– Правда, – согласился Патрик.
Оба вынули телефоны и сделали несколько снимков. Это действие на некоторое время отвлекло их от действительности, с которой они никак не могли смириться.
Наконец Патрик спросил:
– Хочешь, чтобы я начал?
– Лучше я, в конце концов, я его совсем не помню.
Патрик вздохнул:
– Я тоже плохо его помню. Не смейся, но я прочту молитву.
Джеймс кивнул, в горле у него стоял ком.
– Поверь, мне сейчас совсем не до смеха.
Мейв Кавана, их мать, была глубоко религиозной женщиной. Она выросла на сказках про эльфов и гномов в родной Ирландии. А для любого ирландца было страшным грехом потревожить дух умершего.
Ровный голос Патрика нарушил безмолвие скалы. Ветер тут же уносил слова:
– Боже праведный, благослови эту одинокую бедную душу. И если эти истлевшие кости – все, что осталось от Реджинальда Кавана, дай силы мне и Джеймсу сообщить эту новость нашей семье. Аминь.
– Аминь, – эхом отозвался Джеймс.
После этого они молча собрали кости в пакет. Патрик секунду подержал череп в руках, прежде чем положить его в мешок. Джеймс заметил, что брат быстро вытер глаза и глубоко вздохнул. Патрик был эмоциональной натурой.
Они еще немного постояли в полном молчании.
Странно, но Джеймс с неохотой покидал место последнего пристанища отца. Страдал ли отец? Наверное, да.
Патрик тронул брата за рукав:
– Нам пора.
– Я знаю.
Привязав бесценный груз к страховочным веревкам, они бок о бок поднялись наверх. Джеймс поднял взгляд на небо и закрыл глаза. Он вырос с чувством горечи и обиды на отца, которого никогда не знал.
Но сейчас, в момент откровения, все его обиды испарились.
«Прости меня, папа», – прозвучало у него в голове.
Как можно гневаться на человека, который встретил смертный час в подобных обстоятельствах? Его отец не собирался умирать. Он просто был безрассудным, как и его самый младший сын.
– Посмотри, – хрипло сказал Патрик, указывая в небо. Высоко под облаками, над заснеженными вершинами парил одинокий орел. Пока они за ним наблюдали, птица спустилась ниже и, прошелестев крыльями у них над головами, скрылась за деревьями.
У Джеймса подкашивались ноги, но на душе было легко и светло.
– Пошли домой.
Глава 20
Лейла обнаружила в себе силы, о которых и не подозревала. Ей сейчас было очень трудно. Она не могла справиться с болью, значит, надо через нее пройти. В часы полного отчаяния она думала: изменилось бы что-то, признайся она Джеймсу, что любит его?
Но осознание правды отняло слишком много времени. Урон был нанесен. Сейчас уже слишком поздно. Она упустила второй шанс, а третьего уже не будет.
Неделю спустя после ее расставания с Джеймсом к ней зашла Миа. Она была без Коры и появилась без предупреждения. Любопытно.
– Заходи, – пригласила Лейла.
Миа молча кивнула. Ее лицо выражало грусть и беспокойство.
Лейла пригласила ее в гостиную.
– Присаживайся. Неважно выглядишь. – Может, ее подруга снова беременна.
Миа присела на краешек стула, сложив руки на коленях.
– Джеймсу нужно с тобой повидаться. – Она замолчала и поправилась: – Джеймс хочет тебя видеть.
– О нет. Ты ошибаешься. Поверь мне.
– Пожалуйста, Лейла. Дай ему возможность сомневаться. У него плохие новости. Ты можешь ему помочь, я уверена.
Сердце Лейлы тревожно забилось.
– Что случилось? Он болен?
Миа опустила глаза.
– Лейла, я не могу тебе ничего рассказать. Он слишком горд, чтобы прийти к тебе. Но ему очень плохо. Ты нужна ему, хочет он это признать или нет. Я останусь здесь. А ты иди к нему.
Лейла зашла в ванную и плеснула в лицо холодной воды. Дрожь пробирала ее с головы до ног. А что, если Миа не права? А разве это важно? Неужели она не хочет помочь Джеймсу после всего, что он для нее сделал? Даже если он не нуждается ни в ней, ни в ее помощи?
Дорога от порога до порога никогда не казалась ей такой длинной. На ней были потертые джинсы и легкий топ. Конец сентября выдался необычно теплым. А жители Силвер-Глен уже готовились к празднованию Хеллоуина, украшая дворы тыквами и разноцветными чучелами, хотя до праздника еще целый месяц.
Лейла тянула волынку и знала об этом. Она никак не могла заставить себя идти.
Собравшись с духом, она постучала в дверь. Может быть, его нет дома. Может быть, он не услышит стука. Но его машина стояла во дворе. И машина Миа тоже.
Он открыл сразу, будто стоял за дверью и ждал ее.
– Ты почему не на работе? – спросил он, нахмурившись.
– Мне не нужно сегодня на работу.
Он пропустил Лейлу в дом. И вдруг случилось неожиданное. Джеймс притянул девушку к себе, зарывшись в ее волосах. Она крепко обхватила его руками, чувствуя, как содрогается его тело. Лейла гладила его по волосам и шее, вдыхая знакомый мужской запах.
Теперь она действительно испугалась. Он умирает?
Неизвестность чуть легче, чем знание. Она придержала язык. Он сам скажет, когда будет готов.
Наконец он отпустил ее и провел по лицу рукой.
– Мне нужно на воздух, – сказал он. – Выйдем во двор.
Лейла ничего не понимала, но молча последовала за ним. Джеймс подвел ее за руку к деревянному столу для пикника. Они залезли на стол, спустив ноги на скамейку. Долго сидели молча. Наконец Лейла не выдержала:
– Что происходит? Пожалуйста, не молчи. – В голову лезли ужасные мысли. У него рак? Или что-то хуже?
Джеймс сидел, стиснув челюсти, и смотрел на свои ноги.
– Я нашел тело отца, – едва слышно сказал он.
– Что ты нашел? – переспросила она.
– Я нашел тело отца. Точнее, его скелет.
– О, Джеймс. – Она открыла рот от изумления. Он по-прежнему на нее не смотрел. – Мне очень жаль, – только и смогла вымолвить она.
– В этот раз я не искал специально. Все вышло случайно. Перст судьбы.
– Расскажи, как это произошло, – умоляюще попросила она.
Он рассказал ей все ровным, бесцветным голосом, будто сам не верил тому, о чем говорил.
Лейла положила ему голову на плечо и взяла его крупную руку в свою. Она слегка сжала его пальцы, стараясь передать сочувствие.
– Как Мейв? – спросила Лейла.
– Опустошена, как и остальные члены семьи.
– А как ты, Джеймс?
Он так долго молчал, что Лейла не чаяла дождаться ответа. Наконец он пожал плечами и произнес:
– Опустошен. Печален. Мучаюсь совестью. Лейла нахмурилась:
– При чем здесь совесть?
– Я всю жизнь злился на человека, который и в мыслях не имел бросить семью. Да, он был одержим идеей, которая и привела его к гибели. Но он не первый и не последний, кто сбился с пути.
– Такое признание дорогого стоит. Помнится, ты не выносил разговоров об отце.
– Я был заносчивым и эгоцентричным ублюдком, который думал только о себе и о своем несчастном детстве.
– А я ныла о своем грустном детстве. Мы два сапога пара.
Джеймс скрипуче усмехнулся, будто забыл, как это делается.
– Ты пойдешь со мной завтра на поминальную службу? В три часа. В маленькой церквушке, что на городской площади.
– Конечно. Почту за честь.
Джеймс вздрогнул.
– У меня бессонница.
– Кошмары? – Да.
– Расскажи мне про них.
Потекли минуты, и Лейла почувствовала, что напряжение покидает Джеймса. Он начал расслабляться. Хорошо, что она смогла ему помочь хотя бы в этом.
– Почему бы тебе не прилечь? – предложила она. – Может быть, днем кошмаров не будет.
– А ты полежишь со мной?
Лейла сглотнула. Миа ждала ее дома.
– Если ты этого хочешь.
Она не знала, как себя вести в спальне Джеймса. Он хочет секса? Или просто женского тепла и участия?
К счастью, Джеймс не оставил ее в неведении. Скинув ботинки, он растянулся на кровати полностью одетый. Он протянул ей руку, и Лейла улеглась ему под бок. Он обнял ее, поцеловал в шею.
– Спасибо, – пробормотал он сквозь сон.
– Я люблю тебя, – прошептала Лейла.
Джеймс ничего не услышал. Он крепко спал.
Лейла полежала еще с четверть часа. Затем осторожно выскользнула из его объятий и на цыпочках вышла из спальни.
Миа ждала ее в доме.
– Как он?
– Лучше. Он спит.
Миа высоко вскинула брови.
– Слава богу. Ты единственная, кто смог это сделать.
Лейла почувствовала, что краснеет.
– Мы не занимались любовью, если ты об этом. Мы просто разговаривали.
– Не важно, что вы делали. Важен результат. Я, пожалуй, не пойду к нему. Не хочу его беспокоить. Ты приготовишь ему ужин? Он почти ничего не ест с тех пор, как они с Патриком вернулись из похода в горы в понедельник днем.
– Конечно, если только он захочет есть.
– Захочет, верь мне. Ты всегда можешь до него достучаться.
Миа уехала в половине четвертого. Лейла приготовила большую кастрюлю спагетти с тефтелями. Если Джеймс не будет с ней ужинать, она сможет заморозить еду.
В пять часов она послала ему сообщение:
«Я приготовила спагетти. Будешь? Целую кастрюлю…»
Ее телефон упорно молчал полчаса. Наконец пришел ответ:
«Извини. Был в душе. Спагетти то, что надо».
Вскоре Джеймс был в ее кухне. Он выглядел отдохнувшим, влажные волосы блестели, карие глаза были ясными, запах его одеколона с нотками лайма и хвойных приятно щекотал обоняние.
– Как вкусно пахнет, – весело сказал он. – А где Сибби?
– Сзади тебя. – Лейла отгородила стулом уголок для Сибби, чтобы девочка не мешала ей готовить. Малышка мирно играла, сидя на полу.
Джеймс подошел к плите, на опасно близкое, по мнению Лейлы, расстояние к поварихе. Взгляд его был серьезным, но в глазах плясали чертики.
– Ты лучше снотворного, женщина.
– Спасибо за комплимент. Обожаю, когда меня сравнивают с лекарствами. Положи, пожалуйста, лед в стаканы.
В кухне царила неловкость. Оба хорошо помнили, что произошло неделю назад. Тем не менее взаимное притяжение их не оставляло.
За ужином они болтали о всякой чепухе. Сибби восседала на высоком детском стульчике, лишая их возможности говорить на серьезные темы.