бабушкой. Другое дело, что она меня никогда опомощи не просила.
Язакусила губу. Кглазам подступили слёзы. Это нечестно! Яне делаю ничего плохого!
Может, мне не надо было ехать? Яведь уже пропускала… Потому что и гриппом болела, и ветрянкой, и один раз ногу подворачивала, хромала потом неделю. Ине ездила. Но вот именно тогда уменя была причина, чтобы не приезжать. Асейчас она какая? Вголову любовь стукнула? Ну и что, не молния же… Может и подождать.
И всё-таки Данька не прав. Это несправедливо– считать меня вруньей!
Явзяла телефон и набрала: « Учеловека должны быть тайны».
Стёрла.
Снова принялась набирать: « Укаждого есть право на тайну. Если он никому этой тайной не меша…»
Стёрла.
Не надо про тайну вообще. Нет уменя тайн. Помогаю бабушке делать кое-что важное. Скажем, выбирать ей шерсть для вязания. Она без меня не справится. Дело государственной важности, требуется человек свысоким уровнем ответственности, то есть я.
Пишу: « Япомогаю бабушке…» Истираю. Ещё быстрее, чем предыдущие сообщения. Потому что врать ему– так же гадко, как возить пенопластом по стеклу.
Ёлки-палки, что делать-то! Телефон пикнул. Сообщение от него!
Вот такое: « пишустираюпишустираюпишустираю». Яулыбнулась. Инапечатала: « Ятоже». Идобавила: « Прости. Но я не хочу это обсуждать».
И быстро послала ему, не давая себе возможности подумать– правильно ли? « Сообщение доставлено»– прочла я, и мне стало страшно. Вдруг он пошлёт меня куда подальше смоими идиотскими тайнами? Язаерзала на стуле. Дура! Надо было написать не « не хочу», а« не могу»!
«Пип!»– сказал телефон.
« Ты скем-то встречаешься, кроме меня?»
–Бррр! Фу! Пшик!– вырвалось уменя, и я набрала его номер.
–Нет,– завопила я втрубку,– нет! Уменя только ты! Такой прекрасный ты, такой бэби, такой хани, такой свит!
–Такой СВИН?– переспросил он.
–СВИТ! Унас тут вроде кто-то отлично шарит ванглийском?!
–Тогда почему ты не едешь стаким распрекрасным хани и свитом всубботу на Савёловский?– холодно спросил он.
–Тьфу,– вотчаянии сказала я,– ты правда хочешь знать, как я провожу каждую субботу?
–Да!
–Ну, слушай… Глава 12
Дом П
–Каждую субботу я встаю рано, часов ввосемь, и еду на метро до станции «Молодёжная». Там сажусь на маршрутку номер 594 и еду до конечной, до остановки «Ромашково». Когда выхожу из маршрутки, то иду по дороге налево, снова налево, мимо церкви, вниз и дальше– мимо дачных участков до зелёного забора.
–А не страшно вдоль дороги идти?– спросил Данька.
Он затаил дыхание, словно я пересказывала ему новый роман Стивена Кинга вподробностях. Вдоме престарелых, кстати, его любят.
–Нет. Если кого-то подозрительного вижу на остановке, то прошу дяденьку, который работает продавцом вместном магазине, меня проводить.
–Он, конечно, соглашается из-за твоей красоты!
–Из-за моих ста рублей, скорее. Итак, я дохожу до зелёного забора. За ним– серое здание.
–Это дом престарелых?
–Нет, это Ромашковская амбулатория. Авот следующее за ней здание, салатовое…
–Твой Дом П?
–Ага.
–И что ты там делаешь?
–Сначала отмечаюсь уохранника. Потом меня встречает социальный работник. Низенькая такая, добродушная женщина, Марина. Ведёт кбабушкам.
–Ты им еду какую-то привозишь?
–Да, сладкое. Пастилу, печенье. Ещё книги.
–Старые?
–О нет, только современные! Детективы! Там такие читательницы есть, ух!
–Так, и что дальше? Что ты сними делаешь?
–Дань, ну что можно со старенькими бабушками делать, сам-то подумай! Сижу рядом сними, слушаю об их житье-бытье.
–Жалуются?
–Когда как. Иногда наоборот– хвалят.
–А на кого жалуются? На директора?
–Ну, про него говорят, что он бывший военный, и унего всё строго сдисциплиной. Но он и сам признаёт, что уних там каждый день– как на войне. То проводка загорится, то трубы потекут. Аесть такие бабушки, которые его просто обожают. Помнишь, мы на выставке видели «руки повара Никитичны»? Это как раз Полина Никитична, она директора уважает, аон– кней хорошо относится.
–Откуда ты знаешь? Ты что, знакома сдиректором?
–Да, конечно. За год, что туда езжу, успела познакомиться.
–Вер, апочему ты начала туда ездить?
Япомолчала. Вот мы и подошли ксамому трудному.
–Там жила бабушкина подруга, Любовь Анатольевна. Унеё не было семьи. Ана старости потребовался медицинский уход. Ну, её и определили туда. Ястала кней ездить, её навещать. Апотом…
Ясобралась ссилами. Надо рассказать ему обо всём.
–А потом я начала встречаться содним мальчиком из параллельного класса. Его звали Олег. Он говорил, что потерял от меня голову. Амне казалось– что я от него. Это было как раз прошлой осенью. Вобщем, мы гуляли все выходные напролёт.
–Так этому Олегу повезло больше, чем мне!
–Даня!
–Прости.
–Яперестала ездить кбабушке Любе по субботам. Меня никто не упрекал, ни она, ни моя бабушка. Но один раз моя всё же попросила меня поехать. Надо было отвезти лекарство. Что-то для сосудов. Амне так не хотелось! Мы сОлегом столько всего напланировали на эту субботу! Ябыла расстроена. Рассказала ему. Мне так хотелось провести эту субботу сним! Ия предложила: «Может, ты со мной съездишь? Это недолго, до обеда только!» Он кивнул. Теперь я понимаю, что он не хотел. Но тогда я не заметила. Или не захотела замечать. Всё, чего мне хотелось, это быть рядом сним.
Данька молчал.
–Ты не ревнуешь?– спохватилась я.
–Ревновал бы. Если бы утебя была другая интонация. Эта мне не очень нравится. Рассказывай дальше.
–А дальше мы приехали кбабушке Любе. Она вскочила скровати, стала нас обнимать. Олег дёрнулся сотвращением, когда она до него дотронулась. Этоя заметила. Но тут же оправдала его тем, что он просто не привык. Мне кажется, все легко оправдывают тех, кого любят. Бабушка Люба усадила нас, налила нам чаю. Олег не притронулся ни ккружке, ни кпеченью. Сидел, смотрел мрачно вокно, не вникая вразговор. Апотом бабушка Люба сказала: «Молодчина, Вер, что приехала. Так я по тебе соскучилась. Ипо Кате– ужасно». Катя– это моя бабушка, Екатерина Тимофеевна. Они жили раньше водном доме вИзмайловском. «Помню,– говорит,– как мы сней по парку гуляли. Хорошо нам было, молодые, здоровые!» Яи говорю: «Да вы и сейчас молодая и здоровая!» Дань, ты понял, почему я так сказала?
–Япохож на идиота?
–Олег вот не понял. Он как раз на меня, как на идиотку, посмотрел. Иодними губами повторил: «Молодая?!» Мне как-то не по себе стало, словно он меня вчём-то нехорошем уличил. Ия заартачилась: «А что, говорю, сейчас разве не погуляете по парку?» Мне так хотелось доказать Олегу, что она, может, и не молодая, но «как молодая»– точно! Аона смеётся: «По парку, может, и погуляю».– «Ну и поехали,– говорю,– вследующие выходные вИзмайловский парк. Амаму попрошу, чтобы она бабушку привезла туда. Сюда не получается, её вмаршрутке укачивает, атам– на метро».– «Милая Вера,– улыбнулась бабушка Люба,– уменя уже не те ноги. Впарке, может, и погуляю. Но до парка не доберусь». Олег приподнял брови: мол, довольна ты? Нет, я была недовольна. Ибрякнула: «А мы вас на такси отвезём!» Олег аж побелел.
–Ну, я бы тоже на его месте,– вставил Данька,– это же сколько стоит из Подмосковья на такси до Измайлова?
–Полторы тысячи рублей,– отчеканила я.
–До фига же. Но я бы нашёл,– поторопился добавить Данька,– наверное.
Явздохнула.
–Бабушка Люба стала меня убеждать, что, мол, дорого, не надо. Адля меня это– как барьер. Ты же видишь, какая я?
–Упрямая.
–Точно.
–Как коза Розка.
–Розка– это корова. Тыж читал вдетстве «Папу, маму, восемь детей и грузовик»? Вобщем, я начала её переубеждать. Что, мол, не так дорого, как она думает. Ичто это будет отличная поездка. Икогда она уже почти согласилась, Олег сказал мне: «Давай выйдем?» Мы вышли вкоридор, и он спросил: «Ты сума сошла? Утебя есть три штуки?» «Уменя полторы,– говорю,– ты мне не дашь взаймы?» Он взвился просто: «Хочешь потратить три штуки, чтобы две бабульки посплетничали отебе же на скамейке? Они что, по телефону не могут это сделать? Бесплатно!»– «Олег,– говорю,– они же не виделись кучу лет. Обе будут счастливы». Аон цедит: «Да я смотрю, ты наизнанку вывернешься ради их счастья… Торчишь тут, слушаешь ахинею, которую они несут. Тебе что, правда интересно слушать, как она пересказывает программу «Жди меня»?! Кружки их облизываешь. Ты хоть видела, что втвоей кружке белые следы от кефира?»– «Яих смыла!»– «А кипятком обдала? Ты представь, сколько тут инфекции!»– «Не хочешь, не пей»,– растерялась я. «Как же, не пей!– горько сказал он.– Вы же потом мне устроите. Ах-ах, не уважил, не попил чайку. Да даже если не пить. Она же обниматься сразу полезла. Какого фига, а? Мне что, приятно это должно быть?» Вобщем, я разозлилась ужасно.
Япомолчала и продолжила струдом.
–Если бы я не разозлилась, всё могло бы быть по-другому. Но я закричала: «А что вэтом неприятного?!» Как бешеная заорала. Ион тогда вответ заорал: «Да меня тошнит от твоей бабки! От её чая, от всего этого вонючего места тошнит! Иесли ты вследующие выходные хотела покатать двух вонючих бабок за моё бабло, то могу сказать только одно– иди ты!» Знаешь, я только тогда поняла, какой он на самом деле. «Сам,– говорю,– иди. На все четыре стороны». Он и свалил. Всторону остановки. Тут же.
–Всё?– спросил Данька.
–Нет,– хмуро ответила я,– я вернулась кбабушке Любе. Она слышала последнюю фразу Олега. Что его от всего тошнит. Япопыталась её как-то переключить, разговорить. Но по её глазам было видно– она всё перебирает впамяти слова этого придурка. Наконец, я уехала, пообещав, что или найду недостающие полторы тысячи, или накормлю свою бабушку средствами от укачивания и притащу сюда вследующие выходные. Бабушка Люба обняла меня на прощанье. Но так, осторожно, как будто боялась, что мне это тоже противно. Той ночью она умерла. Сердечный приступ.