А неприятное впечатление от облачности впереди несколько подуменьшилось. Не всё так страшно, как издалека виделось и казалось. На наше счастье есть, есть разрывы в облаках – навскидку баллов шесть-семь кучёвка.
Тарахтим пока. Если ещё минут десять продержимся, то, считай, до места и добрались. Уже можно будет начинать искать посадочную площадку.
Не продержались. Через минуту обрезало третий мотор – разворачивающие моменты возросли настолько сильно, что уже никак не удержать самолёт на прямой. Два винта, словно две лопаты, раскорячились поперёк потока! Бедная моя левая нога! Вот когда я сильно пожалел об отсутствии триммера руля направления.
А вариантов особо и нет! Или прибирать обороты левых моторов… Или нет. Всё!
Если прибираем, то нагрузки на рулях несколько уменьшатся. Но! Придётся сразу снижаться из-за возросшего сопротивления и упавшей тяги! А если не прибираем? Да всё равно будем снижаться, только более плавно. Зато вряд ли я удержу самолёт от разворота вправо. И никакое прикрытие креном мне не поможет. Не хватит у меня ни сил, ни эффективности рулей…
Так что лучше прибрать обороты, прикрыться по максимуму левым креном и плавно снижаться. Зато пойдём в нужном нам направлении. Так и сделал. И не прогадал. Потому как буквально через ещё одну минуту остановился первый мотор. Едва-едва успел левый крен уменьшить. И нагрузка на левую ногу уменьшилась, а то на ней уже и мышцы от напряжения подрагивать начали, хоть в помощь правую подключай, переноси стопу на левую педаль. И вертикальная составляющая на снижении ещё больше увеличилась, чтобы совсем уж не потерять скорость планирования.
Дольше всех продержался крайний оставшийся двигатель. Мы уже под облака нырнули. И даже успели сверху увидеть далёкие окраины столицы. А потом не до того стало – не до местных достопримечательностей и красот. Засбоила, зачихала и вконец замолчала наша последняя надежда. Теперь всё от меня зависит. И второго захода на посадку не будет…
Несколько напрягает возросшая вертикальная скорость. Флюгирования винтов тут пока не знают, лопасти как крутились, так и остановились в рабочем же положении. Не совсем, правда, остановились – под напором встречного воздуха немного вращаются, но лишь немного, еле-еле. Поэтому лобовое сопротивление воздуха здорово увеличилось. Чтобы не свалиться и продолжать планирование, пришлось ещё сильнее отдавать штурвал от себя. Да и какое это планирование? Оно больше на свободное падение похоже. Хорошо хоть триммером можно усилия с руля высоты снимать, а то бы совсем тяжко было.
Летим вниз, скользим, словно с крутой ледяной горки, даже уши закладывает. Лишь бы обшивка крыльев выдержала. Какая там запасная площадка? Садимся прямо перед собой, на грунтовую дорогу. Других вариантов нет и быть уже не может. Слишком быстро высота теряется. И нужно учесть высокое лобовое сопротивление при выравнивании – винты как лопаты стоят поперёк воздушного потока и тормозят. Тут всё филигранно нужно будет рассчитать. Если начну раньше выравнивать и тянуть штурвал на себя, то потеряю скорость и упаду. Чем это чревато, даже не хочу объяснять, не то что думать. И позднее выравнивание ни к чему хорошему с такой вертикальной скоростью снижения не приведёт. Можно так шарахнуться о землю, что потом нас от неё отскребать будут…
Полторы минуты снижения с высоты чуть более пятисот метров. Почти целых полторы минуты, даже немного меньше, и вот она земля. Единственное и, пожалуй, самое в этот момент главное, о чём не забыл, так это дать перед снижением общую команду всем разбежаться по своим местам и покрепче пристегнуться. А проконтролировать её выполнение уже не успел – снизу с огромной скоростью приближается земля…
И даже мысли не возникло, что дорога узкая – не до того было. Хорошо ещё, что не работали все четыре мотора, иначе бы точно не вписался в полотно укатанной грунтовки. А так и крена нет – снижаемся хоть и быстро, но зато ровно. А дорога? Да пустая она оказалась, на наше счастье. Транспорта в прямой видимости никакого не было, ни гужевого, ни какого-либо другого самоходного. Точно кому-то из нас Бог ворожит…
Тяну штурвал на себя, и триммер мне в помощь! И все равно из-за высокой вертикальной скорости снижения не получается точно рассчитать приземление! Перетянул! Аппарат проседает, делает слабую попытку скабрировать, да ничего из этого не получается, слишком быстро скорость падает. Рывком дёргаю до упора штурвал на себя, а скорости уже нет. И мы просто валимся, валимся и падаем вниз…
И пусть падаем сантиметров с двадцати-тридцати, но и этого оказывается вполне достаточно. Со всей дури рву штурвал на себя, но тщетно – скорости нет, и эта попытка ни к чему не приводит.
Сильный удар о грунт, треск и хруст где-то внизу, под самой… Гм, под креслом, скажем так. Самолёт проседает на одну сторону, каким-то чудом не цепляет нижним крылом за обочину, катится какое-то время прямо, потом начинает плавно уходить вправо с треском и скрежетом. Капец стойке!
На наше счастье кюветов вдоль дороги нет, поэтому самолёт выкатывается в поле и там наконец-то останавливается. Уходят все звуки, и на какое-то мгновение в кабине повисает мёртвая тишина, которая сразу же раскалывается тихим, звенящим от внутреннего напряжения, повторяющим одно и то же шёпотом кого-то из казаков охраны:
– Господи, спаси и сохрани! Спаси и сохрани!
– Всем покинуть самолёт! – командую и показываю пример. Начинаю шумно отстёгивать привязные ремни.
Скрипит чуть слышно входной люк, в кабину врывается осенний воздух и окончательно выдувает запах сгоревшего пороха и горячего металла. Вкусно пахнет травой и листьями, влажной землёй. Слабый запах дыма заставляет заторопиться самому и поторопить на выход пассажиров и экипаж.
Ребята подхватывают штурмана. Тот морщится от боли, но героически терпит.
Какая к чёрту лесенка! Прыгаю вниз с обреза люка – вспаханная земля бьёт в ноги мягко и ласково. Тут же оказываюсь в плотном кольце людей. Наши все благодарят за удачную посадку. Нашли, за что благодарить! Это же просто работа, и было бы странно, если бы я не умел её делать…
Немного не рассчитал с приземлением, так ведь и случай такой, неординарный, особый.
Великий князь крепко обнимает за плечи, целует в обе щеки, отстраняется и смотрит в глаза:
– Молодец!
На смену князю приходит Второв. Остальные громко выражают своё одобрение. А я наконец-то получаю возможность вздохнуть и задать вопрос инженеру:
– Что с самолётом?
– Стойку с правой стороны подломили! Сначала пулей повредили, потом удар от приземления. Вот она и не выдержала…
– На месте починить сможем?
– Если только получится самолёт приподнять…
Осматриваюсь по сторонам. Тревожит запах дыма. К счастью, он доносится не от самолёта, а откуда-то из-за леса. Да даже скорее не леса, а из-за лесопосадки. Перед приземлением мне не до обзора окрестностей было, поэтому не увидел, что там за этой посадкой находится – хутор или деревенька. Да и не столь важно это сейчас. Вот убрать самолёт поближе к этой самой посадке да замаскировать… Вот что главное и важное. Потому как вряд ли нас немцы в покое оставят. Сейчас заправятся и снова искать начнут…
Осматриваю самолёт. За мной хвостиком так все и продолжают ходить, и точно так же осматривают после меня поломанную стойку. Даже руками точно так же ощупывают. И ладно.
Ну что… Взлететь уже не получится, а вот откатить самолёт в сторону вполне. И мы облепляем самолёт, словно мураши, наваливаемся на плоскости, изо всех сил толкаем аппарат к посадкам. По успевшей осесть в пашне он идёт тяжело, колёса вязнут, сломанная с одной стороны многострадальная стойка жалуется, потрескивает от нагрузки, но пока держится, не отваливается. Да выдержит, ничего с ней не будет. А починить в этих условиях мы её вполне починим. У нас обрезки труб есть, можно будет их приспособить как дополнительный каркас вокруг стойки. По крайней мере, взлететь сможем. И сесть. Один раз. Больше рисковать не стоит. И самое основное – было бы на чём взлететь. Это я о топливе говорю…
На удивление, пробоин в крыльях и фюзеляже не так и много. Сквозных, в фюзеляже, я имею в виду. Целили в основном по пилотской кабине, а тут у нас какая-никакая, а можно с натягом считать, что броня. Каким-то чудом стёкла не покоцали. И моторы целые, даже немного странно. Сразу вспомнилось, как у нас с Михаилом сорвало кусок обшивки с крыла после атаки на германские крейсеры. Даже тогда обстрел был тише, чем сейчас, и сам самолёт меньше размерами, а вот так получилось.
Казаки уже тащат несколько срубленных деревьев, прислоняют к фюзеляжу, накрывают ветками крылья. Маскировка так себе, но хоть что-то. Нам бы сейчас сети… Хотя бы рыбацкие… И что я раньше об этом не подумал?
После этого расстаёмся с нашими пассажирами. Вместе с ними уходят и казаки личной охраны великого князя. С нами остаются Игнат с Семёном. И мы, не откладывая, приступаем к ремонту.
Глава 12
Само собой, перед тем как начинать ремонт ещё раз осмотрелись. Пока вокруг тихо. Несколько напрягает отсутствие любопытных местных. И вездесущих пацанов не видно. Ну не может такого быть, что никто не увидел, как мы с неба валились. Хотя-я… Моторы-то не работали… А снижались мы очень быстро… Тогда точно могли нас и не услышать, и не заметить. И хорошо! По-любому это нам на руку.
Сразу же по максимуму облегчили самолёт – вытащили наружу все пулемёты с боезапасом, парашюты и техническую аптечку. И мешки с отстрелянными гильзами, само собой. Неужели такую тяжесть хранить будем? Здесь где-нибудь и оставим. Местные найдут – приспособят в хозяйстве.
Пока личный состав занимался разгрузочными работами, я осмотрелся по сторонам. Для чего пришлось снова забираться в самолёт, так оно повыше получится.
Ох, не нравится мне, как мы на этом поле торчим. Что эти несколько деревцев? Сверху нас прекрасно видно. Что-то другое придумать нужно. И срочно!
Развернули наш аппарат хвостом к деревьям, да так и затолкали в посадку поглубже. Штурман наш на ноги поднялся, всё помочь порывался. Насилу его угомонили. Хочется ему пользу оказать – пусть лучше на пустых ящиках посидит, да за небом понаблюдает.