Юлия Кузнецова
На что похожа любовь?
Глава 1
Лужа-глаз
Мы опаздывали. Мы очень опаздывали, и я еле сдерживалась.
В кармане уменя был резиновый мячик, размером сяблоко, достаточно мягкий, чтобы сжать его вкулаке, ато и впиться ногтями, если что-то или кто-то доводит тебя до бешенства, анаорать ты не можешь. Можешь, конечно. Но не позволяешь себе.
А мы смамой шли по улице, точнее, не шли, ая волокла её, придерживая за локоть, и следила за тем, чтобы она не поскользнулась, чтобы не столкнулась сдядькой, выгуливавшим грустного бассет-хаунда, чтобы не оступилась, споткнувшись отротуар, ну вобщем, обычная моя работка.
Работка, которую я не хочу выполнять, и не выполняла бы, если б не…
–Смотри!– вдруг остановилась мама и поправила на носу очки,– какая лужа! Вытянутая! Похожая на глаз!
Ох уж мне эти писатели… Лужа как лужа! Затянутая коркой льда. Какой ещё глаз? Она что, моргает?! Или, может, щурится?
–Погоди, мне надо сфотографировать её на телефон!
–Мама!
–Но мне нужна как раз такая лужа для одной сказки… Погоди… где-то был фотоаппарат… то есть телефон…
–В наружном кармане сумки!
–Да, точно, спасибо, Верочка, ага, сейчас, найду камеру… Нет, ты посмотри, какой чудесный глаз! Он смотрит на нас… За нами…
«Может, бабуля что-то ей подсыпает вутренний кофе, что унеё просто глюки?»– сподозрением подумала я, авслух сказала:
–Он смотрит не на нас, ана часы! Ивообще, кому из нас нужно на эту встречу?
–Тебе!– отреагировала мама.
–Что-о?!
–Ну, хорошо, мне, но я не знаю, что им говорить…
–Мама…
Ясжала мячик изо всех сил.
–Мама, мы же обсудили дома. Ты скажешь, что пишешь истории. Для тех, кто только научился читать. Что они смешные. Интересные.
–Но это же книжный фестиваль, Вера. На нём выставляют книги. Не рукописи! Амои сказки никто не печатал!
–Тебе же приглашение прислали!
–На фейсбуке, дорогая. Там ещё двести тридцать приглашённых! Неужели ты думаешь, что это крошечное кафе способно вместить двести человек?
–Мама!
Хлоп! Мячик прорвался уменя вкармане. Она была права, моя маленькая близорукая мама, вкрасивом клетчатом пальто, но сбестолковой малиновой шалью на плечах, которую она наотрез отказалась снимать, рассеянная и слабая, ссухими маленькими руками, вечно тонущими врукавах любых свитеров. Она была права: нас там никто не ждал, и её лично туда никто не звал. Она была права, и от этого я разозлилась ещё больше.
–Дорогая мама,– сказала я,– по-моему, это не меня. Это тебя никто не печатает. Иты вечно ноешь, что мечтаешь освоей книге. Мечтаешь, чтобы кто-то придумал картинки ктвоим сказкам. Чтобы они продавались вмагазинах. Чтобы дети могли их прочесть. Икак это должно случиться, дорогая мамуля? Кнам придёт домой дядька-издатель и скажет, что прослышал отом, что унас инкогнито остановилась Джоан Роулинг, амне тебя за неё выдать? Ачто? Наденем тебе шляпу и очки, будешь сидеть, изредка вставляя: «Yes», «No» и «ждраштвуйте»? Итогда он тебя сразу напечатает вста тысячах экземпляров?
Мама сняла очки, стала протирать их рукавом пальто и,конечно, уронила телефон. Сейчас октябрь, дождя уже не было пару дней, и асфальт сухой, но мамуля, конечно, нашла где-то островок грязи и уронила телефон именно внего. Впрочем, это, может, и плюс, грохнись он на асфальт– разлетелсяб на сто кусков.
Мама наклонилась за телефоном. Распрямилась. Сунула телефон вкарман, надела очки. И, внимательно глядя на пуговицы моего пальто, принялась кусать нижнюю губу.
–Или, может, хоть сходим, посмотрим на тех людей, которые издают детские книжки,– продолжила я,– попробуем познакомиться? Ну и что, что они собрались для того, чтобы обсудить программу своего книжного фестиваля, на котором они будут продвигать уже напечатанные ими книги? Мама, надо познакомиться сними. Тебе надо как-то осебе заявить. Чтобы они узнали, что ты пишешь хорошие истории.
–Но я не уверена, что они хорошие…
–Ятоже,– отрезала я,– но всем же вроде понравилось, когда ты их всадике читала.
–Что значит– ты тоже?– ахнула мама.
–У тебя зубы впомаде, вытри, пожалуйста,– попросила я.
–Нет, погоди, тебе не нравится, что я пишу?!
«О боже,– подумала я,– мне срочно нужен запасной мячик!»
–Зубы,– напомнила я.
Мама полезла вкарман, достала салфетку, попыталась развернуть, но не смогла, вцентре застрял какой-то комок, который мешал раскрыть салфетку.
–Мама, я просто не целевая аудитория,– сказала я, догадавшись, что комок– это жвачка, и протянула маме чистую салфетку.
–Нет уж,– наседала мама,– говори!
Она выхватила салфетку, но ничего не стала вытирать, авыжидательно уставилась на меня.
–Если бы ты такая настойчивая вчера вЖЭКе была,– не выдержала я,– когда я пыталась объяснить, почему унас столько неоплаченных счетов за электричество! Или вмагазине, когда я доказывала кассирше, что она нам пробила пять лишних шоколадок!
–Яне умею спорить скассиршами,– смутилась мама и всё-таки вытерла помаду сзубов. Азаодно– и сгуб.
Между прочим, эту помаду я нанесла ей на губы час назад по всем правилам: от внешних углов– кцентру, сначала на верхней губе, потом– на нижней.
–Зато я умею, да?– возмутилась я.– Ладно, если хочешь начистоту– мне не нравится то, что ты пишешь! Азнаешь почему? Потому что ты только и делаешь, что развлекаешь детей! Хи-хи, ха-ха! Этому герою ведро упало на голову. Этому– лопатой по лбу! Этот вгрязь залез, этот таз сбельём перевернул. Вот зачем ты это делаешь?
–Ну как,– растерялась она,– чтобы детям было интересно читать. Они ведь только научились. Нужна мотивация.
–А ты не думала, что ты им всё портишь?– сощурилась я.– Что они привыкнут, что все тексты вот такие– шаляй-валяй! Что везде всё должно быть интересно, смешно и весело! Апо-моему, вжизни всё далеко не так весело и смешно, как втвоих рассказиках. Зачем же обманывать детей, а?
Мама принялась хлопать себя по карманам.
–Она всумке,– сказала я, имея ввиду электронную сигарету.
От курения я её отучаю. Скоро и от кофе по утрам отучу, пересажу на горячую воду слимоном. Мама достала электронную сигарету, потом покачала головой и выудила пачку антиникотиновой жвачки, похожую на упаковку стаблетками. Вытащила одну, сунула врот и,яростно жуя, сказала:
–Ну раз так– нечего нам там ловить, на этой встрече!
–Ну не-ет,– прошипела я,– из-за тебя я отменила английский и математический кружки. Ина йогу явно не успею.
И ещё я вспомнила бабушкино тихое: «Отведи её туда, это нужно всем нам». Да, было бы неплохо пристроить мамины сказки, денег от сдачи бабушкиной квартиры не так уж и много, лишние бы нам не помешали.
–Кружок утебя по Интернету,– возразила мама.
–Онлайн, мамуля, онлайн! Как раз– сейчас! Поэтому ты пойдёшь!
–Зачем?
–Зачем, что этого хочу я, и…
–И ты всегда добиваешься, чего хочешь,– закончила мама.
–Но это же ради тебя!– не выдержав, заорала я.– Ты! Сама! Ноешь! Что! Тебя! Не печатают! Пошли! Спросим! Почему?!
Губы умамы снова задрожали.
–Спасибо, что рассказала об этом всей улице,– прошептала она, опустив голову и сгорбившись,– и нечего на меня кричать!
–Ты сама меня довела,– буркнула я.
Ябыла страшно расстроена. Столько ночей потрачено на медитации, концентрации, на аутотренинги, и всё равно милая мамочка умудряется заставить меня кричать.
«Никто не должен знать отвоих истинных чувствах»– вот мой девиз. Яуверовала внего после тойистории. Аможет, и раньше.
«Ну всё, всё, я допустила ошибку, взорвавшись, но теперь главное– успокоиться»,– подумала я, глядя вслед маме. Совершенно забыв отом, что на ней элегантное пальто, ане зелёная короткая куртёха, вкоторой она любит гулять по речке впоисках вдохновения, мама сунула руки вкарманы и,как бешеный белый кролик, помчалась вкафе, словно нарочно выбирая самые грязные отрезки дороги. Как будто чистый асфальт придумали не для неё, ачтобы произвести хорошее впечатление на инопланетян, которые вдруг могут решить заскочить на чай кземлянам.
–Мам! Ну подожди! Ну, мам!
Её надо было догнать. Ипохвалить.
–Послушай, твои сказки…
Она остановилась, состервенением жуя жвачку и раздувая ноздри, как дракон из её же сказки.
–Ну?
А я увидела её штанины. Они были заляпаны грязью. Где она взяла грязь?! Дождя уже нет два дня!
–Мам! Нельзя было надеть чистые брюки? Ты не заметила, что на этих– разводы, когда из шкафа доставала?
Она посмотрела на меня долгим взглядом. Вкниге бы написали: «пригвоздила». Да так оно, собственно, и было: я даже лоб пощупала– не торчит ли из него гвоздь.
–Ты… ты… меня…
Яне дала ей произнести слово «достала», поспешив её успокоить:
–Япросто хочу, чтобы ты выглядела по-человечески!
Но унеё, кмоему ужасу, брызнули слёзы из глаз, и она завопила:
–А чтобы я чувствовала себя по-человечески, ты не хочешь?
И как рванёт вперёд. Шлёп!– и прямо влужу. Есть такие Никогда Не Высыхающие лужи, которые подло подкарауливают тебя, стоит тебе решить, что дождя давно не было и можно расслабиться. Инаше пальто, только что из химчистки, всё– вбурых пятнах.
«Ну, по крайней мере, это не я ору на всю улицу»,– подумала я мрачно.
На самом деле, мне было очень обидно. Так несправедливо, что она выставляет меня каким-то тираном! Это нечестно. Они сбабулей без меня просто пропали бы.
Яхожу за продуктами, отношу их вещи вхимчистку, таскаю их по врачам, отмечаю, сколько денег мы потратили за месяц, и напоминаю им про дни рождения их же подружек.
А что я получаю вблагодарность? Сплошное недовольство! «Ты мною понукаешь! Ты мною командуешь!» Бабушка, правда, не возражает. Она иногда шёпотом говорит маме, что я– «железная Вера». Итиранический тип. Но вслух– никогда. Прекрасно понимает, что унас всё крутится именно потому, что я никогда не позволяю эмоциям брать над собой верх. Ещё она понимает, если у