какие игры ты играешь, то, вкаких соцсетях ты пропадаешь ночами – всё имеет значение, но этого недостаточно, чтобы быть классным. Потому что «классный»– это аура. Это твоя энергетика. Иты можешь просто сидеть и улыбаться. Итебя сочтут «классным».
Ненавижу классных.
Парень сидел, уставившись вноутбук. Потом поднял голову и улыбнулся.
Увидел мои щёки! Тьфу ты!
Ясхватилась за щёки руками, прикрывая их. Но он уже опустил голову, снова уставившись на экран. Рот прикрыл рукой– прятал улыбку.
Ну, конечно, он вежливый. Не станет вслух смеяться над бедной желтушной девушкой.
«А не такие уж и плохие эти тётеньки из детлита»,– подумала я. Особенно одна, пухлая блондинка, которая судовольствием обкусывала корочки на кусках пиццы.
Сначала корочки, потом– начинка. Потом пальцы. Ну она их не откусывала, облизывала, конечно.
Хорошая тётенька. Достаточно пухлая, чтобы за ней спрятаться.
Яшироко улыбнулась ей, она– немного растерянно вответ, и я сочла её улыбку достаточной для того, чтобы я села рядом и дёрнула маму за руку, прошипев: «Садись!»
А всё-таки хорошо, что я не взяла ссобой запасной резиновый мячик! Ябы и его сейчас лопнула, вонзив внего ногти, потому что просто задыхалась от злости на парня, модных тёток, маму, аглавное– гардеробщика соблепиховым кремом!
Глава 3
Неожиданное предложение
Мы сидели вкафе уже второй час. Мама себя чувствовала превосходно: она встретила парочку знакомых, скоторыми можно болтать просто так, без конкретной цели (ацель унас была одна! Хоть как-то заявить одурацких сказках! Чтобы их заметили, напечатали и дали денег!) и наслаждалась беседой. Даже кофе заказала. Два, конечно. Забыв совершенно отом, что я ненавижу кофе. Он задерживает воду ворганизме, ая не для того сижу раз втри месяца на детокс-диетах.
Яже, закрыв щёки руками, напряжённо вслушивалась вбеседу. Тётки громко обсуждали программу детского фестиваля, спорили, радовались. Мы обе были чужими тут, и я, и мама. Это раздражало. Наконец, я услышала:
–Вот тут бы интерктивчик сделать! По каким-то сказкам!
Ябыстро глянула на маму. Ну? Скажи про своих мышей! Давай! Не молчи! Чего пришли вообще?! Ты ведь не боишься уже! Знакомых встретила, они поддержат!
–По каким сказкам?– спросила моя соседка-толстушка, которая обгрызла наконец на своей пицце все корочки и теперь принялась слизывать начинку. Смотреть на неё было неприятно, хотелось предложить салфетку.
–Хотелось бы по современным,– подал голос кто-то,– не Андерсена же по сотому разу представлять!
«Мама! Подай голос!»– сквозь зубы пробормотала я, уставившись на кусок пиццы, скоторого толстушка слизнула помидор.
На самом краешке висел шампиньон и грозил упасть на колени ктолстушке и измазать соусом её светлую юбку.
–А что?– возмутилась толстушка,– Андерсен– гениален! Ине надо нам этих современных писак!
Мне захотелось, чтобы шампиньон всё-таки упал ей на юбку!
Потому что её слова услыхала моя мамочка. Она оторвалась от своей Невероятно Важной Беседы, пару секунд смотрела на толстушку и… опустила взгляд. Протянула руку, взяла салфетку, стала складывать из неё лягушку (это, поверьте, она умеет! Это вам не скассиром спорить и не вЖЭКе отстаивать свою правоту!)
В общем, мамочка изобразила полнейшее поражение. Ах, ах! Ведь сказали же: «Не надо современных писак». Ну она и не полезет. Не надо так не надо. Лучше продолжить Увлекательнейшую Беседу с…
–А почему вам не нравятся современные писатели?!– услышала я чей-то голос.
Ещё четверть секунды. Ия поняла, что голос-то мой. Мой!
–Не то чтобы не нравятся,– мило улыбнулась толстушка, отправив врот кусочек жёлтого перца (шампиньон цеплялся за край пиццы, как утопающий за борт лодки),– просто их нет. Никто сегодня не пишет сказки.
–Ну почему же не пишет,– не унималась я,– вы не читали сказки Натальи Розановой? Про мышек?
–Розановой?– переспросила толстушка.
–Ячитала!– вдруг подала голос девушка сдвумя косами напротив меня.
Мне она сразу показалась милягой.
–Ничего особенного,– добавила девушка скосами,– не зацепило. Они, ктому же, не напечатаны нигде.
«И что я вней милого нашла?»– подумала я, авслух сказала:
–Знаете, есть вещи, которые взрослых не цепляют, адетям нравятся, кстати, я сама видела, как дети слушали! Автор читал эти сказки вслух вдетском саду.
–Но тут ведь автора нет,– сказала другая тётенька, темноволосая, вочках,– так что и спорить осказках нечего.
Она сидела справа, вторце стола, и,видимо, всем тут заправляла.
–Если бы автор был тут, если бы он предложил эти сказки на интерактив…
–Знаете,– сказала я,– вы не поверите…
–Верочка, ну не надо,– испуганно сказала мама.
–Вы автор?– спросила тётенька деловито.– Интерактив проведёте?
–А как это– интерактив?– растерялась мама.
–Ну, что-то типа игры сдетьми.
–Играть я не умею,– извиняющимся голосом сказала мама.
–Ты можешь их вслух почитать,– подсказала я,– как всаду!
Господи! Неужели она не понимает, что главное– засветить её сказки на этом фестивале! Чтобы издатели обратили на неё и на них внимание! Инапечатали!
–Вслух– могу,– согласилась мама стаким видом, словно ей предлагали станцевать на этом фестивале голышом, распевая при этом скабрезные частушки,– я, правда, тихо читаю… Иещё могу заикаться от волнения.
–Нет,– строго сказала главная тётенька вочках,– читать вслух там ничего не нужно. Там шумно. Иинтерактив будет впроходном зале. Стол, стулья вокруг. Надо будет занимать чем-то детей. Ачтением вслух никого не займёшь…
–Но…– начала я.
–Но,– подхватил кто-то другой.
На этот раз я была уверена: голос не мой. Явыглянула из-за толстушки и обнаружила, что голос подал парень! Тот самый, который смеялся над моими жёлтыми щеками.
–Но вы сможете их рассказать?– спросил парень, обращаясь… нет, не только кмоей маме, но и ко мне.
Мама молчала, как будто парень обратился только ко мне.
–Можем, наверное,– неопределённо сказала я.
–Помните, унас спектакль кто-то показывал на прошлом фестивале?– спросил парень, обращаясь ктемноволосой тётеньке.– Кузнецова, кажется… «Сказки про вредин». Их ещё вжурнале напечатали, «Семья и школа», помните?
Яткнула маму вбок. Она ткнула меня. Класс. Унеё последний шанс! Но и им она не желает воспользоваться. Предпочитает тонуть вгордом одиночестве. Не мама, аДи Каприо из «Титаника».
–Да,– сказала девушка скосами,– это было неплохо. На выступлении Кузнецовой никто, конечно, вобморок от восторга не падал, но вроде дети слушали.
–Да вобморок никто никогда не падает, слава богу,– пробурчала тётенька вочках,– ещё не хватало «Скорую помощь» заставлять там дежурить, уменя и без того хлопот полон рот. Вы сможете театрализовать свои сказки?
Это вопрос кмаме.
–Нет,– отвечает моя мамуля громко и чётко,– уменя голос не тот. Иот волнения он пропадает. Ивообще говорить на публику я не смогу.
–А вы сможете?– спросил парень, глядя на меня вупор.
–Я?– растерялась я.
–Ага!
И что же мне было отвечать? Яведь говорила! Предупреждала! Уменя такой характер: всегда отвечаю на вызов. Поэтому я не ответила ничего другого, кроме:
–Да. Ясмогу.
–Прекрасно,– сказала тётенька вочках и склонилась над блокнотом вчёрном кожаном переплёте,– записываю вас впрограмму. Дань, тоже внеси сразу.
Парень кивнул и снова уткнулся вноут.
–Гениально!– сказала толстушка-соседка.– ААндерсен и правда запарил. Отличный автор, философия, глубина. Но– запарил.
Она махнула рукой, и шампиньон наконец-то упал скуска пиццы. Плюмс– на юбку, шмяк– на пол. На юбке осталось жирное пятно.
Яне ощутила никакого злорадства. Ясидела, оглушенная новостью.
Я, человек закрытый, интраверт, человек, которого не интересует толпа, аувлекает только саморазвитие, далёкий от тщеславия, человек, укоторого расписана каждая секунда свободного времени, буду показывать спектакль?! Кукольный? Детям?! Вкаком-то проходном зале! Они будут проходить мимо, есть мороженое (или что они там едят на книжных фестивалях? Сэндвичи ввиде книжек? Шоколадных Гарри Поттеров?) и не слушать меня, ая буду пыжиться и писклявым голосом говорить за маминых мышей, которые только и делают, что дают друг другу по головам и обзываются?
Мне надо будет пищать?! Но я уже год как учу говорить себя только ровным голосом!
Япыталась уложить все эти факты вголове и даже не заметила, как закончилась встреча. Все встали, начали прощаться, ая всё сидела. Внутри меня бушевал тайфун.
Яне шут гороховый! Амышей маминых я вообще презираю! Как вообще получилось, что я согласилась? Кто виноват? Этот ушастый «классный» парень? Да скакого я перепугу решила, что он классный? Какая молния ударила мне вголову?
А вон и он, лёгок на помине. Поднялся, потянулся. Глянул вчашку, допил остатки кофе. Поставил чашку слёгким стуком на стол, задвинул стул, сунул ноут под мышку и прямиком ко мне. Инстинктивно я прижала руки кщекам, чтобы загородить их от него. Но потом всё же отпустила. Хочет смеяться надо мной– пожалуйста! Вот они, мои щёки, жёлтенькие, как лимончики. Хохочи, приятель! Он действительно улыбнулся и спросил:
–Ну как вы, довольны?
У него был такой издевательский тон, что я протянула руку кстолу, чтобы взять вилку моей соседки-толстушки и… Эх, жаль, унесла вилку официантка, которая пришла собирать посуду.
–Очень довольна,– мрачно сказала я, вложив всвой ответ все эмоции по поводу его «помощи».
Да, я могла отказаться. Сказать, что ни я, ни мама не готовы изображать из себя шутов или мышей, чтобы повеселить деток на фестивале. Но тогда бы выходило, что мы зря притащились на эту встречу, ахоть какой-то результат– лучше, чем ноль. Иещё… я– не мама. Споражениями не мирюсь.
–Слушайте,– замялся он,– авы… телефон свой не оставите?
Ах вот оно что! Наш герой сделал доброе дело и алчет награды! Что ж, сейчас он её получит.