Супруга Ивана категорически не любила ходить по присутственным местам и пыталась отправить мужа по доверенности. Мол, он юрист, у него лучше получится. Но Иван понимал, что тут надо идти именно ей:
– Все будет нормально. Без тебя никак.
Само собой, готовясь к суду, иск администрации и само судебное решение он изучил вдоль и поперек. Чем власти объясняли требование вернуть грант? Для получения гранта нужен бизнес-план. В требованиях к нему прописывается, что работодатель обязуется принять на работу в указанный период, например, трех человек. Екатерина наняла двух, третьей работала сама – соответственно, с точки зрения администрации не выполнила взятые на себя обязательства. Или, например, региональный предприниматель обязуется выплатить в региональный бюджет столько-то налогов. Выплатил меньше – опять не оправдал доверия.
В суде они отбились. Аргументы были следующими. Первое – сама природа гранта. Грант – это безвозмездная субсидия, которая дается при определенных условиях. Поэтому сама постановка вопроса, что субъект гранта не выполнил какие-то обязательства, не совсем корректна. Понятно, бывают случаи (и их немало), когда берут грант на предпринимательство, а покупают, например, себе машину. Но в данном случае придраться было не к чему: Иван с супругой предоставили все документы, все чеки – на доску, на учебники, все расходы строго для образовательного процесса. Ради этих документов пришлось возвращаться в Ульяновск и рыться в гараже. Но то, что Екатерина пришла в суд с кипой документов, доказывающих, что она действительно работала, сыграло в ее пользу.
Второе – нарушение сроков подачи иска со стороны департамента предпринимательства. В договоре о предоставлении гранта были указаны четкие временные рамки. Администрация подала иск спустя три года после конечного срока.
Плюс в России не прецедентное право, как например, в Англии: как решили в аналогичном случае сто лет назад – создали прецедент – так и нужно теперь действовать. В России есть понятие «единство судебной практики». Очень плохо, если по аналогичным делам в Хабаровске будут принимать одно решение, а в Костроме – другое. Есть некая общая тенденция, и это правильно. Иван приложил к своему отзыву несколько положительных решений в пользу предпринимателей по аналогичным ситуациям.
Но даже когда все благополучно закончилось, у Ивана оставалось стойкое ощущение, что есть еще какой-то внешний фактор, что иск был подан не просто так. Начал выяснять по своим каналам. Оказалось, что в департаменте поддержки предпринимательства сменился руководитель. И новый решил провести своеобразный аудит проделанной работы предшественника. Иски с требованием о возврате были разосланы многим ИП и ООО, которые брали гранты. Кто-то проплатил, кто-то вернул, кто-то нет.
Сейчас история с Lingua Franca закрыта полностью. Супруга Ивана по-прежнему занимается любимым делом – онлайн-уроками, у нее есть своя аудитория, свой бренд как преподавателя английского языка экспертного уровня, страничка в соцсетях с 7 тысячами активных, лояльных подписчиков. И опыта прибавилось.
Что не так?
Ошибка. Очень часто люди, попадая в ситуацию противостояния с властью, впадают в панику. Это выбивает почву из-под ног. Но иногда без этого не обойтись. У меня в практике был случай, когда пришлось судиться с приставами, мне было очень неловко. Но все живы, здоровы, и мир не рухнул.
Иван Сенчев: «Для себя я сделал вывод, что по возможности лучше не связываться с бюджетной поддержкой. В нашем случае мы, как субъект малого бизнеса, стали жертвой аппаратной борьбы: один сменился, другой пришел, решил навести порядок, прошерстить всех, кто брал гранты до него, и таким образом показать, кто в доме хозяин. Увидел, что есть такая история, и все завертелось. Теперь понимаю, что было бы лучше выкручиваться своими силами, без господдержки.
И второй вывод: не надо бояться идти против государственной машины в отстаивании своих прав, потому что чиновники тоже ошибаются. В мире нет ничего идеального, и конкретные должностные лица могут и просто ошибиться, и действовать в своих корыстных интересах. Надо это учитывать. И если против вас судятся власти – это не смертный приговор. Бороться и отбиваться в судебном порядке можно и нужно».
Товар, который есть или его нет?
Владимир Михеев – крупный бизнесмен, историк по образованию. Сейчас ведет крупный бизнес в России, запустил производство в Калининграде, в Подмосковье, думает открываться в Казахстане и каждый день ставит перед собой цель – узнавать и применять что-то новое.
Задача
Наладить торговый бизнес с Китаем, организовать поставку из Дальнего Востока в Поднебесную FMCG (от англ. Fast Moving Consumer Goods) – товаров повседневного спроса. Время этой истории 2013 год. Владимиру 30 лет.
К тому моменту, когда Владимир решил поработать с Китаем, у него уже был немалый опыт и заработанные в бизнесе деньги: они с партнерами занимались чаем, кофе и были крупными региональными дистрибьюторами.
Многие знакомые, услышав о планах продавать в Китай, пожимали плечами:
– Кому и что там продавать? Это же бедная страна-фабрика.
Но Владимир видел ситуацию иначе: рынок внутри Поднебесной большой, деньги есть, главное – определиться, что именно продавать, и наладить логистику.
Решение
Дело открывали на троих, все компаньоны зашли в равных долях – около миллиона с каждого. Ставку сделали на продукты питания. Власти КНР в то время были озабочены качеством еды и тем, чтобы в продуктах было что-то помимо стабилизаторов и усилителей вкуса, в магазинах даже выделялись полки под экспортные продукты питания хорошего качества.
Чтобы лучше изучить спрос, начали с продаж в небольших объемах в приграничных районах.
Правда, возникла сложность при попытке найти поставщиков. На этапе переговоров все потенциальные партнеры говорили примерно одинаково:
– Мы хотим и готовы экспортировать свою продукцию.
– А вы можете, например, изменить упаковку, маркировку, техусловия, сроки, сделать тестовую партию в рамках предэкспортной подготовки?
Проблема оказалась именно в том, что торговля экспортная и в связи с этим очень много нюансов надо иметь в виду. Например, маркировку продукции на линии, чтобы не было дополнительных манипуляций на границе и чтобы транспортная упаковка не была нарушена. Для сетей это вообще критическая история: ты привозишь свой товар, и если транспортная упаковка открыта, значит, с продуктом проводили какие-то манипуляции. И доверие к этому продукту сразу теряется.
Поставлять согласны были все. Но – только до границы, а там хоть трава не расти. И уже на середине чек-листа обнаруживалось, что сотрудничество дальше не пойдет. Так в итоге из 70 возможных поставщиков осталось три.
Дальше – «фишки» спроса. Вроде бы все подробно выясняли, исследовали, но все равно не обходилось без открытий и сюрпризов. Так, однажды закупили вафель. А в подарок производитель положил дополнительно небольшую партию маленьких вафель, буквально на один укус, оформленных под «советское ретро». Китайцы, особенно старшего поколения, СССР в голодные 70–80-е годы помнят хорошо, и ретро-упаковка вызывает самые теплые чувства, веру в качество и желание купить побольше. Подарочные вафельки ушли влет, и китайская сторона запросила таких еще.
Пошли к производителю с вопросом, можно ли таких вафель сделать побольше. Те только руками развели:
– Нельзя. Мы линию закрываем.
– Но почему?!
– Упаковка маленькая в России идет плохо. К тому же оборудование уже не новое, струной режем, не лазером, больше отходов.
А китайская сторона ждет своих вафель-малюток. У них, как оказалось, вообще очень распространены целые магазины по принципу «to go» – «на ходу», – с тем чтобы купить что-то буквально на один укус, на ходу прожевать и пойти по своим делам.
Изначально Владимир с партнерами экспортировали не в сети, а пригранично, различным крупным покупателям, а те уже сами товар распродавали. Приграничный спрос был хорош, пока не возникла курсовая разница 2013 – начала 2014 года, когда доллар подорожал. Многие китайцы смогли пригранично закупать продукцию местных дистрибьюторов на стоках и возить ее серым каналом – не нужно было платить пошлину.
В Китае для развития приграничной торговли у них предусмотрена возможность ввозить беспошлинно продукцию, если ты реализуешь ее пригранично и не заходишь с ней дальше в крупные города. Соответственно, когда возникла курсовая разница, все китайцы ринулись закупать продукцию в сетях или у крупных дистрибьюторов.
А так как Владимир с партнерами возили всю продукцию легально, все пошлины были уплачены, то они стали неконкурентоспособны – по приграничной цене. Нужно было двигаться куда-то в более легальные каналы, где требуется чистота и прозрачность ввоза. Естественно, когда товары поставлялись пригранично, было легче расти – спрос бешеный. Но с курсовой разницей все изменилось.
Вообще нормальная, качественная дистрибуция была одной из «фишек» Владимира, равно как и огромная нелюбовь к серому экспорту, который традиционно процветает в приграничных районах. Владимир пытался поднять эту тему в местной администрации, но особого понимания не нашел. Он с коллегами заходил в региональные правительства с выдержками из послания президента о том, что надо развивать экспорт товаров российских производителей.
– Да, – кивали там. – Это правильно, вот смотрите, сколько у нас покупают китайцы.
– Так это же серый экспорт!
– Ну покупают же! С поставленной задачей мы справляемся, нигде не сказано, что логистику нужно организовывать законно. Они же поставляют продукты питания в Китай, это увеличивает товарооборот нашей страны!
– А где вы вообще фиксируете товарооборот? Как вы узнаете, сколько вывезли, сколько не вывезли, как это отразилось в налогооблагаемой базе, сколько налогоплательщики, которые являются вашим резидентами, заплатили в ваш региональный бюджет?