–Зачем вам мой телефон?– спросила я, хлопая глазами и изображая полную дурёху.– Разве вы организатор?
–Нет, но я подумал, может, приглашу тебя на чашку кофе, чтобы обсудить…
–Извините,– отчеканила я,– во-первых, мы не переходили на «ты». Во-вторых, моё расписание настолько плотное, что я вряд ли втисну туда ваше любезное предложение. Всего хорошего!
Вежливо улыбнулась, схватила маму за рукав и потащила квыходу.
Глава 4
Запах кофе
–Как всё прошло?– спросила бабушка, встречая нас вприхожей.
Якивнула, мол, всё нормально. Пока мы шли домой, я усмирила тайфун внутри и немного успокоилась.
Проблема свыступлением висела надо мной, но, ксчастью, её надо было решать не сейчас.
Яоткрыла сумку, чтобы убрать внеё ключи. Из сумки запахло кофе. Похоже, мы притащили запах ссобой. Япоморщилась. Яне люблю кофе, аещё не люблю посторонние запахи. Так что посторонний запах кофе для меня– двойная неприятность.
Мама сбабушкой смеются, что, будь моя воля, я бы поселилась встерилизаторе, пила дистиллированную воду и спала бы врезиновых перчатках, но я правда люблю, чтобы от одежды пахло только стиральным порошком. Это ведь означает, что она чистая.
–Что-то вы не радостные,– заметила бабушка, переведя взгляд на маму.
Ясудивлением обернулась. Маме-то чего быть не радостной? За неё всё сделают чужими (моими!) руками, правда, непонятно, как.
–Ты сним была очень резка,– заявила мама.
–С кем?– опешила я.– Сэтим парнем?
–Да. Ты могла бы ответить ему более вежливо. Всё-таки он нам помог.
–Его никто не просил– это раз. Аво-вторых, мне надо было вблагодарность выйти за него замуж?
–Ты всё утрируешь!– вскричала мама, которая никогда не утруждалась аутотренингами для сдерживания эмоций.– Зачем– замуж? Неужели нет более вежливой формы отказа? Можно было дать ему от ворот поворот, но другими словами!
–Это твоя работа– думать над другими словами и формами, ты унас– сочинитель,– огрызнулась я, снимая пальто и принюхиваясь.
От пальто тоже пахло кофе. Странно, оно ведь висело вгардеробе. Может, вредина-гардеробщик отомстил мне за то, что я не пустила сним маму, и обрызгал моё пальто кофейным освежителем воздуха?
–Нас зовут замуж?– переспросила бабушка.
–Вас обеих– точно не позовут, таких вредных и упрямых!– выпалила мама и скрылась вкухне.
–А ведь я собираюсь ей помогать свыступлением,– пробормотала я тихо.
–С каким выступлением? Пойдём ко мне– расскажешь?
–Сейчас,– пообещала я и выскочила на балкон, чтобы на плечиках развесить и проветрить своё пальто.
Заодно вытащила из кармана остатки резинового мячика. Надо будет выкинуть. Но мусорное ведро на кухне, атам мама. Аеё я сейчас хочу видеть гораздо меньше бабушки, которая обладает способностью успокаивать меня не хуже резинового мячика.
–Ого,– протянула бабуля, когда узнала, что я должна буду на фестивале показать какой-то «парад-карнавал» маминых мышей,– и как ты собираешься справляться?
–Не знаю,– буркнула я,– пока ни одной идеи.
Но я ощущала, как моё недовольство испаряется…
Так всегда бывало, когда я попадала вбабушкину комнату, устраивалась вкресле, покрытом лоскутным одеялом. Памятное одеяло, между прочим. Бабушка попросила всех своих друзей дать ей по лоскуту определённого размера и сшила из них такое вот покрывало, каждый фрагмент которого напоминает ей одрузьях, хотя многих из них уже нет вживых.
«Многих»,– повторила я про себя и дёрнула плечами, чтобы отогнать грустное воспоминание, не позволить ему проникнуть вмою душу.
Комод убабушки был заставлен коробочками и шкатулками разного размера. Вних хранились стеклянные шарики, бижутерия, просроченные лотерейные билеты, старые открытки свидами городов и заколки, которые бабушка носила вмолодости. Вдетстве я обожала открывать эти шкатулки и разглядывать «сокровища».
Сейчас я протянула руку кодной из них. Вней бабушка хранила наши сней любимые конфеты, которые делала сама. Унеё есть проблемы суровнем сахара вкрови, и сладкое ей не особо разрешается, но вот эти конфеты можно. Бабушка режет мелко апельсиновую цедру и заливает её растопленным горьким шоколадом. Получаются неровные, но вкусные конфеты. Ялюблю сладкое, но всё «полезное» сладкое, то, что диабетики едят– противное. Атут– и вкус отличный, аглавное– фигура не портится, все знают, что горький шоколад можно даже на диете есть.
Единственное, что мне не нравилось убабушки вкомнате, так это коллекция париков. Пять париков сволосами разной длины и цвета хранились за шкафом вспециальном чемоданчике, каждый обмотанный бязью, чтобы не электризовался, и уложенный всвой пакетик. Стого места, где я сидела, чемоданчик не было видно, но я знала, что он там, и это меня расстраивало.
Они напоминали мне отойистории.
–Ну, мышей я тебе свяжу,– сказала бабушка,– или сделаю из папье-маше, авот всё остальное… Мимика, речь, интонации героев… Да и выступать ты унас вроде не мастер.
Янадкусила конфетку и закивала. Бабушка понимала меня.
–Но я тобой горжусь,– продолжила она,– и очень благодарна за то, что ты помогаешь маме. Ачто унас там сзамужем?
Япересказала бабушке диалог спарнем, и,странное дело, сейчас, заново переосмысливая всю ситуацию, я поняла, что действительно зря нагрубила ему.
–Мне кажется,– начала бабушка,– мама вобщем-то…
–Права,– вздохнув, закончила я,– но уменя есть оправдание! Мой мячик для снятия стресса лопнул!
Япротянула бабушке несколько оранжевых резиновых кусочков.
–Но зря мама беспокоится, что из-за моей грубости отменят выступление. Никто меня не слышал,– сказала я.
–Так не годится,– покачала головой бабушка,– аесли впорыве злости ты кого-нибудь укокошишь? Тоже свалишь на мячик? Порвался он, понимаете ли. «Но зря вы беспокоитесь, что увас грязновато, пятно кровавое на коврике, труп под кроватью, совершенно зря! Ясейчас всё быстренько приберу». Так?
Яхихикнула.
–В общем, надо найти его и извиниться,– вынесла решение бабушка.
–Где я буду его искать?– удивилась я.
–В Интернете.
–Яне знаю, как его фамилия, только одно имя. Ия не зарегистрирована нигде, кроме «Контакта».
–Вот и посмотри всвоём «Контакте»!
–Бабушка, я там только по делу! Унас группа из маткружка задачи выкладывает. Не буду я там никого искать. Ктому же, как я это буду делать без фамилии? Знаешь, сколько вмире людей сименем Даня? Асамое главное, бабуль, я не хочу его искать. Ясогласна, я ему нагрубила. Но это справедливо. Потому что вот смотри. Ясогласилась изображать театр по маминым сказкам, так? Иполучила от той же мамы по башке! Вот и он. Помог нам. Получи по башке! Инициатива наказуема. Такой закон, такая аксиома. Жизнь– не шуточки.
–Ты не права, Верочка,– вздохнула бабушка,– но спорить стобой не стану. Пусть тебе жизнь объясняет, лучше учителя не придумаешь. Япросто буду надеяться, что он придёт на твоё выступление на этом фестивале.
–Бабушка!– фыркнула я.– Поверь мне, кфестивалю он абсолютно всё забудет. Именя, и мою грубость. Он из таких, знаешь… красавчиков. Внешне не очень симпатичный, но обаятельный! Из тех, кому всё легко достаётся. Так что не повредит ему тоже иногда получить по башке. Может, это твоя жизнь его так учит. Просто моими словами.
Ялукаво улыбнулась, но бабушка только покачала головой.
–Надо придумать всё так, чтобы ты выступила достойно,– сказала бабушка, сменив тему,– лучше всё-таки папье-маше, оно солидно выглядит. Попробую вспомнить, как мы его варили, я иногда помогала Любе. До того, как она вышла на пенсию. Помнишь, она же работала художником по костюмам вТеатре Натальи Сац и…
Бабушка оборвала себя на полуслове. Посмотрела на меня внимательно.
А я посмотрела за шкаф и словно увидела парики. Два блондинистых, два тёмных и один рыжий, спроседью. Даже ощутила запах антистатика, которым бабушка пшикает их, пока меня нет дома.
–Помню,– струдом сказала я.
–Вера…
–Что?!
Яопять рассердилась. На себя на этот раз. Почему эмоции берут надо мной верх? Или сегодня день такой?
–Вера, я думала, что всё впорядке.
–Всё впорядке!
–Ты всё ещё винишь себя? Переживаешь? Отвечай.
Тон бабушки был твёрдым, выражение лица– требовательным настолько, что я не смогла противостоять. Ясловно увидела вней саму себя, акак противостоять самой себе?
Яотвернулась кокну. Мрачное небо, ветер качает деревья. Наверное, сейчас ливанёт. Самое время мамуле надеть что-то парадное и отправиться на речку впоисках вдохновения, чтобы стриумфом завершить мой паршивый денёк.
–Яне переживаю.
–Но…
–Просто я не должна была приводить туда Олега. Не надо сэтим спорить.
–Вера! Верочка моя! Мы ведь говорили тысячу… три тысячи… сто тысяч раз! Тут нет твоей вины! Иего вины тоже нет! Это просто совпадение! Обычное, обычнее не бывает! Стала бы я одобрять твои поездки, если бы хоть краешком сердца ощущала хоть грамм твоей вины! А?!
–Нет, конечно, бабушка, ты права,– пробормотала я,– я тоже так считаю, просто иногда накатывает. Пойду-ка я смою желтизну сщёк. Насчёт фестиваля– ещё обсудим.
–Возьми ещё шоколадку!
Яизобразила самую искреннюю улыбку, на которую была способна.
–Спасибо, бабуль, больше не хочется. Сама знаешь, горького шоколада много не съешь. Это его плюс.
На самом деле мне и правда больше не хотелось шоколада…
В ванной я долго тёрла щёки мылом. Обычным хозяйственным. Тёрла так, словно собиралась протереть вних дыры до зубов. Потом насухо вытерла полотенцем. Тёрла его грубой, как говорит бабушка, «вафельной», стороной. Мне было больно, но очень хотелось, чтобы эта боль заглушила ту, что внутри. Ясоврала бабушке. Боль накатывала не иногда. Апрактически постоянно.
Вдруг я снова ощутила запах кофе. Опять? Да сколько можно?! Унас тут, что ли, фабрика по производству арабики?!
А, это от одежды. Снять, срочно снять! Надеть чистое, пахнущее порошком домашнее платье. Выкинуть из головы и кафе, и «классного парня», и грустные воспоминания. Навести, в