–О,– оживился Данька,– я тебе говорил, что играю на фоно?
–Нет. Ичто? Притащишь фоно и будешь играть?
–Ну зачем, я принесу синтезатор. Ты же будешь делать что-то вроде спектакля, правильно? Аспектакль смузыкой– это круче, чем спектакль без музыки. Япридумаю вступление, придумаю музыкальную концовку. Буду аккомпанировать тебе вкаких-то ключевых моментах. Что скажешь?
–Неплохо,– пожала я плечами,– слушай… атебе это зачем?
–Ты мне нравишься, и я хочу тебе помочь,– просто сказал он.
Яотвела взгляд. Представила себе, как мы будем вместе готовиться кэтому выступлению. Сидеть рядом, плечо кплечу. Читать сказки. Подбирать музыку на синтезаторе. Ион всю дорогу будет мне просто другом, ана самом деле– чужим парнем. Мне показалось, что подо мной– не холодный стул, амангал сгорящими углями.
–Знаешь, я не уверена, что маме это понравится.
–Почему?– удивился он.
–Это как-то несерьёзно.
–Но, как я понял, унеё не очень серьёзные сказки.
–Это так,– кивнула я,– но если при этом играть, получится вообще цирк.
Официант принёс кофе. Язаглянула вчашку. Там был шарик мороженого, политый кофе и каким-то соусом.
–Кофе-гляссе,– сказал Данька,– попробовать необходимо.
–Отказавшихся топят возере? Или поджаривают на мангале?
–Нет, их кормят насильно.
С этими словами он взял свой стул и поставил рядом смоим. Взял мою чашку и ложечку, зачерпнул.
–А фартучек мне повяжешь?– продолжала сопротивляться я.– Такой, сзагибом внизу, вкоторый кусками еда падает?
–Обязательно!– заверил он меня.– Когда буду кормить тебя через семьдесят лет!
Явздохнула и прикоснулась губами кмороженому. Соус оказался карамельным, и мне пришлось признаться:
–Вкусно… Просто, если честно, это вредно.
–Ну, тогда я доем,– бодро сказал Данька и принялся за моё мороженое.
–Погоди, я ещё раз… попробую.
Япротянула руку, но он её отвёл.
–Нет!– заявил он.– Только из моих рук. Ато знаю я тебя– как начнёшь лопать, так и не оставишь ни капельки.
–У тебя своё есть!
–Сначала съедим твоё, апотом каждый– своё.
Он принялся меня кормить, авслух сказал:
–Так что унас сцирком?
–Слишком весело,– покачала я головой, вытирая сгуб карамельный соус.
–А ты не любишь, когда весело?– спросил он.
Язадумалась: как бы ему объяснить?
Дети гоняли на самокатах вдоль озера. Один парень на велосипеде отчаянно сигналил старому серому пуделю, переходившему дорогу. Это был не чистокровный пудель, помесь скакой-то другой породой. Унего были растрёпанные уши, лохматый хвост. Он бросил на пацана недовольный взгляд, всем своим видом напоминая, что зря все радуются, что октябрь на дворе, и скоро опять взиму, вранние сумерки, всон под холодной снежной шубой. Зима– это вам не шуточки.
–Люблю,– наконец ответила я,– но не когда слишком. Жизнь вообще-то серьёзная штука, если ты не вкурсе.
–В курсе, вкурсе,– со смехом сказал он,– поэтому я и уверен, что веселиться надо на полную катушку. Имне почему-то кажется, что ты бы тоже не прочь была.
Ясизумлением посмотрела на него. АДанька приподнялся, стащил со своего стула плед и,расправив, накрыл наши колени.
–Повеселиться не прочь,– пояснил он,– но тебе словно что-то мешает. Словно втебе сидит кто-то мрачный и говорит: «Вера! Никакого веселья!» Может, прогоним его, этого мрачного?
–Как?– растерялась я.
–А вот так!– сказал Данька, и вдруг левой рукой взял меня за руку под пледом, аправой прикоснулся кмоему затылку и легонько придвинул моё лицо ксвоему.
Заглянул вмои глаза. Поправил мне локон, заложив его за ухо.
–У тебя красивые волосы,– прошептал он,– вьются…
–Как убарана, который пошёл на плед?
–Дурочка…
Он прижался кмоим губам своими.
Язакрыла глаза, авголове стучало: «Яцелуюсь счужим парнем! Унего есть девушка!»
Но я всё равно не могла оторваться от поцелуя, и когда он закончился, я подумала, что он был слишком коротким и что, пожалуй, мне начинает нравиться не только запах кофе, но и его вкус.
Данька смотрел на меня, и выражение лица унего было таким же, каким я запомнила его на первой встрече: чуть детским, радостно-удивлённым, восторженным. Это длилось всего секунду, потом он отвёл взгляд и прищёлкнул языком:
–Клёвый самокат упацана! Тоже такой хочу.
А я вдруг почувствовала себя паршиво.
Что это было вообще?! Унего есть девушка. Значит, он ей со мной изменяет?!
О боже…
Совесть металась во мне, как озверевшая рысь, и,наконец, я не выдержала натиска её коготков. Ярешилась.
–Даня… Яслышала твой разговор.
–Какой? Эй, чувак!– заорал он пацану,– равновесие держи! Угробишь машину!
–С твоей девушкой,– струдом сказала я,– там, уЦДХ. Когда искали сумку.
–Но уменя нет девушки,– озадаченно сказал он,– аскем я разговаривал уЦДХ– не помню. Это же было неделю назад. Тьфу, чёрт. Упал-таки! Погоди, я ему помогу.
Он привстал, откинул плед.
–Ты назвал её деткой. Сказал, что ты сней.
Данька сел обратно. Ятеребила бахрому на пледе, не смея поднять глаз.
–Погоди. Так это моя племянница была.
–Правда?!
Ямигом представила себе девочку лет пяти. Нет, семи, сейчас телефоны всем впервом классе покупают. Хотя она могла звонить и сродительского, так что пусть будет пятилетняя.
–Ага, унеё родители разводятся. Старший сын моего отца сженой. Они владеют салоном красоты и никак не могут его поделить. Ана племяшку вообще рукой махнули. Она и психует. Яей сказал, что я сней. А«деткой» её все зовут. Потому что она всех называет «детками». Уних вшколе это модно.
Значит, племянница была школьницей. Что ж, это не так прекрасно, как пятилетняя девочка, но тоже ничего.
–А почему ты так странно называешь своего брата? «Старший сын отца»?
–Яего братом никогда не считал. Он сын отца от предыдущего брака. Унас разница двадцать лет. Ион никогда снами не жил. Погоди-ка, Верка! Так ты сейчас целовалась со мной, думая, что уменя девчонка есть?
Япочувствовала, что краснею, и потянулась кчашке скофе.
–А мне ты показалась такой принципиальной! Такой строгой! Жизнь– это серьёзная штука, то-сё!
–Хорош издеваться! Ивообще– садись на свою сторону, допей кофе, ато он совсем остынет!
–Нет, погоди, уменя есть дела и на этой стороне.
Он сжал мою руку под пледом. Ивзял меня за подбородок.
–Тот поцелуй не считается,– строго сказал Данька,– потому что ему аккомпанировали неправильные мысли.
–Ак-ком-па-ни-ро-ва-ли!
–Это чтобы ты не забывала, что я музыкант.
–Или чтобы выпендриться?
–Может, и так. Вобщем, допьёшь потом свой кофе. Всмысле– доешь.
Он провёл пальцем по моему лбу, по векам, съехал им по носу на самый кончик, и,наконец, прикоснулся кмоей нижней губе, чуть приоткрыв её.
–Ну что?– прошептал он, приблизившись.– Ядостаточно серьёзен?
–Достаточно для чего?
–Чтобы понравиться тебе.
Наши губы почти соприкасались, передавая друг другу нежный шёпот.
–Только не говори, что ты правда думаешь, что жизнь– серьёзная штука.
–Думаю-думаю,– сощурилась я,– но после мороженого скарамельным соусом…
–И кофе!
–…и кофе… я позволяю себе об этом забыть.
Язапустила ему вволосы руки и прижала его лицо ксвоему, успев подумать, что поцелуй– лучшее лекарство от любви.
Глава 11
Право на тайну
–А вот тут хорошо Моцарта дать!
–Данечка, ну какой Моцарт? Там будут шестилетние дети. Ивообще, зачем нам изобретать велосипед? Давай найдём вИнтернете готовый сценарий, возьмём музыку из него!
–Да ну, ты что! Унас, что ли, своей головы на плечах нет? Ты послушай!
И Данька заиграл на фортепьяно. Яприжала трубку куху. Здорово он всё же играет.
–Ну что?
–Ладно, признаюсь– это было круто. Но это только одна сцена! Где они прыгают на полянке. Асколько их всего, этих сцен? Где ты столько времени найдёшь? Или ты прогуливаешь?
–Да ну эту школу, тут всё гораздо интереснее. Давно мечтал кчему-то музыку подобрать.
–А, так ты поэтому и предложил мне на встрече вкафе поставить спектакль? Чтобы подобрать кнему музыку?
–Ты меня раскусила! Но имей ввиду, на синтезаторе звук чуть хуже, не такой богатый, как на фоно.
–Дань, это тебе слышно, ты специалист, алюдям, мне кажется, всё равно.
–Не зна-аю,– протянул он,– вот послушай.
Он сыграл «Турецкий марш» на синтезаторе.
–Ну да,– признала я,– впредыдущий раз мне больше понравилось.
–Да уменя ещё и синтер дрянь. Идея! Явсё равно собирался новый покупать. Денег уже поднакопил, отец ещё добавит. Он бы всю сумму дал, но мне хотелось самому. Понимаешь?
–Понимаю.
–Тогда поехали со мной всубботу на Савёловский рынок?
Сердце уменя сжалось.
–Дань… я всубботу не могу.
Повисла пауза.
–Ты не могла впозапрошлую субботу.
–Да…
–И впрошлую.
–Точно.
–И что же ты делаешь по субботам?
–Да ничего особенного,– замялась я,– обычные дела. Давай на Савёловский ввоскресенье съездим?
–В воскресенье там давка. Ачто, говоришь, за обычные дела?
–Ну, я вмагазин пойду… Уроки… Уборка… Стирка, маткружок.
–А почему эти обычные дела нельзя перенести на воскресенье?
Якляла себя на все корки. Дура, дурила! Надо было соглашаться на субботу! Апрямо всубботу что-нибудь придумать. Сказать, что уменя болит голова, например! Сдругой стороны– неудобно как-то! Он же из-за меня покупает этот синтезатор.
–Дань, азачем всё-таки тратить деньги ради одного выступления? Может, сыграешь на старом синтезаторе? Звук, конечно, был хуже, чем на фортепьяно, но вцелом…
–Вера, ответь на мой вопрос.
–Мне надо помочь бабушке содним делом. Она просила.
–Врёшь.
–Яникогда не вру!
–Сейчас точно врёшь!
–Что?– растерялась я.– Ах так! Ну пока!
И швырнула трубку.
Отлично. Теперь он будет уверен, что я наврала. Но я почти не врала, действительно. Моё дело связано с