Разместили нас в расположении Псковской авиароты. Где-нибудь в городе устраиваться смысла не было – всё равно завтра с рассветом улетим дальше. Можно было бы и сегодня улетать, заправка много времени бы не заняла, но тогда бы пришлось садиться под Варшавой ночью. А ночью, да ещё на совершенно незнакомое поле… Да с таким грузом в кабине… Как-то нет у меня на это никакого желания.
А пока, коли уж подвернулась такая оказия – в этом прекрасном городе оказаться, почему бы и не воспользоваться этим шансом и не прогуляться хотя бы по центру, да на седой древний Кремль полюбоваться?
Прогуляться по городу я прогулялся. И даже стремительно портившаяся погода не испортила моего хорошего настроения. Вот как только я в город вышел, так и зарядил сверху мелкий противный дождик. Сам весь вымок и ноги промокли насквозь. Хорошо хоть просушить сапоги было где. И сменка на вечер нашлась.
Чем дальше от столицы, тем нравы проще, а гонору меньше. И на мои променады по городу в лётной кожаной куртке старшие чином офицеры смотрели как бы сквозь пальцы. Главное, не забывать их вовремя приветствовать. А старших офицеров на улицах хватало. На окраинах города, особенно на его западных границах, места свободного не было. Всё новыми частями забито. А вот в столице я уже не рискнул бы, в отличие от своего прошлого посещения стольного града, в кожаной куртке пофорсить. Приказ о соблюдении формы одежды лётным составом вовсю в Петербурге действовал.
Андрея Вознесенского нет – убыл на днях, как меня просветили, к новому месту службы. В столицу убыл, именно там формировали очередной авиаотряд. Жаль, не пересеклись мы с ним. А номер этого отряда и где именно он начнёт проходить службу, никто не знает. Понимаю. За последнее время подобных отрядов было сформировано несколько. Ничего, встретимся когда-нибудь. Земля круглая, как говорится, а небо тесное. Так что обязательно пересечёмся, если живы будем.
Да и Псковской авиароте недолго осталось в городе находиться. До настоящего момента она в качестве учебной перевальной базы использовалась, а теперь, как меня любезно просветил Роман Григорьевич, наконец-то в верхах принято решение о перебазировании роты к месту боевых действий. Куда именно – не сказал, ну и я этот вопрос не заострил.
В конце концов, освободился, добрался до отведённых экипажу спальных мест, быстренько умылся перед сном холодной водичкой, разделся и с наслаждением забрался под синее с тремя белыми полосками шерстяное одеяло. Поёрзал, устраиваясь поудобней, надышал, согрелся, поплыл. Спать.
Утром взлетали в серых предрассветных сумерках. Погода как была дрянной весь вчерашний день, так и сегодня прогнозом на улучшение не порадовала. Даже лёгкий ночной морозец не справился с раскисшим грунтом. Лишь прихватил его сверху тоненькой корочкой, под которой пряталась мокрая каша.
Хорошо ещё, что к самолёту нас подвезли – не пришлось добираться на аэродром своим ходом и мочить ноги. Иначе в полёте бы пришлось сушиться. А так быстренько проверили целостность печатей на люках, забрались в кабину, запустились, включили отбор горячего воздуха в кабину.
Прогрели моторы, дали отмашку слева и справа дежурным механикам, махнул рукой провожающему самолёт караулу, порулил в начало полосы, стараясь сильно не газовать, чтобы не поднимать за хвостом грязную взвесь и не обрызгать людей.
И разбегались по этой каше чуть дольше. Хорошо хоть грунт под коркой нагрузку держал и колёса в нём особо не вязли. Оторвались, набрали скорость, пошли в набор высоты с плавненьким растянутым разворотом на сто восемьдесят градусов. Взлетали-то по ветру, на северо-восток, а нам на юго-запад нужно. Проплыл внизу центр города, Троицкий собор Крома, серая лента реки Великой. Сразу же за рекой перевёл самолёт в горизонтальный полёт, пошли под нижней кромкой плотной слоисто-кучевой облачности. Высота почти пятьсот метров, так и пойдём, в облака лезть не будем.
На маршруте пришлось несколько раз отклоняться в сторону, обходить плотные снежные заряды впереди по курсу. А на траверзе Вильно облачность разом и пропала. Как будто отрезало. Словно из-под крышки вынырнули. Над головой появилось голубое небо, солнышко проглянуло, стало веселее. И высоту мы набрали, пошли дальше на полутора тысячах. И по сторонам можно посмотреть. При подлёте к Варшаве несколько раз пытались связаться с землёй, но ничего из этого не получилось. На точку штурман вывел точно, искать аэродром не пришлось. Увиденное внизу сошлось с описаниями. Ровный рядок «Муромцев» продолжается таким же ровным рядком разномастных мелких самолётиков.
Встали в круг над лётным полем, осмотрелись, одновременно снижаясь до трёхсот метров, определились с ветром по дымам в городе, продолжили снижение и заход на посадку. За это время никакого движения на аэродроме не обнаружили, никому мы не интересны. Как так можно? Где дежурный отряд? Летай – не хочу. А если налёт вражеской авиации? Или те же самые «Цеппелины» полетят?
Сели штатно, тормозить не тормозили, скорость упала и так. Развернулись, порулили на малом газе ближе к стоянке наших самолётов. Заодно и лёгкие аппараты осмотрели. Кого тут только нет, сборная солянка. «Фарманы», «Вуазены», «Ньюпоры» и «Депердюссены», вообще аппараты есть, которых я не узнаю.
– Командир, а вот и встречающие! – привлёк моё внимание бортинженер, оторвал от осмотра техники.
– Отлично! Ещё бы место показали, куда нам заруливать.
– Да они и показывают! Руками машут вон в ту сторону.
– Информативно… Тогда туда и рулим…
Как там у нас говорили? Пока в армии бардак, она непобедима? Как-то так…
Развернулись, заглушили моторы, покинули самолёт. А тут и сам Шидловский подъехал. И местное начальство с ним. Получается, ждали. Почему тогда на связь не выходили?
Сразу же организовали выгрузку бочек с горючей смесью и дозаправку самолёта. Все ёмкости выгружать не стали. Оставили на держателях две штуки.
Бочки со смесью сразу же перегружали на «Муромцы» эскадрильи. У нас всех сегодня ночной вылет.
После заправки и разгрузки самолёт опечатали, выставили караул, отправились на отдых. А мы со штурманом и вторым пилотом вместо отдыха – в штаб, на уточнение боевой задачи.
Каждому экипажу задача ставилась индивидуально. Например, вместе с нами по маршруту должен был лететь ещё один самолёт. У остальных были свои цели.
Удалось даже поспать несколько часов. Перед вылетом плотно поели, направились к самолёту. Начальник караула снял пост, протянул журнал на подпись. Проверили целостность печатей на дверях и люках, расписались. И начали готовиться к вылету. Убрали немногочисленные заглушки с воздухозаборников, осмотрели машину, запустили и прогрели моторы. Установили связь с ведомым самолётом и порулили на взлёт в рассеянном свете тусклых автомобильных фонарей мимо безмолвного пока строя застывших в ночи машин. Все остальные будут взлетать гораздо позже нас. Им в два раза меньше лететь до цели. Жаль, что мы пока можем только по одному вылету сделать. Мало мы бочек привезли. Следующая партия уже по железной дороге прибудет. Если в столице правильное, а самое главное – быстрое решение примут…
Ночной Берлин сверху выглядел великолепно. Жёлтые полосы улиц, подсвеченные огнями чёткие прямоугольники зданий, – только река светилась непроглядной чернотой, из-за которой и была хорошо различима на фоне освещённого города.
Идём прямо над изгибами реки Шпрее, вглядываемся вниз, считаем повороты. Вот-вот река разветвляться должна. Есть!
Аэронавигационные огни у нас были выключены ещё при подлёте к линии соприкосновения войск, поэтому шли до цели в целях безопасности на временном интервале в три минуты. Связью также было решено не пользоваться. Для взаимного обнаружения вполне хватало чистого безоблачного неба и сияющей круглой луны в вышине. На фоне тёмной земли прекрасно был виден светлый силуэт впереди летящего самолёта. А при подходе к цели мы увеличили обороты и сократили временную дистанцию до ведущего.
На удивление, с земли нас так до самого Берлина никто не обнаружил. Да и потом прошляпили. И где немецкий хвалёный порядок? Где пункты обнаружения и оповещения? Нет, я только рад, что их нет, но слишком уж легко мы летим. Не по себе как-то от этакой лёгкости. Как бы не расслабиться нам раньше времени на свою беду.
Встряхиваюсь сам, тереблю экипаж, заставляю повысить осмотрительность в воздухе. На сиденье поёрзал, наклонился пару раз вперёд да в стороны. Размял мышцы. Надеюсь, что готов ко всему.
Снизились, заняли высоту восемьсот метров по альтиметру, определились на местности сначала по реке, а чуть позже и по характерным городским кварталам. Как-то слишком уж просто всё получается.
Довернули на цель, встали на боевой курс. Впереди летящий самолёт совсем не виден. Опасно, можно ошибиться по скорости и столкнуться. А страха нет. Азарт страх забивает. И опасение промахнуться. И за впереди идущий экипаж сильная опаска возникла. А ну как они промахнутся? И бомбы свои мимо купола Рейхстага положат? Тогда вся работа насмарку пойдёт. Да и ладно. Всё равно даже в таком случае плюха немцам знатная выйдет. Заставляю себя выбросить из головы лишние мысли, сосредотачиваюсь на приборах, компасе и, конечно же, командах штурмана.
Кошу краем глаза на лежащую на коленях карту, всматриваюсь вниз и вперёд – подходим к рубежу открытия люков. Отлично видны справа поблёскивающие железнодорожные пути. Слева сверкает яркими огнями знаменитый бульвар Унтер-ден-Линден.
– Открыть люки! – перекрикиваю ровный гул моторов.
– Есть люки открыть! – вторит из-за спины борттехник. И тут же докладывает: – Люки открыты! К сбросу готов!
А то я не знаю, что он готов. И что люки открылись. Потому что легонько встряхивается при этом самолёт, прекрасно слышу гул ворвавшегося в кабину холодного воздуха и звонкие щелчки встающих на замки створок. Но доклады фиксирую, потому что положено так.
– Командир! Три градуса влево! – не отрываясь от прицела командует штурман, и я сразу же выполняю эту команду.