочвенные горизонты на всем протяжении от Адена до Зинджибара (в третьей провинции) залегают довольно близко от поверхности, и местные жители легко вырывают неглубокие колодцы.
Али рассказал мне, что в смоченный водой суглинок добавляют измельченный ослиный навоз в пропорции 4:1, затем состав перемешивают ногами, закрывают циновкой и оставляют «вызревать» до следующего утра. Поскольку добываемая глина содержит большое количество серого песка и примесей, добавка из ослиного навоза повышает вязкость материала, и делает возможным его обработку. На следующий день полагается перенести большие комки глины под навес, где трудится мастер. Для того чтобы передать действие «нести», «переносить», гончары употребляют здесь в новом для классического арабского языка смысле глагол «заффа», означающий «торжественно отводить невесту к жениху».
Идем дальше. В сарае под циновочным навесом работает мастер до имени Мухаммед. На нем застиранные короткие штаны и заляпанная грязью рубаха. В одном конце сарая врыт в землю толстый столб, рядом — закрытые мокрой тряпкой глина, ведро с водой, несколько круглых голышей и толстых дощечек с ручкой. В остальной части сарая сложены уже готовые, ожидающие обжига изделия: большие сосуды зир, пузатые бутыли, цветочные горшки.
— А где же гончарный круг? — спрашиваю я.
Гончар загадочно улыбается, — по-видимому, я не первый, кто задает этот вопрос, — и начинает демонстрацию своего искусства. Он берет круглое, уже обожженное донце — натуа, кладет его на врытый в землю столб, затем из куска глины делает толстый цилиндр и осторожно ставит его на донце. Смочив заготовку влажной тряпкой и держа левой рукой гладкий камень внутри цилиндра, а правой деревянную биту, гончар начинает быстро ходить вокруг изделия, ударами уплотняя его стенки, и цилиндр вытягивается. Теперь бесформенный кусок глины представляет собой заготовку для большого кувшина. Далее мастер скатывает толстую «колбасу» глины, равную периметру кувшина, накладывает ее на заготовку и вновь начинает работать битой и камнем, наращивая на несколько сантиметров стенки сосуда. Так повторяется пять раз, до тех пор пока сосуд не приобретает очертаний готового изделия. Тогда гончар берет обломок обыкновенной расчески и быстро наносит ею волнистые линии.
Смотрю и поражаюсь, как на глазах с помощью простого камня и деревяшки мастер без гончарного круга делает зир, имеющий правильные округлые формы и довольно привлекательный орнамент. Он знает о гончарном круге, называемом «даввар», но его не использует. В Лахдже, лежащем всего в 30 км отсюда, на гончарном круге делают бури — конусообразную верхнюю часть кальяна, куда помещают горящие угли и табак, однако здесь, в Шейх-Османе, на гончарном круге не работают.
Последний этап работы — обжиг. Он производится тут же, в печи, куда загружаются 80 больших зиров. Открытая печь сверху закрывается черепками, а сбоку — двумя металлическими бочками. Сам процесс обжига ведется с соблюдением правил, в которых отразились слагавшиеся веками навыки работы: в течение двух часов поддерживается малый огонь, чтобы изделия лучше просохли, затем разводится сильный огонь для обжига, и так продолжается до тех пор, пока четыре верблюжьи поклажи хвороста полностью не прогорят. Все отверстия в печи забиты черепками и глиной, однако температура в печи не очень большая, и, когда дует сильный ветер, гончары откладывают обжиг, так как не могут добиться нужной температуры.
В большом складе мы осматриваем уже готовые изделия. При хорошем обжиге стенки сосудов имеют ровный бело-розовый цвет, при плохом же или неровном огне изделие получается каким-то пестрым: розовые цвета разных оттенков перемежаются с белым и серым, видны налеты и белые выцветы, доказывающие присутствие солей в глине и воде. Поднимаю несколько черепков: темная полоса с мелкими частицами навоза проходит в центре толстого, до конца не спекшегося слоя. В хорошо обожженных черепках частицы навоза выгорают полностью. Такая малоприятная присадка в глину добавляется, по-видимому, для того, чтобы не только увеличить вязкость, но и повысить капиллярность стенок готового изделия. Ведь зир и другие сосуды используют не только для хранения, но и для охлаждения воды: поднимаясь по капиллярам стенок сосуда, капельки воды испаряются с поверхности и охлаждают ее на несколько градусов. Такие «потеющие» на жаре сосуды я встречал в городах, на базарах, стоянках такси и автобусов не только в Йемене, но и в других странах Ближнего Востока.
Мой визит к гончарам прерывается несколько неожиданно. Появляется хозяин склада, а с ним возница с телегой, в которую впряжен верблюд. Начинается быстрая погрузка. Из разговора и отрывочных реплик узнаю, что завтра в порт Джибути уходит самбука и еще сегодня нужно успеть заготовить документы, погрузить отправляемые туда горшки. Гончары суетливо бегают от склада до телеги и обратно, и лишь возница, йеменец средних лет, не принимает участия в суете. Он держит верблюда за узду и, успокаивая, ласково гладит его по замшевому, капризно морщившемуся носу.
Из Шейх-Османа отправляемся в Шукру Узкая дорога идет через соляные разработки, мимо аэродрома и казарм военного поселка. Слева видны обрывистые склоны горы Щамсан, изрезанной пещерами. Дорога круто поворачивает влево. Аэродром, коробки жилых домов и темные склоны горы, поднимающиеся, как декорации, на заднем фоне, остаются справа. Шоссе бежит параллельно полосе прибоя. В 200 м от дороги, на берегу, через каждые 5–6 км мелькают шалаши рыбаков — их временные, пристанища; здесь они вытаскивают лодки и выгружают рыбу.
Через полчаса въезжаем в дельту Вади-Абьяна. Три небольших городка Зинджибар, Куд и Гаар слились практически в одно поселение. Во время обильных летних дождей в горах Йемена в этом месте в сторону моря по вади сбегают мутные потоки дождевых вод, которые и послужили причиной возникновения оседлых поселений еще в глубокой древности. Именно здесь была обнаружена первая и пока единственная в Южном Йемене стоянка человека каменного века.
Высокие финиковые пальмы, заросли бананов, рощицы дынного дерева папайи с повисшими на тонком стволе темно-зелеными плодами тянутся вдоль дороги. сплошной полосой. Здесь впервые в 1947 г. была разбита первая хлопковая плантация, и в городе Куд сейчас находится единственный в стране хлопкоочистительный завод. Сегодня паводковых вод не хватает, и дельта Вади-Абьяна усеяна небольшими, окрашенными в белый цвет сторожками, закрывающими пробуренные артезианские скважины. Немного присоленная вода поступает с глубины 50–80 м и достигает в отдельных местах температуры +35–37°. В недрах земли бушует лава, и подводный вулкан, выплеснувшийся миллион лет тому назад в море и образовавший скалистый остров, на котором впоследствии возник Аден, все еще не успокоился.
В Южной Аравии, на побережье Аденского залива, уровень солнечной радиации в семь раз превышает уровень радиации в Москве и в два раза — в Кайре. Плодородная аллювиальная почва, — обилие влаги, тепла и солнца приводят к тому, что вегетативный период растений здесь значительно сокращается но сравнению с умеренными широтами. Арбузы здесь вызревают за 60 дней, и поэтому в течение года даже с учетом времени, необходимого для обработки почвы, можно получить три урожая арбузов и один урожай клевера на корм скоту.
Дельта Вади-Абьяна — своеобразный оазис на пустынном побережье Южной Аравии, где земледелие возможно круглый год. Вот и сейчас, весной, я вижу, как на одном участке собирают длинные бледно-зеленые арбузы, а на другом поле крестьянин, одетый в традиционную юбку, стоя на толстой доске, влекомой запряженным верблюдом, сгребает к краям поля верхний слой почвы. Эта доска в третьей провинции НДРЙ, как и в районе северойеменского города Забида называется «махи», а операция — «тамтыр»; цель ее — выровнять поле, снять верхний истощенный и засоленный слой почвы и нарастить обрамляющие поле небольшие валы (сум), достигающие высоты 1 м и более. Еще в раннем средневековье от религиозных преследований зейдитских имамов Северного Йемена сюда, в дельту Вади-Абьяна, бежали крестьяне из Забида — духовного центра соперничавшей секты шафиитов. Вместе с собой они приносили орудия труда и навыки сельскохозяйственного производства.
Зинджибар — центр третьей провинции НДРЙ. В городе построены здание губернаторства, бензоколонка, ряды лавок на центральной улице, мечеть, рынок, к стенам которого прилепились мастерские двух ремесленников: кузнец делает мотыги, серпы и другой сельскохозяйственный инвентарь, столяр сколачивает лавки и табуретки из досок разобранных ящиков… В городе видны приметы новой жизни: при выезде из Зинджибара в сторону Шукры строятся трехэтажные здания. В эти дома предполагалось переселить бедняков, которые ютились за городом в шалашах из травы и кукурузной соломы.
Почему название этого города Южного Йемена созвучно острову пряностей Занзибар, лежащему в тысячах морских миль отсюда, у восточного побережья Африки? Наиболее распространенное объяснение названия дальнего острова возводят к двум словам древнеперсидского языка: «занг», что значит «негр», и «бар» «берег». Отсюда пошли и созвучные древнеперсидскому арабские слева: на арабском «негр» звучит как «зиндж», а слово «бар» употребляется в значении «материк», «суша». Указанное сочетание в применении к острову пряностей мы встречаем у греческих, арабских и европейских географов. Козьма Индикоплов сообщает о море Зиндж и стране Зингиум, а Масуди аль-Бируни, Ибн Батута и другие арабские географы говорят о Восточной Африке как о стране зинджей. На заре торгового мореплавания арабы и персы совместно бороздили воды Индийского океана и поэтому не случайно, что некоторые морские термины арабов (самбука, бендер; нохаза) происходят от персидских слов.
В период расцвета работорговли «негр» (зиндж) было синонимом слова «раб». По-видимому, расположенное на берегу бухты Абьян поселение служило одним из перевалочных пунктов работорговцев, где выгружали партию живого товара, направлявшегося затем в глубь Йемена. Ведь долины, по которым сбегают с гор дождевые потоки, всегда были и дорогами, ведущими с побережья в глубь страны. По друго