Сначала она сняла крюк, затем подняла щеколду, а после провернула два раза по часовой стрелке ключ во врезном замке. Толкнула дверь, та открылась.
Илья приостановился в сомнении:
– А вы нас обратно пустите?
– Да пущу, конечно, что ж делать. – Женщина вздохнула. – Там звонок справа, звоните… Во сколько вернетесь-то?
– Через час-полтора…
На свежем воздухе показалось, что совсем протрезвели. Поэтому хорошо приложились к купленной за две минуты до закрытия магазина бутылке «Столичной». Пили из горлышка.
– Закусишь? – сипло, вытирая ладонью водку с губ, спросил Роман.
– Не надо. Легко как, а?! Хорошо-о… Вот она, – Илья посмотрел направо – налево в морозную тьму, – Россия.
Небо было ясное, и уже светились звезды. Впереди и внизу под кручей различалось озеро, а на утесе, в окружении высоких елей, стояла беседка с полукруглой крышей.
Роман с Ильей подошли к ней, закурили.
– Что, еще глотнем? – предложил Илья. – Душа просит очень.
– Может, на танцы? Слышишь, всё продолжают.
Со стороны ряда двухэтажек слышалась музыка и топанье.
– И не боятся пол проломить, – усмехнулся Роман. – Жилфонд-то ветхий.
– Дай глотнуть, и пойдем.
Глотнули, сделали по паре-тройке затяжек, пошли.
Возле дверей никого не было, а за ними находилась широкая деревянная лестница. Какой-нибудь городской голова жил в этом доме сто лет назад и по утрам чинно сходил к саням…
Роман с Ильей стали подниматься. Поднимались медленно, устало, с каждым шагом, кажется, пьянея сильнее – воздух становился все более выдышанный, спертый, но в то же время избыточно напитанный ароматом духов. Еще и музыка – старый добрый «Модерн токинг», – предвкушение чего-то забытого и приятного, пьянили.
…Остальное лично Роман помнил отрывочно. Помнил, что на втором этаже их встретили две женщины. Пожилые, утомленные, раздраженные. Никак не хотели пускать в зал, где танцевали. Говорили, что здесь только школьники. Роман убеждал их, что им нужно осмотреть дискотеку, что они писатели, из Москвы, что они пишут повесть про их город и им необходимы детали. Илья то тянул Романа к выходу, то принимался тоже уговаривать женщин пустить. Вокруг собрались парни и девушки. С любопытством наблюдали за происходящим. Некоторые девушки показались Роману очень красивыми… Он покопался в сумке и нашел красную корочку членства в Союзе писателей. Сунул женщинам: «По этому удостоверению меня обязаны пускать в любое место страны. Хоть в роддом!» Женщины поизучали удостоверение, сличили фото с его лицом и решились: «Хорошо, проходите». Но тут возникла проблема с Ильей – его пускать не хотели. «Да это автор знаменитых произведений! – уже по-начальницки возмущался Роман. – Лауреат премии правительства Москвы в области литературы! Илья, у тебя медаль при себе? Ему Лужков лично вручал!» Никаких доказательств писательства у Ильи не было, но его все же пустили. Открыли какой-то класс, чтобы Роман с Ильей могли положить верхнюю одежду и сумку. Роман засунул под пояс джинсов бутылку водки, прикрыл свитером.
Сама дискотека запомнилась миганьем разноцветных огоньков, громкой, с непривычки закладывающей уши музыкой, силуэтами десятков соблазнительно шевелящихся людей. И Роман тоже вскидывал руки, крутил бедрами, торсом, выкрикивал «вау!», подмигивал Илье. Илья его очень смешил в своих ватных штанах, шерстяной душегрейке… Правда, мешала постоянно сползавшая в штанину бутылка, и в итоге Роман пришел к идее ее опустошить и выбросить. Достал, открыл, отпил, передал Илье. Тот тоже отпил. «Ребятам предложи!» – сквозь музыку крикнул Роман, а сам прихватил за руку ближайшую к себе девушку и попытался притянуть к себе, чтоб танцевать рядом. Как раз медленная композиция зазвучала. Девушка дернулась, вскрикнула, будто ее ударило током, и тут же Романа окружили, повели из зала…
Была небольшая потасовка возле лестницы; Роман злился, что какие-то пацаны качают права. Он отмахивался, угрожал написать, какое тут быдло живет, а потом резко ослаб, дал себя довести до гостиницы. По дороге все удивлялся, что рядом нет Ильи. «Предал!» – клокотала внутри обида.
Проснулся на кровати одетым. С трудом сел, сбросил с затекших ног туфли… Самочувствие было терпимое – похмелье, конечно, глубокое, но, слава богу, без отравления.
Потер пальцами виски, позевал. Наконец огляделся. Напротив лежал Илья. Тоже одетый. Лежал на животе, лицо уткнуто в подушку, слышен надсадный сап.
– Да-а, мощно гульнули, – сказал вслух Роман, вспоминая вчерашний вечер, и вместе с воспоминаниями нарастал стыд. Это афиширование писательства, угрозы, махание удостоверением, хватание школьницы… Могли и морду набить.
На всякий случай прислушался к себе, пошевелил челюстью, покрутил шеей. Нет, всё в порядке, лишь тяжесть в голове, но это от водки. Похмелиться бы…
И как в сказке, на столе оказалась купленная накануне вечером бутылка. В ней граммов двести… Роман даже хмыкнул, что так все удачно.
Поднялся, просеменил к столу, сдерживая дурноту, налил в чашку немного и быстро, чтоб не засомневаться, проглотил.
Выдохнул, рыгнул, подавил рвотный спазм. Присел на стул. Посидел, подождал. И минуты через две стало полегче. Словно какие-то спутывавшие мозг нити порвались, опали… Захотелось выпить еще чуть-чуть. Роман поборолся внутренне, позвал:
– Илюх, поднимайся. Вокруг озера пора бежать. Слышишь?
Илья зашевелился, застонал, зачесался. Потом медленно встал, перебрался за стол. Присоединился к опохмелке.
Невесело посмеиваясь, делились впечатлениями от вчерашнего вечера. Открывались неожиданные подробности. Илья, оказывается, вырвался из окружения старшеклассников. Обнаружил себя на берегу озера в зарослях камыша. Без полушубка, без шапки. Долго искал гостиницу, перепутал дома, стучался в чьи-то двери. Собаки вокруг лаяли… Как оказался здесь, не помнил…
– А полушубок с шапкой – вон! – обрадовался, увидев вещи на вешалке у двери.
– Да кто-то и водку даже принес, – добавил Роман. – Так, надо решить, что дальше делать. – Посмотрел на часы в мобильном. – Половина девятого. Весь день впереди.
– Горяченького надо поесть. Щей бы жирных… А потом – до монастыря в быстром темпе…
Вяло споря, идти в монастырь или нет, допили водку. Илья хотел было заварить чаю, но тут же бросил – воду нужно было набирать в умывальнике в конце коридора, потом ждать, пока закипит в этом доисторическом чайнике… Решили плотно позавтракать, а потом уж решить, что делать.
Оделись, вышли из номера, спустились в холл. Там сидели четверо парней. Одного из них Роман узнал – подходил к ним вчера в закусочной.
Парни поднялись, перегородили дверь на улицу.
«Ну вот, – Роман похолодел, – сейчас-то и начнется». И пожалел, что выпили: будут потом разбираться, кто виноват, и признают их пьяными. Пьяными, а значит – виноватыми.
– Погодите, ребята, – сказал на вид самый старший из четверых, лет тридцати. – Далёко собрались?
– А что? – Судя по тону, и Илья готовился к драке. – Вам-то какое?..
Старший перебил:
– Давайте по-хорошему всё решим. Так, значит: вы сейчас собираете вещи, и мы вас провожаем до автобуса. Он через полчаса будет.
– С чего это мы должны взять и собираться? – изобразил Роман негодование. – У нас гостиница на двое суток оплачена.
– А я, – громко заговорила все та же женщина из окошечка, – могу вернуть за сутки. Мне такие постояльцы не нужны.
– Давайте по-хорошему, – повторил парень. – Ну перепили вчера, покуражились, а теперь и честь надо знать. Соберетесь добром, и мы вас проводим.
«Добром», – усмехнулся Роман архаичному слову; глянул на Илью. Тот явно боролся в душе: бунтовать или смириться.
– Многих вы тут назлили, – снова заговорил парень. – Не по-людски вели себя. Мы не привыкли… Проводим вас, посадим в автобус. И все будет нормально.
Заметно было, что он старательно пересиливает готовое выплеснуться раздражение, может быть, даже злобу. Судя по всему, драться он умел и был не прочь подраться и сейчас. Но наверняка кто-то велел ему разобраться мирно.
– Ладно, хрен с ними, поехали, Илюха, отсюда. – Роман стал подниматься по лестнице. – Только деньги надо забрать не забыть. Подарки я никому оставлять не намерен.
Благополучно добрались до Галича. Илья всю дорогу дремал, а Роман ловил падающие шарики в своем мобильном телефоне. Переходил с уровня на уровень, но в простом варианте игры – на более сложные не переключался: не хотелось проигрывать.
До поезда оставалось почти шесть часов. По городу ходить желания не было; после Чухломы Галич показался шумным, многолюдным, разбросанным, дома какие-то блеклые – почти все окрашены в белое и розовое.
– Как безе какое-то, – покривился Роман.
– Летом, наверное, приятно.
– Не знаю. И знать не хочется.
Нашли неподалеку от станции кафе, заказали первое, второе, пива. Ели медленно, молча. Разговаривать было не о чем, да и неловко друг перед другом, будто натворили что-то, друг друга подвели, опозорились. «На фига я на этот дискач полез и Илюху заставил? – ругал себя Роман. – Взрослый же человек, а как этот…» Илья думал, видимо, о чем-то подобном и тоже винил себя.
Как медленно ни ели и ни тянули пиво, как долго ни курили, а время почти не двигалось. Точно бы издевалось.
Роману вспомнилась армия, наряды часового. Вот когда за четыре часа брожения вокруг казармы или складов с крупой вся жизнь переживалась, всплывали и жгли все обиды, и счастливые минуты тоже жгли, потому что казались невозвратно потерянными – ведь впереди была сплошная тьма, череда новых и новых мучений, а дембель представлялся каким-то мифом, сказкой для дурачков. И потому, наверное, часовые так часто стрелялись – армейские предания послушать, так чуть не в каждом призыве случалось по десятку таких. Ходили-бродили, думали-вспоминали, осознавали, что незачем продолжать такое существование, что хватит, вгоняли патрон в патронник, приставляли дуло ко лбу и вдавливали пальцем курок… Роман тоже примеривался, убедился – АК очень удобен для самоубийства…